надумали навестить? — выпалил Матвей, сам не веря тому, что сказал.
И вправду, наш дачный поселок в лесу, неподалеку от водохранилища. И я нередко езжу этой дорогой. Она длиннее, но зато сплошной асфальт.
— Но зачем? — недоумевал я.
— Намерения преступников понять трудно.— Матвей снова напустил на себя глубокомысленный вид.
— Они же не знают дороги,— наседал я на Матвея.
— А дети на что? — сказал Матвей.— Дети расскажут…
— Анюта ни за что не расскажет.— В девочке я был абсолютно уверен.
— А Андрюша? — насмешливо спросил Матвей.
Что-то помешало мне также уверенно заступиться за внука.
— Слушай, а другая дорога, покороче, есть? — поинтересовался Матвей.
— Есть,— ответил я.— Но плохая, по лесу. Скоро — поворот.
— Давай на нее и гони во весь дух! — приказал Матвей.— Мы должны быть на даче раньше Бледнолицего. Во что бы то ни стало!
Я чуть было не сказал: «Слушаюсь, товарищ командир!» Я не спросил у Матвея, зачем нам надо было опередить Бледнолицего. Да, я думаю, он и сам этого не знал. Главное, обойти, обогнать, перехватить инициативу, чтобы застать Бледнолицего и его дружка врасплох.
Потихоньку я стал замедлять ход. Бледнолицый, уверенный, что мы за ним едем, как привязанные, не должен был заметить моего маневра. Я неожиданно свернул вправо и нырнул в лес. И вскоре мы уже ползли, покачиваясь, по лесной дороге. Собственно, это была не дорога, а просека, приспособленная под дорогу теми, кто всегда спешит.
— А вдруг они едут не на дачу? — поделился я ими сомнениями с Матвеем.
— А куда же еще? — Матвей уже принял решение и не колебался.— Бессомненно — на дачу.
Лесная дорога обладала одним несомненным достоинством — на ней так подбрасывало, что сами собой прекращались все разговоры — можно было прикусить язык.
В молчании мы добрались до дачи. Мы своего добились, опередили Бледнолицего. Обошли, обставили. Кто — кого? Они — нас или мы — их?
При виде дачи на меня нахлынули разнообразные чувства. Как давно я здесь не был, а все требует моего внимания, моих рук. В прежние годы мы с Настей жили весь сентябрь да еще половину октября прихватывали. А в нынешнем сезоне нам не до дачи. Приехал внук, и все расстроилось.
Кстати об Андрюше. С минуты на минуту здесь могут оказаться мафиози, а я стою столбом, охваченный сентиментальными воспоминаниями.
Куда же девался Матвей? А вот он спешит ко мне, выбрасывая свою негнущуюся в колене ногу.
— Что ты стоишь пень пнем? — набросился Матвей на меня и тут же объявил: — У меня есть план.
Размахивая руками, Матвей изложил свой план. Я его принял, хотя и обнаружил в плане большой недостаток. Нам надо было так укрыться с вездеходом в березовой рощице, чтобы Бледнолицый и его дружок, проезжая мимо, не заметили нас.
— Они станут глядеть на твою дачу и бессомненно не заметят,— уверенно произнес Матвей и скомандовал: — По коням!
Давненько я не слыхал от Матвея этих слов. Значит, нам предстоит бой, и нешуточный…
Мы торопливо сели в вездеход, и я увел его в березовую рощицу. Вот когда я пожалел, что роща маленькая — не спрячешься. Здесь мы и затаились в ожидании «жигуленка». Ждать пришлось недолго.
Послышался шум мотора. И вскоре показался «жигуленок», ныряющий по проселочной дороге. Вот он проехал мимо нас. Кажется, мафиози не заметили засады…
— Дети в машине? — От волнения я пригнул голову не увидел в «жигуленке» Анюты и Андрюши.
— В машине,— ответил Матвей.— Ты не волнуйся. Действуй по плану.
Легко сказать — не волнуйся, когда речь идет о детях. Я как-никак детский врач. И не могу допустить, чтобы жизни детей угрожала опасность. А от этих мафиози можно всего ждать, они на все способны.
— Двигай,— из задумчивости меня вывел властный голос Матвея.
Вездеход задом выехал из рощицы и покатил к даче.
Между тем «жигуленок» развернулся на опушке леса, потому что дальше дороги не было. Видно, собрался возвращаться домой. А назад дороги нет. Единственную дорогу преградил вездеход. Для большей надежности я поставил машину поперек дороги.
— Захлопнулась мышеловка,— не удержался я от комментария.
Матвей ничего не сказал. Я видел, как у него ходят желваки на скулах. Он ждал, что предпримут мафиози.
«Жигули» дали сигнал. Эй, букашка, убирайся с дороги! Но букашка и не думала убираться. Вездеход стоял как вкопанный.
Если бы у них был «Мерседес», они пошли бы на таран. И тогда от моего вездехода остались бы рожки да ножки, то есть одни колеса. Но, к нашему счастью, у них не было «Мерседеса».
Короче говоря, «жигуленок» остановился. А нам только этого и надо было.
Я могу себе представить, как все это выглядело со стороны. Одновременно распахнулись дверцы вездехода, и вышли богатыри — не богатыри, но два еще крепких деда. У одного в руках была палка (я думаю, вы узнали Матвея), а у другого — гаечный ключ (это был, естественно, я). Они вышли, но далеко от машины не отходили, словно вызывая на честный поединок притаившихся в «Жигулях».
В стане противника царило замешательство. Никто долго не показывал носа из машины. Наконец дверца распахнулась и появился молодец, о котором говорят — косая сажень в плечах. Он скинул куртку, закасал рукава рубахи, демонстрируя мускулы. Следом показался Бледнолицый. Был он, конечно, пожиже своего дружка, но тоже здоровый парень. В руках у них ничего не было, Они, вероятно, думали, что, едва завидев их, деды разбегутся кто куда.
А деды и не думали разбегаться. Деды стояли, как на последнем рубеже обороны.
Молчание затягивалось. У всех нервы были напряжены до предела.
— В чем дело, дорогие дедушки? — первым подал голос Бледнолицый.— Мы приехали в гости, а вы нас так нелюбезно встречаете…
— Мы вас в гости не звали,— отрезал Матвей.
Он, как всегда, был непреклонен и не шел ни на какие компромиссы.
А я видел, как глядят на нас Анюта и Андрюша. Они сидели в машине, словно испуганные воробышки, и боялись подать голос.
— Вы нам отдаете детей, а мы вас пропускаем,— решительно высказал я мирное предложение.
Краем глаза я видел, как Матвей поморщился. Потому что я нарушил план. По плану мы должны были штурмом захватить «Жигули» и
