При каждой воинской части живут простые, беспородные дворняги. Их не гонят. Живут и живут, кормятся…
Онни за короткий срок приспособил их к делу. Они старательно пасли и на ночь загоняли в хлев свиней, а ночью дружно охраняли двор и конюшни.
Но теперь им было мало объедков, выброшенных поваром.
На самом законном основании рано утром, в обед и после ужина они выстраивались у дверей кухни, ожидая появления Онни.
И когда он показывался с большой миской еды, они усиленно размахивали хвостами и приветствовали его дружным: гав, гав, гав…
Начальник части подметил у молодого красноармейца любовь к животным, умение с ними обращаться.
«Надо бы учить парня по этой линии», — думал он.
Когда же начальник увидел, как ловко, по знаку Онни, простая дворняга тянет пулемет на маневрах, он решил немедленно отправить способного бойца в школу служебного собаководства.
В школе находился один из лучших в Союзе питомников.
Здесь были собраны прекрасные экземпляры доберман-пинчеров, эрдель-терьеров и немецких овчарок.
Особенно хороши были последние. Они вели свою родословную от знаменитых немецких овчарок Нетель Укермарк и Утца Фон Науз-Шютинг…
Под руководством опытнейших преподавателей и инструкторов молодые курсанты школы учились работать с собаками. Они готовили из них верных себе помощников по охране границ, связистов, санитаров и сторожей.
Онни пожелал стать проводником служебной собаки и должен был сам воспитать и обучить своего четвероногого товарища.
Совсем маленьким, неуклюжим щенком получил Онни Дика. С большой любовью и терпением в течение двух лет воспитывал он свою собаку. Сам кормил ее, чистил и лечил. Когда щенок подрос, Онни постепенно начал обучать его служебным наукам.
Сначала Дик научился безотказно выполнять команды:
— Дай!
— Сидеть!
— Лежать!
— Ко мне!
— Рядом!
— Вперед!
— Назад!
И каждый раз, когда Дик выполнял задание, он получал кусочек мяса. Затем Онни ласково гладил его по голове и произносил:
— Хорошо, хорошо…
Дик очень привязался к своему будущему проводнику, полюбил его и каждый раз ждал такого поощрения.
Но самым увлекательным занятием была репетиция преследования «нарушителя».
Дик не мог переносить убегавших от него ног и развевавшихся в беге пол одежды. Его ноги и сердце рвались вслед.
Но оказывается, бежать можно только в том случае, если Онни скажет короткое и таинственное: «Фасс!»
Тогда можно догнать беглеца, схватить его за кисть руки, обезоружить, в клочья рвать его одежду. Если он не остановится, ударом задних ног опрокинуть его на землю, и ждать, когда подбежит проводник. Все это можно, когда сказано: «Фасс!»
Проводник Лумимиези за два года работы дал своему Дику кроме среднего еще и высшее собачье образование.
Он добился того, что Дик понимал его почти без слов. Достаточно было одного его движения или взгляда — и Дик знал, чего хочет Онни.
Если проводник вдруг останавливался и слушал, Дик замирал на месте и весь обращался в слух. Если Онни на каком-нибудь перекрестке чуть опускал ладонь руки вниз, Дик понимал, что здесь надо остаться ждать. Если ложился в кусты на снег в белом халате, сливаясь с заснеженным полем, Дик вытягивался рядом и зорко глядел туда, где светились и мерцали чужие огни.
За это время в газетах несколько раз сообщалось о дерзких попытках врага нарушить нашу границу на северо-западе.
И вот проводник Онни Лумимиези и его собака Дик были откомандированы на одну из пограничных застав этого района.
По прибытии на заставу проводник Онни и Дик начали знакомиться с местностью их пограничного участка.
Каждый день или, вернее, каждую ночь ходили они вдвоем по лесу, по тайным тропам и болотам.
К осени участились попытки врага перейти нашу границу. В это время тропа еще черна. На земле, устланной опавшей хвоей и сухими листьями, почти не остается следов.
Наступают темные, без звезд, ночи. Они становятся все длиннее. Ненастье. Дожди.
В лесу во время дождя поднимается столько запахов, что лучшей собаке трудно бывает разобраться и найти след.
Вот в одну из таких ненастных ночей были назначены в дозор Онни и его Дик. Самое трудное место их участка — полоса топкого болота, почти трясина. Может быть, часами придется стоять по колено в гнилой холодной воде, а если понадобится, то и лечь в нее.
Начальник заставы товарищ Андреев приказал выдать Онни высокие болотные сапоги.
