обнаружили, только вывески менялись: кафе, ресторан, магазин, салон красоты, снова магазин, а потом магазинище. Ни памятников, ни площадей. Но было весело и необычно просто идти вперёд. Вот было бы смешно, если бы именно этот проспект так и длился бесконечно вокруг всего земного шара, и мы именно по нему и вернулись бы через много лет домой, если бы не остановились.
Потом мы оказались у нового перекрёстка, и я понял, что широкий проспект упирается в ещё более широкую улицу. Неужели я раньше никогда не ездил по ней с родителями? Я бы запомнил такое: река из машин, по пять или шесть полос в обе стороны. Ну, или я неправильно посчитал. Мы сначала хотели зайти в подземный переход и поглазеть, что там, но решили, что всё-таки пора уже возвращаться за дедушкой.
На моём телефоне закончилась батарейка. Игорь отдал его мне и решил снимать дальше на свой. Ничего, что у него камера похуже, мы уже много чего хорошего наснимали. Целое кино получится! Хотя обратная дорога не была уже такой весёлой. Мы оба немного устали, даже Игорь, хоть он никогда не устаёт. Когда мы дошли до бульвара, то двигались почти с дедушкиной скоростью. Хорошо было бы сейчас тоже отдохнуть немного.
Скамейка, на которой мы оставили дедушку, была пустая. Мы даже побегали от одной скамейки к другой: вдруг перепутали? Но нет. Ничего не перепутали. И пакет молока в широкой урне рядом. Тот самый пакет, что я из дома взял. Как так? Может, дедушка пошёл дальше по бульвару среди деревьев прогуляться? Или сам домой вернулся?
Вторую версию мы сразу отмели. Дедушка бы до дома один не дошёл: там же по пути ни одной лавочки. Игорю пришла в голову отличная мысль: «Надо позвонить ему!» Но тут к нам подошли какие-то взрослые пацаны и стали нас толкать и вопросы задавать тупые: «Эй, малые, вы чего здесь? А? А? А?» Пока я соображал, что ответить на «А», один из них выхватил у Игоря телефон, и они все помчались от нас в разные стороны. Это всё так быстро произошло, буквально за минуту.
Игорь бы их обязательно догнал, если бы перед этим целый час не бегал, пока мы репортаж снимали…
Вот так мы остались на бульваре одни – без дедушки и без телефонов.
Игорь был очень расстроен, но сказал: «Ладно, фиг с ним, с телефоном. Надо деда искать». Мы проверили все лавки на бульваре. Людей спрашивали: «Вы тут дедушку в коричневой кепке не видели?» Никто не видел. Стало очень тревожно. Даже Игорь перестал улыбаться и шутить. Я уверен, он из-за дедушки переживал в тысячу раз больше, чем из-за телефона.
Тогда мы решили быстрей бежать домой, проверить, вернулся ли дедушка, а если нет, звонить ему из дома, чтобы узнать, где он.
Как только мы повернули на наш переулок, то сразу увидели папу, который бежал нам навстречу. Он очень невежливо прихватил за руки меня и Игоря и без всяких слов помчался с нами во двор. Мы не сопротивлялись. Игорь по дороге сказал: «Дядь Лёша, мы деда потеряли». Папа, не глядя на нас, коротко ответил: «Нашёлся ваш дед».
Во дворе стояли наши мамы. Обе заплаканные. Игорь сразу громко сказал: «Ну зачем плакать, мам? Мы ж ненадолго».
Выяснилось, что мы были в походе чуть дольше, чем рассчитывали. Увлеклись, пока репортаж снимали.
Около дома 3А стояла скорая. Я очень испугался и спросил: «Это к дедушке?» Папа ответил: «Это с дедушкой». Моя мама сразу и наругала, и наобнимала меня, и ещё громко поплакала при всех. Не могла до дома дотерпеть. Игоря мама увела ругать домой. Он не хотел уходить, пока не узнал, что с дедушкой случилось.
Оказывается, дедушка так устал, что прилёг на лавочку и прямо там уснул. Мимо проходили какие-то добрые люди, увидели старичка в приличной одежде на лавке и подумали, что ему плохо. Вызвали скорую. Скорая приехала, дедушке померили давление и отвезли домой, потому что недалеко и по пути было. А с давлением у дедушки всё было нормально.
Дома папа сказал мне, что теперь я серьёзно наказан, что все каникулы я буду сидеть дома, и даже во двор мне выходить запрещается. «Никаких друзей, никакого деда». Я попробовал оправдаться: «Дедушка тут ни при чем». Но папа сказал, что с «дедом будет отдельный разговор».
Я чувствовал себя виноватым, но в то же время мне было очень обидно. Я попробовал сказать папе, что это несправедливо, но он строго меня оборвал: «Ещё как справедливо! Несправедливо нарушать договор с родителями!» А я вообще не про это хотел сказать.
Честно говоря, я даже расплакался у себя в комнате. Я не хотел, чтобы так получилось. Не хотел, чтобы мама расстраивалась, чтобы папа злился, и сидеть все каникулы дома не хотел. Я видел, что родители так рассердились на меня, что даже разговаривать со мной не хотели.
Перед сном ко мне в комнату пришла мама: «Костик, ты что, не понимаешь, что мы за вас очень испугались? Вы ушли со двора. На телефонные звонки не отвечали. Дедушка на скорой приехал. Ты понимаешь, что родители чуть с ума не сошли?»
Я сказал, что понимаю, и признался, что уйти в поход было моей идеей, а потом уже вся остальная компания ею заинтересовалась. Мама взяла с меня обещание, что больше у меня таких идей не будет. Я пообещал. Но мне было грустно:
– Мам, скажи, разве это справедливо?
– Ты про запрет выходить во двор на каникулах? Конечно. Папа принял очень справедливое решение. Ты наказан, – строго ответила мне мама.
– Нет, я про другое. Разве это справедливо, что когда у ребёнка возникает интересная идея, то он может её осуществить, только если взрослые разрешат. А есть планы, которые вообще реальны только вместе со взрослыми. Но у них на «глупости» никогда нет времени. А ещё, по правде говоря, если осуществлять некоторые планы вместе с родителями, то это уже и не приключение. Что делать?
Мамин голос стал немного добрее, но строгость из него ещё не совсем пропала:
– Ты должен понимать, что родители несут за тебя ответственность и что для некоторых дел и поступков нужно сначала самому стать взрослым.
– Нет, погоди, мам, не уходи. Я понимаю про ответственность. Я про справедливость хочу сказать. Разве справедливо, что когда ты становишься взрослым, то
