Поужинав с Поллианной, миссис Тимоти Даргин согласилась все же, чтобы муж отвез ее домой, но попросила разрешить ей почаще наведываться и помогать.
Взойдя наверх к тете Полли, Поллианна застала ее в привычной теперь для миссис Чилтон позе — сидящей, закрыв ладонью глаза.
— Давай потушим свет, — предложила Поллианна.
— Как хочешь.
— Правда ведь, Нэнси все чудесно устроила?
Миссис Чилтон не проронила в ответ ни слова.
— Где она только достала столько разных цветов? Она везде их расставила — и внизу, и в обеих спальнях!
Тетя Полли по-прежнему не проронила ни слова. Поллианна бросила на нее задумчивый взгляд, а потом продолжала воодушевленно:
— Я видела старого Тома, там, в саду. Его совсем скрутило. Ссутулился, как колесо. Он много про тебя расспрашивал.
Тетя Полли наконец повернулась к племяннице и растерянно посмотрела на нее:
— Поллианна, скажи, что нам теперь делать?
— Жить. Находить в жизни радость. — Поллианна почувствовала, однако, что теперь ее слова звучат не слишком убедительно.
— Ну повзрослей, Поллианна! Уже пора становиться серьезной. Это очень серьезный разговор. Что мы будем делать дальше? Ты знаешь, что доходы почти ниоткуда не поступают. Конечно, в доме есть кое-что из дорогих вещей. Впрочем, мистер Харт сказал, что сейчас я много не выручу от их продажи. Какая-то мелочь еще лежит на депозите, еще какая-то малость туда поступит, но опять же это будут гроши… Итак, остается дом. Но дом не подашь к столу и не наденешь на себя. И потом он чересчур велик для нас двоих. Продать его удастся разве лишь за полцены, если только не найдется кто-нибудь очень желающий.
— Нет, прошу тебя! Расстаться с этим прекрасным домом, полным замечательных вещей!
— Мне и самой жаль. Но ведь надо же нам с тобой что-то есть.
— Да, я знаю. И у меня, к сожалению, зверский аппетит. И я еще радуюсь тому, что я такая прожорливая.
— Тебе бы только радоваться! Лучше ответь, что нам делать! Хоть раз в жизни поразмысли серьезно.
Что-то сразу переменилось в облике Поллианны.
— Я сейчас думаю очень серьезно. Знаешь что? Мне надо начать самой зарабатывать на хлеб.
— Ну вот, надумала, нечего сказать. Дочь Харрингтонов пойдет сама зарабатывать свой хлеб.
— Ой, ну к чему эти предрассудки? Если дочь Харрингтонов не пропадет в беде, ты должна этому только радоваться. И потом беда — это вовсе не позор, тетя Полли.
— Ты, может быть, и права, но согласись, что мы занимали в Белдингсвиле известное положение. И после этого едва ли приятно сознавать, что мы сели в лужу!
Поллианна молча раздумывала о чем-то, уставясь в одну точку.
— Хоть бы был у меня какой-то талант! Если бы я что-то умела делать лучше других, — вздохнула девушка, — а то пою так себе, играю посредственно, шью, вяжу, штопаю не хуже, но и не лучше других. Все не на том уровне, чтобы можно было этим заработать. Между прочим, — заговорила она, помолчав с минуту, — я могла бы готовить или заниматься хозяйством. Помнишь, в Германии, когда Гретхен несколько дней к нам не приходила, я взяла на себя ее обязанности и у меня выходило совсем не плохо. Только я все же не пошла бы к людям кухаркой.
— Господи, только этого еще нам не хватало! — Тетя Полли вся передернулась.
— Но в то же время если я буду делать эти дела в нашем доме, то мы сэкономим на прислуге. Дайте попробовать. Все же хоть какая-то была бы от меня польза. Я, увы, не родилась человеком, который, как говорят, дорого стоит.
— Перестань говорить вздор, Поллианна! Если бы доктор…
Поллианна вдруг вскочила со стула и закружилась по комнате:
— Тетя, ну не мучьте вы себя! Почему вы уверены, что за эти дни я не разовью в себе какой-то талант? И вообще, в создавшемся положении много увлекательного. Это так здорово — захотеть чего-то, а потом ожидать, как это постепенно приходит. А когда ничем не рискуешь и уверен заранее, что все у тебя есть, можно сделаться таким занудой! — И она весело рассмеялась.
Но миссис Чилтон по-прежнему было невесело. Она лишь вздохнула и снова сказала:
— Ну повзрослей же, Поллианна. В твои годы уже нельзя оставаться таким ребенком.
Первые дни в Белдингсвиле оказались нелегкими для миссис Чилтон и Поллианны. Приходилось приспосабливаться к обстоятельствам, а это никому не дается легко.
