Ознакомительная версия.
— Да расслабься, — хохотнул отец. — И пакетик в чашку положи, да? Думаешь, у меня проблем с девчонками не было? Только у тебя проблемы из-за эсэмэсок, а у меня были из-за записок, вот и вся разница. Однажды я написал такую записку, что…
Однажды он написал такую записку, что сам испугался собственной смелости: «Наташа! Давай дружить! АЮ». То есть «Александр Юрьевич». И подбросил. В портфель. В понедельник. Она не ответила ни во вторник, ни в среду. В четверг, измученный ожиданием, он отнял у нее шапку. Она просто ударила его портфелем по голове, ни слова не сказав о записке.
Саша очень обиделся.
В пятницу демонстративно с ней не разговаривал, но она этого не заметила, потому что весь день болтала с подружками.
А вечером Саня все понял, когда смотрел фильм «Для тех, кто не спит». Фильм ему, конечно, смотреть не разрешали, но он давно придумал способ: когда родители укладывали его спать и усаживались перед телевизором, вставал и шел к ним — чтобы поцеловать маму. Родителям это очень нравилось, и они не замечали, что на обратном пути он прикрывал дверь не до конца, а оставлял под строго определенным углом. Лежа в кровати, на стеклянной поверхности двери можно рассмотреть зеркальное отражение экрана. А звук Саша и так отлично слышал, хоть мама и делала телевизор потише.
В ту пятницу по «Для тех, кто не спит» показывали про любовь. Такие фильмы он обычно не любил, но сегодня смотрел очень внимательно.
— Почему ты не отвечаешь на мои письма? — спросил гладко зализанный тип с тонкими усиками.
— Потому что ты мне противен! — ответила завитая блондинка.
Это было как удар грома. «Я ей противен! — подумал он, застыв в кровати. — Как же так?!»
Фильм он даже не досмотрел. Так переживал, что заснул посреди разговора между блондинкой и высоким парнем. Ну как разговора… Они молча смотрели друг на друга, и даже по отражению на двери было понятно, что тут никто никому не противен…
Все выходные Саша думал, как подойдет к ней после уроков и скажет: «Сама дура, понятно?!». И дернет за косичку. Очень больно, чтобы заплакала.
Но в понедельник после уроков она подошла сама и прохихикала:
— А я твою записку нашла! Поднесешь портфель до дома?..
— Представляешь! Я его записку целую неделю в портфеле таскала, а нашла только в воскресенье вечером!
Динка сидела на диване, завернувшись в два пледа, пила горячий чай с малиной и лихорадочно соображала.
Ладно, тренировку отменили, жалко, конечно, но не смертельно. А встречу у метро как отменить? А уж если быть совсем честной, ее никак нельзя отменять. Потому что Динка ждала ее почти год. Можно сказать, всю жизнь ждала.
— Мам, мне нужно будет выскочить к метро через час, — тихо сказала она.
Мама не расслышала. Динка взглянула за окно и отшатнулась. С той стороны ничего не было. Как будто его завесили белой, непрозрачной простыней.
— Ты чего-то ждешь? — спросила мама.
Динка дернулась. Мама улыбнулась.
— Это элементарно, Ватсон, — объяснила мама, — ты, аки Ассоль, стоишь у окна, смотришь вдаль печальными глазами. Образ художественно дополняет плед, накинутый на плечи на манер павловского платка. И телефон, который ты нервно теребишь уже минут двадцать.
— У него аппарат отключен, — буркнула Динка и ужаснулась.
Проговорилась.
Но мама опять не расслышала. Или сделала вид, что не расслышала. Она присела рядом на диван и продолжила.
— Знаешь, мы, наверное, не так, как вы, встречались.
— Чего? — удивилась Динка, а потом начала смутно припоминать, что мама еще в лифте начала рассказывать про свою первую любовь. Чем-то ее дяденьки из джипа к этой теме подтолкнули.
— Выходишь из школы, а сердце из ушей выпрыгивает. Ждет — не ждет, ждет — не ждет. Я с Ленкой из школы ходила, она в соседнем подъезде жила. Как будто с Ленкой. Я выходила и изо всех сил делала вид, что иду с ней и не смотрю по сторонам. А он всегда неожиданно выскакивал. То из-за куста, то из-за сугроба, то из-за угла школы. Выскочит и смотрит так. С вызовом. Ленка убегала каждый раз. А я оставалась.
— Зачем? — спросила Динка.
Но у мамы сегодня случился приступ глухоты, и реплика снова была проигнорирована.
— Однажды он при мне крыло бабочке оторвал. В общем-то нечаянно, мы ее собирались отпустить после того как посмотрим. Но бабочка оказалась хрупкая…
— Он выжил? — спросила Динка.