Проводник взял Дика на поводок, и они вместе отправились в дозор.
Онни и его собака неслышно, как духи, явились на свой участок и замерли оба, притаившись у старой сосны с обломленной вершиной.
Отсюда им были видны вся полоска болота и окружающий его мелкий кустарник.
Оба, человек и собака, смотрели в темноту и слушали. Сильнее полил дождь. Холодная вода проникала за воротник. Но Лумимиези не шевелился.
У его ног струились потоки воды. Почва размякла и обратилась в жидкую грязь.
Его собака, так же как он, молча принимала эту холодную грязевую ванну и неприятный душ с небес.
Первым почуял врага Дик. В шуме дождя и ветра он различил хруст веточки под ногой осторожно идущего человека. Ветер донес до его тонкого слуха шелест человеческой речи.
Дик насторожился. Шерсть встала дыбом.
Проводник одним движением успокоил рвавшегося с поводка Дика. При свете молнии Онни увидел осторожно ступавшего человека в мягкой кожаной обуви. Его лицо до глаз заросло волосами. Рассеченная губа обнажила передний зуб. Казалось, что человек все время улыбается.
Онни пропустил его, чтобы проследить направление, по которому пройдет неизвестный. Но, к изумлению и тревоге Онни, по следам передового выступили из кустов и прошли к болоту еще шесть вооруженных людей. Они прошли мимо него так близко, что он ясно ощутил дыхание одного из нарушителей. Второй, помоложе, чуть не отдавил собаке лапу.
Дик задрожал от желания вцепиться в эту ногу, рвать в клочья одежду, броситься на врагов и разметать их!
Но проводник, властелин его собачьей души, крепко держал поводок. Он еще не сказал своего короткого «фасс». И Дик собрал все силы своей собачьей воли, чтобы остаться на месте и не выдать своего присутствия.
Но как противно пахнет тот сапог!
Онни выждал, когда нарушители подошли к самой середине болотца.
— Стой! — загремел Онни, и три выстрела один за другим изрешетили темноту ночи.
— Товарищи, заходи с тыла!.. С фланга!.. Окружить их! — кричал он сквозь шум дождя и ветра.
Свою команду воображаемым товарищам он перемежал выстрелами, все время меняя места.
Но нарушители оказались нетрусливыми людьми.
По команде одного из них они разделились на две партии: одна, отстреливаясь, пробиралась в кусты, на другую сторону болота — в СССР, а другая во что бы то ни стало решила уйти обратно за рубеж.
— Фасс! — послал свою собаку проводник. Огромными прыжками Дик бросился к болоту, пересек его, и вскоре Онни услышал в кустах возню и отчаянные крики.
Это Дик разделывался с врагами.
Четверо их шли прямо на Онни.
«Там Дик… Он не пустит… — подумал Онни. — А с этими я сам…»
На беду в момент его перебежки сверкнула молния. Она осветила его с ног до головы.
— Он один! — успел крикнуть передовой. И враги открыли по Лумимиези огонь из автоматического оружия.
Онни знал, что выстрелы будут услышаны на заставе. Но важно задержать всех до одного какой угодно ценой…
Онни чувствовал в темноте, что враги пытаются окружить его. Укрываясь за деревом, Онни стрелял, когда сверкала молния. По крикам и стонам он понял, что ранил двоих, а может быть, убил. Внезапно при свете зарницы почти рядом он увидел двух нарушителей. Они оба бросились на него. У одного из них блеснул в руках пукко.[2]
— Дик, ко мне! — отчаянно позвал Онни.
Жгучая боль пронизала его насквозь. Онни хотел вздохнуть и захлебнулся кровью.
В эту ночь начальник заставы Андреев не спал. Он ходил по комнате наискосок от письменного стола к печке, то и дело бросая взгляд на окно.
Порывы ветра раскачивают фонарь. Из темноты выступают световыми пятнами куски земли и леса. Сыплет мелкий, противный дождь.
Начальник заставы видит часового в освещенное окно дежурки. Склонившись над бумагами, сидит за столом дежурный по заставе командир отделения Петров. Изредка он берет телефонную трубку и, прикрыв ее рукой, что-то говорит.
«Помни, что тебя подслушивает враг», — написано на ящике телефонного аппарата.
Ненастье усилилось. Ветер воет и рвет, трещат в лесу деревья. Полил крупный дождь.
«Эх, поплывут мои ребята!» — с тревогой думал Андреев о бойцах в дозоре.
