Моряк попытался улыбнуться.
— Знаю, по рассказам товарищей знаю.
— Мы ждем вас, дядя. Это по вас стреляли немцы, да? Вы один? — с тревогой спрашивал Саня, оглядываясь вокруг.
— Ранен я, Саня. Немцы на маяке есть?
— Нету. Они убежали. Пойдемте в дом.
— Возьми, вот радиостанцию, — сказал моряк и тяжело, еле сдерживая стон, поднялся.
Саня, сгибаясь под тяжестью переносной рации, взобрался наверх и скрылся в домике. Потап Петрович, опираясь на палку, встретил моряка у входа. Перешагнув порог, моряк упал и потерял сознание.
Дед и внук втащили его в комнату, сняли с левой ноги окровавленный сапог, забинтовали рану простыней. Вскоре моряк очнулся и, схватившись за автомат, сел.
— Лежи, лежи, — успокоил его Потап Петрович. — Саня, иди посмотри за немцами. Как бы не нагрянули.
Саня убежал.
Моряк оказался мичманом Чернышевым со сторожевого корабля. Зная, что дед Багров — человек надежный, он кратко рассказал ему о происшедшем. Их было двое — лейтенант Дагаев и он, мичман Чернышев, Высаженные на берег с катера, они должны были разведать силы противника, огневые точки, связаться по радио с десантом и обеспечить высадку его и корректировку артиллерийского огня кораблей.
Пробираясь к мысу «Гнездо баклана», моряки наскочили на немецкий патруль. Дагаев был ранен. Он приказал мичману Чернышеву выполнить задание, а сам завязал бой с немцами. Чернышеву удалось ускользнуть, но Дагаев, очевидно, погиб.
Сегодня в ночь должен подойти десант. Его задача разгромить опорный береговой узел немцев, перерезать единственную грунтовую дорогу в этом районе, взорвать мост и, таким образом, помешать наступлению фашистов и обеспечить перегруппировку и сосредоточение наших сил.
— От меня ждут сведений… А я… — закончил рассказ мичман Чернышев и от усталости закрыл глаза.
Потап Петрович оживился, расправил бороду и усы.
— Поможем. Расположение позиций немцев и батарей мы знаем. Примечали с Саней на всякий случай. Вот и пригодилось. А высаживать десант надо здесь, на нашем мысу. Хоть и крутые берега, а подход есть. А главное — в этом месте нет огневых точек. Фашисты на свой аршин меряют: обрывы неприступные, не одолеть, — и успокоились. Если надо, сигнал можем подать настоящий. Оборудование-то маяка и баллоны с газом я припрятал. Дадим огонь — далеко будет видно.
Дед словно помолодел. Прихрамывая, он ходил по комнате и поглаживал бороду.
В комнате становилось светлее. За сопками нежно порозовел восток. Мичман, отдохнув, начал проверять радиостанцию.
— Работает… — вздохнул он удовлетворенно и обратился к Потапу Петровичу: — Немцы часто бывают здесь?
— Бывают. Тут патрули ихние ходят.
— Хорошо, — сказал мичман и задумался.
— Если придут, спрячу тебя в маяке.
— А вдруг придут надолго. От меня ждут сигнала. Придется их… — мичман поднял автомат.
— Стрелять опасно, услышать могут. Что-то Сани долго нет.
Саня вбежал в дом, как стрела, но дверь прикрыл тихо.
— Идут двое.
— Хорошо, — спокойно сказал мичман и, опираясь на автомат, поднялся. — Дадим войти. Они часто меняются?
— Через сутки.
— Хорошо, достаточно.
В окно было видно, как немцы обошли площадку, посмотрели вокруг, о чем-то поговорили и направились к дому. Потап Петрович присел к столу, положив на скамейку топор. Саня спрятался в углу за кроватью.
— Пусть войдут, — еще раз тихо, но твердым голосом сказал Чернышев и прижался у двери к стене.
Скрипнула дверь и приоткрылась. Через порог переступил ефрейтор и прошел к столу. Потом вошел солдат.
— Свет зашигайт, — только и успел сказать ефрейтор. Мичман ударил фашиста прикладом автомата по голове, и тот повалился на пол.
Солдат отскочил в сторону, и следующий удар Чернышева пришелся по стене. Автомат хрустнул. Гитлеровец выстрелил в Чернышева, но Потап Петрович успел загородить моряка, и пули, посланные в мичмана, впились в грудь старика. Топор выпал из рук деда. Потап Петрович упал. Чернышев прыгнул на фашиста, — сбил его с ног и прижал к полу. Но гитлеровец, вывернувшись, подмял моряка под себя и стал душить. Руки мичмана сразу ослабели, перестали слушаться; в глазах помутнело. Моряк захрипел. Саня, прижав к горлу кулаки, испуганно следил за смертельной схваткой. Когда упал дедушка, Саня сжался и закрыл лицо. Но страх завладел им лишь на секунду. Открыв глаза, он увидел немца, придавившего мичмана.
