Ознакомительная версия.
Ребята засмеялись.
— Что покупала себе Баба-Яга? — съязвил кто-то.
— Кеды, — простодушно ответила Ксюшка, — сорок первый размер.
— Как же она тебе представилась? Как её по имени-отчеству?
— Феликс Матвеич.
— Хи-хи-хи…
— Ха-ха-ха…
— Хо-хо-хо…
С каждым вопросом и ответом хохот становился всё сильней.
Олег не участвовал в разговоре. Он только слушал, засунув руки в карманы и покачиваясь с носков на пятки, с пяток на носки.
Ксюшкины глаза блеснули злым зелёным огоньком.
— Не верите, да? Не верите?
— Верим! — крикнул Петька и щёлкнул Ксюшку по носу.
Ксюшкино треугольное личико сжалось, блеснули слёзы.
— Хотите, — у неё перехватило дыхание, — хотите честное пионерское дам?
Ребята перестали смеяться, затихли. Тут Олег бросил покачиваться, шагнул к девчонке, взял её за плечо и сказал негромко:
— Врать, — ври, не запрещаем, но честного пионерского не марай. Поняла? Оно — честное и пионерское!
Олег будто красным карандашом выделил каждый слог последней фразы и отошёл в сторону.
Ксюшка потрясённо молчала. А ребята засвистели, загоготали и снова двинулись к ней. Петька с Мишкой — впереди всех. Только Олег в сторонке стоит. Подошли. Картавый мальчонка за платье её потянул.
А Ксюшка будто окаменела. Глаза у неё открыты, но непонятно, куда смотрят. Словно — никуда. И лицо теперь белое-белое, как воротничок на платье.
Ребята стоят и тронуть её не решаются. Повернулась Ксюшка, и пошла. Медленно-медленно, как будто спокойными шагами. И ребята перед ней расступились.
«Может, не она разорила?» — мелькнуло у сегодняшнего Петьки, и он напряжённо продолжал смотреть дальше.
Мальчишки растекаются, кто куда. Олег домой через окно полез, потому что живёт на первом этаже. Мишка в двери пошёл, хоть его квартира через стенку от Олеговой, но ему трудно лазить: вес всё-таки.
— Открой глаза! — вдруг повелительно сказал Присмотрись.
Петька открыл. Вчерашнего дня не стало.
— Зачем? А дальше? Я же не досмотрел.
— Не торопись, сейчас досмотришь. Мы хотим тебя спросить, ты сильный человек?
— Не очень, — признался Петька, — Гришка Садоводов пятнадцать раз на турнике подтягивается, а я только девять. Пока.
— Мы не об этом. У тебя есть воля?
Петька замялся.
— Когда по телевизору футбол, я всё равно уроки учу. Правда, задачки тогда не получаются.
И он вздохнул.
— Так вот, Петя, то, что сейчас увидишь, ты должен воспринять мужественно. Скоро начнётся самое главное. Собери всю свою волю и закрой глаза.
Петька беспокойно поёрзал на месте и зажмурился.
Перед ним опять его двор. Во дворе только он сам стоит и ест кусок хлеба со своим любимым клубничным вареньем. Вдруг Петькино лицо делается таким испуганным, будто он утопил в Волге папин лодочный мотор. Петька роняет хлеб и удирает в подъезд.
А из кустов появляется Барбосыч, подходит к этому куску, обнюхивает его, потом внимательно смотрит на Петьку, спрашивая: «Можно мне его съесть?», осторожно поднимает кусок и проглатывает. Живот у Барбосыча впалый, и если бы не лохматая шерсть, наверно, на боках были бы видны рёбра. И Петька подумал: «Что ему сейчас этот кусок? Ему бы целую буханку да банку варенья».
Вдруг пёс повернул голову, ощетинился и зло оскалил зубы. Петька увидел Олега. Тот медленно подходил к собаке, протягивая ей кусок колбасы. У пса зашевелились ноздри, колбасный запах дразнил его, но Барбосыч стоял неподвижно, будто его чёрные лапы вросли в землю.
Вот рука с колбасой уже почти касается собачьей морды, но голодный пёс гордо отворачивается и идёт прочь, только на секунду замирает у разорённой клумбы, внимательно нюхая землю, остро смотрит на Олега и быстро покидает двор.
— Ну и катись! — кричит ему вслед Олег и скрывается в доме.
Петька выходит из подъезда и идёт за ним.
Вдруг сейчас Петькиной спине стало жарко, и он чуть было не открыл глаза. «Может быть, Олег был хозяином Барбосыча? — пронеслось в голове. — Может, это и есть то самое главное, о чём предупреждали его зелёные человечки?»
Но они почему-то ещё продолжают показывать двор. Вот клумба стала медленно подъезжать к нему, и Петька видит на земле след разорителя.
