— Хорошо, пойдём. Давай и флажки с собой захватим, по азбуке Морзе будем заниматься. Ладно?
— А чего… Можно и позаниматься.
Через пять минут Стёпка и Инка шагали по направлению к Черепановке. Они взобрались на самую-самую верхушку и построили себе там шалаш из веток. Сквозь щели шалаша просвечивало горячее солнце, и весёлые зайчики прыгали по Стёпкиному загорелому лицу, сверкали на его чубе. Он сидел, обхватив колени руками и думал. Далеко-далеко витали его мысли. Он был сейчас вместе с ледоколом «Красин». Прокладывал себе путь среди ледяных гор, пробивался через необозримые ледяные поля, оторванный от всего мира, преследуемый туманами и штормами.
— Стёпка, — толкнула его под бок Инка, — о чём ты думаешь?
— Так, ни о чём. Стих сочиняю… про ледокол «Красин».
— Ты поэт? — удивилась Инка. — А псевдоним у тебя есть?
— Чего? Какой такой сендоним?
— Вот, например, Лёнька Царенко. Он пишет пьесу, и у него есть псевдоним.
Стёпка пожал плечами.
— Нема y меня сендонима… Хочешь, я прочитаю тебе… стих.
— Про Красина?
— Не-е… Я ещё его не закончил… Я тебе прочитаю, что я писал про свою прошлую беспризорную жизнь… Слушай.
Стоит котёл…
Стоит пустой.
Стоит рыдает, как
дурной:
«Где мои гости?
Куда ушли?
Меня забыли, не пришли».
Гостей уж нет,
Котёл скучает.
Гостей к себе не ожидает.
Они примерные все стали.
И каждый день котёл ругают:
«Ах ты чумазый чёрт-котёл!
Нас ночевать к себе завёл!
Теперь мы спим уж не в котле…
А на подушке и спине…»
— Стёпка! — глаза у Инки стали совершенно круглыми. — Стёпка!.. Ты талант!
— Ладно… Чего там… Давай флажки. Будем по Морзе упражняться. Сейчас я увижу, готова ли ты к походу.
Они вышли из шалаша, и Стёпка взмахнул флажками.
— Ну, читай… Тире, точка, тире. Что это значит?
— Подожди, Стёпка, — попросила Инка, — не спеши так. Это буква «т», правда?
— «К», а не «т». Смотри дальше. Точка, тире, точка.
— «И»! — обрадовалась Инка.
— «Р», а не «и», — рассердился Стёпка. — Чего ты такая непонятливая?
— Что ты прочитала? — спросил Стёпка, закончив передачу.
Инка подумала и ответила:
— Крепите свои мускулы, пионеры!
— Ну и дура! — возмутился Стёпка. — Я ведь тебе передал: «Красная Армия всех сильней». Что у тебя — глаз нет, что ли?
— Больше я не буду с тобой заниматься, — обиделась Инка. — Очень нужно. Ты думаешь, я не могла правильно прочитать. Я пошутила.
— Пошутила… — недоверчиво протянул Стёпка.
— Конечно… И вообще ты сам дурак.
Инка пошла вперёд. Стёпка догнал её и молча пошёл рядом, обрывая листики с акации. Вдруг дети услышали шорох. Из кустов выбежала небольшая одноухая собака с медным ошейником и остановилась, глядя на детей усталыми, умными глазами.
— Это фокстерьер! — убеждённо сказала Инка. — Тузик, иди сюда.
— Джек! — позвал Стёпка, взял собаку на руки и прижал к себе.
Инка забыла о своей обиде. Поглаживая собаку, она оказала:
— Давай объявление дадим в газету. Найдена собака с одним ухом.
— А гро́ши нам дадут за это? — поинтересовался Стёпка.
— Если только найдётся хозяин, то, конечно, мы получим вознаграждение.
— А сколько?
Инка пожала плечами.
— Ну, может, рубля три дадут…
— Три мало! — возразил Стёпка. — Это ведь породистая собака. Будем требовать десять, хорошо!
— Хорошо. А что мы сделаем с вознаграждением?
— Я себе бумажник куплю… А тебе давай какую-нибудь финтифлюшку купим. Что ты хочешь?
Инка задумалась. В витрине одного магазина она видела красивую брошку: две ласточки сидят на ветке, а на ветке написано: «Привет из знойного Крыма». Но разве Лёнька допустил бы такое украшение? Он бы немедленно назвал Инку мещанкой и посвятил ласточкам целый подвал в «Красном школьнике».
— Нет, — сказала девочка, — мне не нужно финтифлюшки. Знаешь, давай откажемся от вознаграждения.
— Почему?
— Так, из благородства.
— Моё вам с кисточкой, — рассердился Стёпка. — Может, это собака какой-нибудь старой барыни. У неё, может, в чулке червонцы спрятаны, и она над ними трусится, а я буду с ней благородный. Нехай даёт десять рублей и всё!..