— Выжил, — улыбнулась мама, — но сначала я его портфелем треснула, потом попыталась руками побить, жаль, руки он быстро перехватил. Тогда я попыталась лягаться. А он сильный был и на голову выше, я ж до восьмого класса до одноклассников только допрыгнуть могла. Короче, хоть и загреб он меня в охапку, но я ему прилично по ногам накостыляла. Синяки остались.
— Мама, драться нехорошо! — прокомментировала Дина.
— Я его лягаю, а он меня держит. Я лягаю, а он держит. Не пытается сдачи дать, не сжимает крепче, просто уворачивается. А потом он тихонько так, на ухо говорит: «Тишка, не дерись!». Как меня накрыло! Он меня до этого по имени ни разу не называл, а тут сразу «Тишка».
Тут мама сорвалась с места и унеслась. Динка минуту подождала и отправилась следом. Мама сосредоточенно выгребала белье из стиральной машины.
— Оно уже часа три как достиралось, — сообщила она.
— И что было потом? — спросила Динка, кутаясь в плед.
— Потом я рыдала как ненормальная, — буднично ответила мама, — а ему сказала, что жалко бабочку.
— Он поверил? — спросила Динка. А потом пожала плечами и сказала со взрослым вздохом: — Ну и глупые же они…
— Глупенькая она была. Рыдает от чувств, — папа специально выделил голосом оба «в», чтобы получилось смешно, — а мне про какую-то бабочку рассказывает.
Тёмка достал телефон, посмотрел на экран пустым взглядом и спрятал. Спохватился, снова достал…
— Свидание? — спросил папа.
— Нет! Просто… должны позвонить.
— Тогда расслабься. Как только сеть появится, пришлют эсэмэску: «Вам звонили»!
Тёмка спрятал телефон, ругая себя, что не придумал отмазку получше. Они помолчали, глядя в окно. Метель по-прежнему мела почти горизонтально, но зато уже не выла — разобранная на части труба лежала под закрытой форточкой. Через минуту Тёмке стало казаться, что они едут в бесшумном вагоне, а снежные хлопья просто летят навстречу поезду. Папа, видимо, тоже поймал себя на чем-то похожем, потому что вздрогнул, хлопнул себя по щекам и спросил:
— А как вообще дела?
— Нормально, — ответил сын и подумал: «Сейчас про школу спросит».
— А в школе как?
— Нормально.
Тёмка не сдержал торжествующей улыбки.
— А чего ты ухмыляешься?
— Анекдот вспомнил.
— Расскажи!
Как назло, ничего в голову не лезло, хотя накануне читал «Вконтакте» — и там была куча анекдотов. Тёмка брякнул от безысходности:
— Колобок повесился.
Папа скривился:
— Старье, прошлый век!
— Ну расскажи новый!
Папа встрепенулся, открыл рот, но тут же захлопнул. Задумался. Снова встрепенулся.
— Увидев приближающийся Челябинск…
— …жители метеорита впали в панику, — закончил сын. — Баян!
Отец укоризненно вздохнул, попытался еще раз наполнить чашку из самовара, но тот оказался пуст.
— Ну а в секции у тебя как?
Из вредности Тёмка хотел было спросить: «В какой?» (не факт, что отец помнит, как полгода назад сын поменял лыжные гонки на биатлон). Но ограничился банальным:
— Нормально.
Они снова помолчали.
— А в школе какие оценки? — вернулся на проверенную родительскую дорожку папа.
— С математикой проблемы, — признался Тёмка.
Про проблемы с физикой решил не упоминать. В математике по сравнению с физикой все было чётко.
— Давай помогу! — обрадовался отец. — У меня пятерка была! Тащи рюкзак! Будем заниматься!
Сын мысленно взвыл, но за рюкзаком пошел — чтобы еще раз без помех проверить сеть. Сеть лежала. Тёмка поплелся к отцу.
И тут в дверь забухали. Папа и сын оказались у двери одновременно, причем отец двумя руками держал первое, что подвернулось под руку, — «удлинитель» самоварной трубы.
— Кто там? — спросил он грозно.
— Это я, Митрюхин, — ответили из-за двери.
Папа скривился, но ответил:
— Открыто!
Митрюхин распахнул дверь, хотел что-то спросить, но увидав, что его встречают с трубой наперевес, замер с открытым ртом. С учетом того, что он подсвечивал себя фонариком мобильника, зрелище получилось то еще. Тёмка наслаждался.
— Вы чего-то хотели? — папа сделал вид, что труба попала ему в руки случайно, и поставил ее на пол.
Ознакомительная версия.