«Неужели у Ксюшки такие большие ноги?»
Петька растерянно улыбается и открывает глаза.
Присмотрись и Разглядика стоят на камнях, смотрят на него и сочувственно молчат. Петька перестаёт улыбаться.
«Может быть, мне показалось? Как хорошо ошибаться!» — мелькает в голове.
Вот перед ним опять клумба, но теперь не вся, а только то место, где отпечатан след. В желудке становится тоскливо и холодно, будто он только что проглотил большой кусок льда. Сомнения больше нет.
Это след Олега. Только у него на подошве такая заплатка.
Да, это был след Олега. Того самого Олега, который умеет так дрессировать собак, что они потом служат на границе. Того самого Олега, который вёл через Волгу катер. Того самого Олега, стихи которого были напечатаны в газете. Петькиного и Мишкиного закадычного друга.
Выходит — Олег врал? Значит — всё неправда? И собака? И катер? И стихи? И дружба?
Петька не помнит, то ли он молчал в это время, то ли кричал во весь голос. Всё было как в страшном бредовом сне, когда у человека высокая температура.
Петька лежал на земле, и ему казалось, что на него с грохотом падает какое-то красивое, сверкающее здание. Ему жалко это здание, потому что он сам его строил, и страшно, потому что обломки сейчас накроют его с головой.
Это был такой кошмар, какого он не испытывал ещё никогда в жизни.
Он даже не слышал слов, которые говорили ему зелёные человечки:
— Ничего, Петя, крепись! Тебе сейчас больно. Но это нужная боль. Это — ты выздоравливаешь. Разочарование в человеке всегда страшно. А ты всё это сумеешь пережить, потому что ты сильный.
Глава шестнадцатая
Теперь я знаю, кто он такой
— Лежишь-полёживаешь? — услышал Петька.
В двух шагах стоял Олег.
— Чего уставился? — усмехнулся он.
«Кто это выдумал, что улыбка у него, как у того киноартиста?..»
— Первый раз видишь?
«…Она же хитрая и лживая».
— Вставай, хватит лежать.
«Эти голубые глаза, оказывается, холодные и злые».
— Ты слышал, что тебе сказали?
«А я верил ему больше, чем самому себе. Подчинялся во всём, готов был жизнью пожертвовать ради него, если понадобится».
— Встать! — резко приказал Олег.
«Я из-за него Ксюшку обидел».
— Я кому приказываю? — голос у Олега сорвался, и последнее слово он не сказал, а смешно взвизгнул.
«Как же я раньше не разглядел его? Неужели у меня головы не было?»
— Что ты так смотришь на меня? Обиделся, что ли? — вдруг заискивающе спросил Олег и улыбнулся. — Хочешь, пойдём Мишку спасать? Я же пошутил.
«Теперь ясно, кто он такой. А я — дурак безголовый. Самому соображать надо».
— Знаешь, как Родина поступает с предателями? — перестав улыбаться, неожиданно тихо спросил Олег.
Только теперь Петька поднялся с земли и твёрдо ответил:
— Да, знаю, как Родина поступает с предателями. — Потом, помолчав секунду, добавил: — И с подлецами.
Уходя, Петька ни разу не обернулся. Он не боялся, что Олег ударит его в спину. Он чувствовал себя правым. А раз правым, то, значит, и сильным.
Глава семнадцатая
Спасение
Ксюшка мчалась по переулку, но за спиной не было слышно настигающего топота. Она оглянулась, её никто не преследовал, и девочка побежала тише.
Коленка теперь была сине-лиловая, местами даже чёрная и вся в пыли. Но, странное дело, боль в ней прекратилась. Пробежав немного, удивлённая Ксюшка остановилась.
Вы, ребята, конечно, догадались, почему и где произошла эта остановка. Ксюшка сразу узнала Мишку, поняла, что он застрял и что сейчас ему очень плохо. Руки у Мишки отекли, шея с затылком были красными и потными.
Ксюшка мигом влезла на забор, спрыгнула в чужой сад и подошла к Мишкиной голове.
Уши у Мишки были пунцовыми. Казалось, на них вот-вот полопается кожа и брызнет кровь. А глаза его стали косыми. Мишка упорно смотрел на кончик собственного носа.
— Надо уши мылом намылить, может, тогда голова выскользнет, — сказала Ксюшка.
— Уходи! Мне и так хорошо! — грубо прохрипел Мишка,
— Ты чего? — удивилась Ксюшка.
— Обойдусь без твоей помощи. Марш отсюда! Разорительница клумб.
Ксюшка глубоко вздохнула, хотела что-то сказать, но не сказала и решительно взялась рукой за доску, пытаясь её оторвать.
— Видеть тебя не могу, — хрипел Мишка, — убить тебя мало! Такую!
Ознакомительная версия.