«Душит, — мелькнула мысль, — душит… Фашист душит!» Саня нерешительно шагнул вперед и закричал:
— Отпусти! Отпусти!
Саня понимал, что надо ударить немца, но ноги словно примерзли к полу и не двигались. Лишь глаза его шарили по сторонам. Не помня себя, Саня схватил автомат и изо всей силы несколько раз ударил немца по голове, исступленно приговаривая: «Отпусти! Отпусти!»
Фашист дернулся, застонал и свалился рядом с Чернышевым. Испуганный и дрожащий, Саня бросился к мичману, погладил его по лицу, потом — к дедушке и опять к мичману. Губы его дрожали; он бормотал что-то и тормошил то деда, то моряка.
Ефрейтор зашевелился и повернулся на бок. Саня отпрыгнул в сторону к стене. Фашист медленно приподнял голову и, опираясь на руки, начал подниматься. Саня испуганно вскрикнул. Ефрейтор повернул голову на крик и, торопливо шаря по полу, нащупал оружие. Но его рука не успела дотянуться до автомата: очнувшийся Чернышев вскочил на ноги и всей тяжестью своего тела рухнул на гитлеровца. Ефрейтор вскрикнул и, ударившись головой о пол, обмяк.
Четыре тела, распростершись на полу, неподвижно лежали у ног Сани. А он стоял, прижавшись к стене, раскинув руки по сторонам.
Наконец, мичман зашевелился, приподнял голову и позвал: «Саня!»
Услышав свое имя, Саня вздрогнул и, как подкошенный, опустился на пол.
4
Зимний день на Мурмане короток. Солнце, вынырнув из-за горизонта, перекатилось шаром по краю земли и скрылось за сопками. Снова наступила полярная ночь.
Мичман положил труп Потапа Петровича на койку и прикрыл флотской шинелью.
Фашистов мичман связал и оставил на кухне. Саня все еще сидел на полу и безучастно смотрел на все, что делал моряк.
— Пойдем, Саня, — сказал мичман. — Надо осмотреться.
Мальчик тяжело поднялся.
— Пойдем Ты теперь здесь хозяин На тебя вся надежда.
Саня поднял голову, посмотрел на мичмана и шагнул к выходу.
— Пойдемте.
Вокруг было тихо: немцы не услышали автоматных выстрелов. Осторожно подойдя к краю площадки, Чернышев присел на камень и вытянул раненую ногу.
— Рассказывай, Саня, где и что у них здесь расположено.
Саня осмотрелся и начал тихо рассказывать, постепенно оживляясь.
— Так! Хорошо! — одобрял мичман. — Дадим им жару-пару!
Саня загорелся и начал торопливо показывать расположение немецких позиций, батарей, огневых точек, тех, что примечал на всякий случай по совету дедушки.
— А вот за той сопкой в рыбацком становище, у них есть танки и много-много солдат. Дорога проходит вон за той грядой… Я смотрел один раз: машины идут, танки, пушки, солдаты.
— Молодец, Саня!
Вытащив карту из сумки, Чернышев что-то отметил на ней крестиками и кружочками. Потом они вернулись в дом. Мичман включил радио, надел наушники. Издалека, еле слышно прозвучали в телефоне знакомые позывные. Сторожевой катер запрашивал по условной таблице о положении дел десантников.
— Есть! — вздохнул Чернышев и подмигнул Сане Он включил передатчик и, прикрыв рукой раструб микрофона, прерывающимся голосом заговорил: — Лютик. Лютик. Я Астра. Я Астра. Как меня слышите? Как меня слышите? Отвечайте. Прием. Прием.
«Лютик» ответил и сразу же запросил о готовности вести корректировку огня и место высадки десанта.
Чернышев сообщил, что все готово: сигнал огнем для высадки десанта будет дан на мысе «Гнездо баклана» в назначенное время. О том, что он ранен, а лейтенанта Дагаева, возможно, нет в живых, Чернышев умолчал; Сообщив предварительные данные о противнике, мичман выключил радиостанцию и взглянул на часы.
— Так! Будем готовиться к бою, Саня.
5
Туманная мгла, называемая у поморов «мари», окутала берег и море непроницаемой пеленой. Чернышев подошел к груде камней, которыми было завалено отверстие а тайник. С помощью Сани он отвалил несколько камней и вынул из пещерки баллоны, детали и инструмент. Перетащив все это в башню маяка, Чернышев начал собирать устройство для подачи сигнала огнем. Саня молча помогал ему. Мальчик словно повзрослел за один день.
Закончив работу, Чернышев снова включил радиостанцию. Переговорив с кораблями, сказал Сане:
— Подходят… Скоро будут здесь.
— Дядя, разрешите, я зажгу маяк, — попросил Саня.
— А сумеешь?
— Еще бы! Дедушка научил меня.
— Хорошо. Я скажу, когда зажигать. А сейчас рацию перетащим на площадку. Будем корректировать огонь.