— А чем ты заплатишь за объявление в газете? — напомнила Инка. — Знаешь что? Давай у себя оставим собаку. Пусть она будет наша — моя и твоя.
— А жить где она будет?
— А живёт пускай в детдоме.
— Нехай живёт в детдоме, — охотно согласился Стёпка. — Давай оттарабаним её туда.
Когда Инка и Стёпка прибыли в детдом, вокруг них сразу выросла толпа. Вопросы сыпались со всех сторон:
— Где вы её нашли?
— А почему у неё одно ухо?
— А почему она такая печальная?
— Может, она больная?
— А как её зовут?
Подбежала, напевая, Юлька, протолкалась сквозь толпу ребят и неестественно засмеялась:
— Ой, я умру! Это ведь обыкновенная дворняга.
— Много ты понимаешь! — возмутился Стёпка. — Это же чистый фокстерьер.
— Вот именно, — подтвердила Инка, — Мы нашли его со Стёпкой на Черепановой горе, — и она победоносно взглянула на Юльку.
— Мы могли бы взять за него червонец! — добавил Стёпка, — но мы не хочем. Пусть фокс живёт у нас.
— Ой, пусть живёт у нас! — обрадовалась Юлька и, присев на корточки, ласково позвала: — Фоксенька, милый, иди сюда…
Инка прижала к себе собаку и зло крикнула Юльке:
— Она всё равно будет считаться моей и Стёпкиной. Я нашла её. И не подлизывайся, пожалуйста, к собаке. Она не твоя.
Щёки у Юльки запылали. Она смерила Инку таким уничтожающим взглядом, что у Инки даже руки похолодели, и сказала:
— Ну и целуйся со своей собакой, собственница несчастная.
В это время подошла Маруся Коваленко. Все стали наперебой рассказывать о происшествии. Но она, взглянув на Инку и Стёпку, сразу же спросила:
— Вы обедали?
— Не-е, — покачал головой Стёпка.
— Тогда идите в столовую.
Инка отдала собаку Филе, и они побежали в столовую. Дети ели торопливо, наскоро глотая обед, так как боялись, что без них придумают кличку собаке. И, действительно, когда, пообедав, они снова подошли к ребятам, дискуссия была в разгаре. Каждый выкрикивал какое-нибудь собачье имя:
— Тарзан!
— Джек!
— Ковбой!
— Скаут!
— Скаут не подходит, — решительно отвергла Маруся. — Нужно какое-нибудь достойное имя придумать. А что, если Гай?
— Гай! Пусть будет Гай! — подхватили дети.
Итак, собака была наречена Гаем. Тут же решили построить ей будку. Мальчики побежали искать строительный материал, а Инка, попрощавшись с ребятами и Марусей, пошла домой. Она шла вдоль длинной ограды, окружавшей детдом, и размышляла о том, как много интересных событий произошло сегодня и как интересно жить на белом свете. Приближаясь к концу ограды, она услыхала Юлькин смех. Юлька сидела на качелях, а Стёпка и Филя раскачивали их. Каждый раз, взлетая очень высоко, так высоко, что у Инки разорвалось бы сердце от страха, она смеялась, и золотистые её волосы разлетались. Инка быстро отошла от ограды и чуть ли не бегом бросилась к трамваю.
В трамвае пахло сиренью и акацией. Мохнатые бабочки влетали в окна и садились на плечи пассажиров. А Инка ничего не замечала. Она думала о том, что ненавидит Юльку. За то, что она ловкая и весёлая, за то, что умеет необыкновенно красиво повязывать на голове красную косынку, за то, что Стёпка качает её на качелях…
То, чего Инка боялась больше всего, свершилось. Юлька обворожила Гая. О том, что нашла его Инка, о том, что по праву собака принадлежит ей и Стёпке, все забыли. Юлька стала главной хозяйкой. Стоило ей только позвать: — Гай, сюда! — как он тотчас же летел к ней, умильно заглядывая в глаза. Он ходил за ней по пятам. Юлька в сад — и Гай в сад. Юлька в магазин — и пёс туда же. Юлька обучила его всяким штукам, как например: делать сальто, носить в зубах портфель и считать. Потом она придумала ещё один фокус, по мнению Инки, очень для Гая обидный. Юлька научила старую суетливую собаку Думку водить Гая на поводке. Толпы ребятишек Брест-Литовского шоссе бежали за Юлькой, когда она выходила в сопровождении Думки и Гая.
Конечно, Стёпка вместе с Юлькой занимался дрессировкой Гая, и это новое занятие отвлекло его от Инки. Стоило девочке к нему обратиться, как из-под земли вырастала Юлька, становилась между ними и начинала рассказывать что-нибудь новое про Гая.
Уже несколько дней Стёпка не был у Инки, и девочка догадывалась, что он занят дрессировкой Гая.
Как-то раз прибежал к Инке Вовка Черепок и стал её уговаривать:
— Давай пойдём в детдом, проведаем подшефников.
