С первой минуты своего появления Лида не понравилась Луизе Карловне. Затем, как на беду, в продолжение дня им пришлось несколько раз столкнуться; неприятное чувство усиливалось, и, наконец, Луиза Карловна не в состоянии была больше терпеть. Она схватила ужасную девочку за руку, вывела из кружка и посадила отдельно на стул в дальнем углу комнаты.
— Вы не будете больше играть! Вы будете сидеть здесь одна целый вечер!
— Сидеть?!
— Да, сидеть, потому что вы кричите, потому что вы — шалунья. Вы — несносная девочка! Невозможно так кричать! — сердито пояснила Луиза Карловна. — Садитесь.
— Я не буду сидеть! — Лида вдруг вспыхнула и встала с места.
— Не будете?
— Ни за что не буду! Вы меня не можете наказывать, — вы не моя гувернантка. Меня тетя может наказывать, а вас я не хочу слушаться!
Лида покраснела еще больше и повернулась, чтобы уйти.
— Не хотите слушаться?! — удивленно, медленно произнося слова, повторила Луиза Карловна. — Посмотрим, как-то вы не послушаетесь.
Она выпустила Лидину руку и вышла из комнаты. В зале всё разом затихло, замерло.
— Ах, Лида, Лида! Что ты опять наделала! — в отчаянии всплеснул руками Коля.
— Что наделала?.. Да она — настоящая старая злая сковорода! — сердито отозвался Лева.
В комнату вошла Луиза Карловна с тетей.
— Ты таки не могла чем-нибудь не отличиться! — близко подойдя к Лиде, строго и тихо заговорила тетя. — Чужие вынуждены приходить ко мне в гостиную жаловаться на тебя…
— Тетя, ведь мы играли… Она не знает… Я… — начала Лида.
— Не болтай, пожалуйста! — перебила тетя. — Луиза Карловна мне все рассказала: ты ей весь день не давала покоя. Да я и сама вижу, в каком ты виде, — сказала тетя, указывая на растрепавшиеся косы и помятое платьице Лиды. — Скоро мы отправимся домой, а пока нет ли у вас какой-нибудь отдельной комнаты? — спросила она, обращаясь к гувернантке. — Она не умеет вести себя, как другие, не умеет играть с детьми. И пусть сидит одна, коли так.
Лида хотела оправдаться, но что-то крепко сдавило ей горло. Лева и Коля подбежали к тете, о чем-то говорили, упрашивали. Тетя махнула на них рукой; крепко держа Лиду, она пошла за Луизой Карловной по длинному коридору и привела Лиду в длинную полуосвещенную комнату.
— Ты останешься здесь, Лида, — сказала она и подвела ее к стулу. — Я не запру дверь, но ты не должна выходить из комнаты — слышишь? — пока мы за тобой не придем.
— Тетя!..
— Стыдно, Лида! — сказала тетя и затворила за собой дверь.
У Лиды закружилась голова; ей показалось, что она сейчас задохнется. Что же это такое! Ее увели из залы и посадили одну в комнате. Зачем?.. Ее, Лиду, наказали… в чужом доме… при всех гостях, при всех чужих детях! Тетя не захотела даже выслушать, прямо повела и заперла, — заперла в эту длинную темную комнату из-за этой ужасной, старой, злой Луизы Карловны… «Сковорода!» — вспомнила Лида и вдруг расхохоталась, но тотчас же смолкла. Это, однако, ужасно! С ней никогда не случалось ничего более ужасного. Все видели: и Зиночка, и Петя, и другие дети. Придут из гостиной взрослые, и Левина мама спросит: «А где же девочка Лида?» — «Ее наказали, заперли», — скажут ей. Нет, Лида сейчас же побежит в гостиную и все расскажет, при всех гостях, при Левиной маме, все тете расскажет. Она совсем не так виновата! Ее не должны были так наказывать.
Лида рванулась к двери, но вдруг остановилась…
Нет, она не сделает этого. Она по-другому сделает.
Лида крутила свои пальцы так, что они хрустели. Во рту было сладко после конфет, но что-то соленое, горькое подступало высоко, к самому горлу.
Тетя не любит ее. Она Любу любит и других любит, а ее, Лиду, нет. Если бы она любила, она бы выслушала ее, не стала бы верить на слово чужой, злой гувернантке. Тетя и дома слушает больше Матрену, если они обе приходят к ней с жалобами. Все оттого, что не любит. Верно, ее меньше Матрены любит. Конечно!.. Оттого-то ей так и нехорошо. Оттого-то с ней и все беды случаются.
Лида забыла про беды, которые случались при маме и няне, хотя обе крепко любили ее. Безумная мысль промелькнула у нее в голове.
Незачем идти теперь рассказывать все в гостиной. Сегодня ее послушают, а завтра опять та же история. Опять она будет несчастная, потому что ее не любят, потому что не хотят ее слушать. Ну и не нужно их любви, если так. Они ее наказывают, мучают… Ну так не будут больше мучить. Довольно!.. Она знает, что сделает. Она уйдет от них далеко-далеко. Совсем уйдет. Прощайте!
Лида встала.