От путешествий и впечатлений приходилось переключаться на заботы о том, где можно подешевле купить масло и как перехитрить ворюгу мясника. Прежде они всецело располагали своим временем, а теперь дни надо было расписывать по минутам. Друзья и соседи с радостью, наперебой звали к себе в гости, и Поллианна от души радовалась этим приглашениям, а миссис Чилтон обычно находила повод для отказа и всякий раз прибавляла потом:
— До чего же людям любопытно взглянуть, как тяжело Полли Харрингтон примириться с бедностью.
О докторе миссис Чилтон заговаривала редко, но Поллианна знала, что она беспрерывно думает о нем. Да и ее молчаливость и вздорность были не более чем панцирь, за которым она скрывала свои подлинные, глубинные чувства.
За этот месяц Поллианна несколько раз говорила с Джимми. Встреча с ним и Джоном Пендлтоном в доме миссис Чилтон получилась скучная и натянутая, вернее, она не была таковой, пока в гостиную не спустилась миссис Чилтон. Правда, потом она переживала и укоряла себя в том, что Джон Пендлтон перестал у нее бывать. Между тем Джимми продолжал приходить то с цветами, то с книгой для тети Полли, то просто так. Поллианна принимала его со всем своим обычным радушием, а тетя Полли ни разу не выходила к нему.
Друзьям и знакомым Поллианна старалась не жаловаться на то, что ее жизнь переменилась, но с Джимми она обо всем говорила откровенно. И постоянным ее беспокойством было: «Ах, если бы я что-то могла делать для заработка!»
— Мне иногда хочется, чтобы я была очень расчетливая, — смеялась она, — чтобы я скрупулезно вела расходы, считала каждый шиллинг. Тете Полли так тяжело от того, что она перестала быть богатой.
— Как вам обеим не стыдно! — взорвался Джимми.
— Я знаю, что тетя Полли сгущает краски. На самом деле все не так уж страшно. Но все равно так хотелось бы ей помочь.
Джимми смотрел в ее лицо, и ему делалось грустно.
— А что бы ты хотела сделать, если бы могла?
— О, я хочу готовить еду и вести хозяйство, — Поллианна улыбнулась и вздохнула. — Мне так нравится делать гоголь-моголь и слушать, как сода шипит в кислом молоке! Я уже даже научилась печь! Но чтобы этим заработать, надо идти прислуживать кому-то. А смогу ли я?
— Думаю, что вряд ли, — язвительно ответил юноша.
Но вдруг его словно осенила какая-то догадка. Он бросил на девушку озорной взгляд.
— Но ведь ты еще могла бы выйти замуж. Такое никогда не приходило в голову мисс Поллианне?
Девушка весело рассмеялась. Это был чистый смех существа, чье сердце еще никогда не ранили Купидоновы стрелы.
— О нет, я никогда не выйду замуж, — отвечала она небрежно. — Прежде всего я ведь некрасива, ты это знаешь. И потом я решила, что буду жить с тетей Полли и заботиться о ней.
— Ты говоришь, некрасива? — усмехнулся Пендлтон-младший. — А тебе известно, что на этот счет существуют противоположные мнения?
— Существует зеркало, и оно-то не обманывает, — грустно отвечала Поллианна.
Это могло бы показаться кокетством. Скажи такое другая девушка, Джимми не усомнился бы в том, что она кокетничает. Но Поллианна… Он всматривался в ее лицо и понимал, что здесь нет никакого кокетства. И он вдруг понял, что Поллианна совершенно не похожа ни на одну из его знакомых девушек. Некоторые вещи она понимает на удивление буквально.
— Почему же ты считаешь, что некрасива? — спросил он.
— Но это же ведь так. И потом у меня есть свое представление о красоте, которому я не соответствую. Помнишь, я в детстве мечтала, чтобы в иной жизни Бог даровал мне черные кудри?
— Это и теперь твое основное желание?
— Теперь, пожалуй, нет, — смутилась Поллианна. — Но я и теперь люблю смотреть на женщин, у которых такие волосы. Потом у меня короткие ресницы. И нос у меня не греческий, не римский, вообще не относится ни к какому классическому типу. Обыкновенный нос. И лицо у меня слишком вытянутое, или, наоборот, слишком круглое, я уже забыла, что правильно. Во всяком случае, когда я его сопоставила с золотым сечением, то получилось просто караул! Правильно, чтобы лицо в ширину равнялось пяти глазам, а глаза при этом были такой величины… Ах, я все уже забыла! Главное, что у меня ничего этого нет.
— Прямо трагическая картина! — рассмеялся Пендлтон, восхищенно вглядываясь в оживленное лицо и выразительные глаза своей собеседницы. — Послушай, а ты когда-нибудь видела себя в зеркале в тот момент, когда ты говоришь?