Куда же она пойдет?.. Куда-нибудь, только подальше, за Москву-реку, за поле, далеко, на Воробьевы горы…
Ax да! Вот отлично! На Воробьевы горы, непременно на Воробьевы горы. Ей же так давно хочется увидать Воробьевы горы. Она сейчас же уйдет. Она проберется из дому, ее никто не заметит; они там веселятся, играют себе.
Веселый шум долетел по коридору в приотворенную дверь.
Смеются! Им горя мало, про нее забыли. Прощайте, прощайте!
Лида шагнула вперед, но вдруг повернулась к окошку.
В глубине длинной комнаты в темное окошко смотрела темная, безлунная ночь. У Лиды сжалось сердце.
Из залы донесся взрыв смеха, тоненький голосок Зиночки и Любин веселый хохот.
Нет, нет! Прощайте! Ее здесь никто не любит. Скорей отсюда!.. Прощайте!..
Лида схватилась за ручку двери и лицом к лицу столкнулась с Колей и Левой.
— Лида, вот и мы! Мы, Лида, пробрались, нас никто не увидел. Ты, Лида, не плачь, — говорил Коля, заглядывая ей в лицо.
— Я и не думала плакать. Прощайте! — объявила Лида.
— Как «прощайте»?! Что это значит? Куда ты?
— Я совсем уйду. Я не стану больше жить с вами. Я на Воробьевы горы уйду, там буду жить. Только ты, смотри, не сказывай тете, Коля.
— Да ты бредишь, Лида!
— Нет, не брежу ни капельки. Потому что… Видишь ли, Лева, меня наказали… Я не могу, Лева! — вдруг дрожащим голосом прошептала Лида. — Я не хочу… Я одна…
— Ну полно, Лида!
— Правда, я тоже рассердился бы. Только куда же ты пойдешь? — спросил Лева.
— На Воробьевы горы пойду. Там молочница Устюшка… Я уж как-нибудь…
— Лида, что это ты говоришь! Ты ведь шутишь, Лида? Тетя простит, все будет как прежде. Хочешь, я сейчас пойду попрошу тетю? — уговаривал Коля.
— Не хочу.
— Ты просто с ума сошла! Ведь темно…
— Не беда. Лева стоял молча.
Ты в самом деле, взаправду хочешь уйти? — вдруг спросил он.
— В самом деле, взаправду, Лева. Я сейчас уйду.
— Нет, ты сейчас не ходи. Теперь темно, да ты и дороги не знаешь. А завтра утречком рано встанешь и пойдешь себе… И я с тобой пойду, Лида. Так будет лучше. Да, Лида?
Лида молчала.
— Да перестаньте вы!.. Что только придумали! Разве это можно? — убеждал Коля.
Лева дернул его за руку.
— Ну что, Лида?
Лида подняла глаза на окошко: темно!
— А ты меня не обманешь, Лева?
Лева с серьезным лицом быстро протянул руку.
— Лева, кто-то идет! — зашептал, останавливая его, испуганный Коля.
В комнату вошли тетя и Луиза Карловна.
— Лида, пойдем прощаться, домой пора. Вы зачем здесь? — спросила тетя, заметив мальчиков.
Тетя велела идти прощаться в гостиную.
Как улыбнулась Зиночка! Как захихикал Петя! Лида надвинула себе шляпу совсем низко на брови и прошла за тетей в гостиную. В гостиной никто ничего не заметил. Зиночкина мама, как всегда, кивнула ей головой, а Левина мама ласково, как никогда еще, притянула ее близко к себе, сдвинула шляпу с бровей и поцеловала в лоб, в брови, в горевшие нахмуренные глаза.
Что-то будто растаяло в сердце у Лиды, и что-то сладкое, теплое на миг охватило ее.
Но нет, нет! Все-таки она уйдет!..
— Уйду, уйду, — шептала Лида, шагая впереди тети в темноте по дорожке. — Лева, придешь? — спросила она у крыльца Леву, прощаясь.
— Приду, Лида.
Лида проснулась поздно. Тетя давно уже уехала с Любой и с Колей к обедне в Новодевичий монастырь.
— Вставай, Лидочка! Тебя вон Лева зовет, сколько времени в саду дожидается, — говорила Аксюша.
— Лева?.. Зачем? — спросила Лида, и вдруг все вчерашнее разом припомнилось ей: «сковорода», длинная комната, Воробьевы горы. Из полога над кроватью смотрела Луиза Карловна, улыбались Зиночкины тонкие губки.
Нечему смеяться! Она только заспалась. Она сказала, что уйдет, — и уйдет, убежит непременно.
— Лида, какая погода! — говорил Лева. — Ты погляди только. Такой погоды никогда не бывало. Здорова ты? Хорошо спала?
— Здорова. Ах, в самом деле, какая погода! То-то и оно! В такую погоду везде хорошо, всем хорошо, — уверял Лева и смотрел на Лиду — и вдруг увидал, что, несмотря на погоду, Лиде совсем нехорошо, совсем по-вчерашнему, как будто все вчерашние беды и неприятности только сейчас приключились с нею.
— Лида, разве ты не раздумала? — спросил Лева и не договорил.
