— Вот, Жени, гляди! Влезай на табурет. Вот какая, с крылышками! Он ее поймает в паутину, Лева?
— Да, непременно. Вон, видишь, все это идет паутина, вокруг, сеткой! — объяснял, бойко размахивая карандашом, Лева.
Сетка вышла удивительная, огромная, из толстой черной паутины, — никакой мухе не вырваться из нее. Лева в последний раз послюнил карандаш, провел последнюю толстую черную черту и закрутил ее винтом вокруг мухи.
— Теперь кончено, поймана! Сейчас паук подползет и убьет ее.
— Ах, она бедная муха!
— Бедная мушка! Я ее люблю, — объявил Жени.
— Лева, ты теперь про муху нам расскажи, — просила Люба.
— Ишь какая! Нарисовал — так мало, еще расскажи.
— Конечно, расскажи. Про паука рассказывал ведь.
— Ну и будет с тебя.
— А я хочу про муху послушать. Расскажи, Лева… Ну ты расскажи, Коля.
— Я не знаю, — отказался Коля.
— Ну Лида. Лида знает. Ах да, ведь Лида про Муху Горюху знает, — вспомнила вдруг Люба и обрадовалась. — Вот чудесно! Расскажи, Лида! Расскажи, — просила, ласкаясь и приставая, Люба. Лиде совсем не хотелось рассказывать.
— Право, не хочется…
— Ну пожалуйста! — умоляла Люба.
— Да я позабыла, совсем позабыла. Даже как начинается, позабыла.
— Неправда, неправда, все врешь! Все знаешь. Ну хорошо, я тебе, пожалуй, начало-то припомню. Ну, «ехал мужик»…
— Ехал мужик… — повторила Лида.
— И потерял рукавицу…
— И потерял рукавицу…
— Ах, Лида! Да что же ты? Ты уж теперь дальше сама рассказывай. — Люба вышла из терпения. — Ну, «мужик поехал»…
— Поехал… — повторила Лида; но, видно, сказка не шла ей на ум. — Коля! Тетя непременно хочет на Воробьевы горы поехать? — беспокойно спросила она Колю.
— Да, Лида. Тетя папе давеча говорила. А что ты? Тебе разве не хочется?
— Ах, Коля, мне так не хочется! Лучше в какое-нибудь другое место, лучше опять в Кунцево.
— Ну вот еще, опять туда! Это скучно. И Зиночка с Петей на Воробьевы горы поедут, а в Кунцево во второй раз ни за что не поедут. Я тоже не хочу в Кунцево. А ты, Лева? — спросил Коля.
— А мне все равно, — отвечал Лева.
— А ты, Люба?
— Я лучше на Воробьевы горы.
— И я! И я лучше на Воробьевы горы, — вставил свое словцо Жени.
— Ну вот видишь, нас сколько, все на Воробьевы горы. А тебя не поймешь, прежде сама ведь хотела.
Да, прежде! А теперь Коля и представить себе не мог, как не хотелось Лиде ехать. Зиночку пригласили — значит, и Луиза Карловна поедет, и Петя.
— Ну, Лида, дальше, — снова приставала со своей сказкой Люба, — сказывай дальше. Ну, «мужик проехал, увидала рукавицу Муха Горюха…» Ну, Лида!
Но Лида наотрез отказалась. Люба расстроилась, а Мухе Горюхе так и не пришлось горевать в этот вечер.
Тетя всегда исполняла свои обещания. Еще в Москве, перед отъездом на дачу, пообещала она детям съездить на Воробьевы горы и теперь решила отправиться туда в первый же ясный день.
Ясные дни наступили, последние летние теплые денечки. Дети слышали, как с вечера папа приказывал Дмитрию заказать в городе шестиместную коляску. Аннушка напекла ватрушек, пампушек; запасли по грибы корзинки и пригласили Зиночку с Петей. Жаль только, что папе нельзя было ехать. С августа начались у папы занятия в городе; он часто уезжал из дома и редко бывал с детьми.
Лева вздумал было упрямиться: вдруг не захотел ехать. Насилу его уговорили. Он неохотно уселся в коляску подле Матрены с Жени, рядышком с Колей. На переднем месте сидели тетя, Лида и Люба. Жука некуда было взять; тетя ни за что не позволила посадить его в ноги. Бедный Жук лаял, бегал вокруг коляски; Аксюша увела его в комнаты, а Лева совсем нахмурился и даже не захотел поиграть с Жени.
— Бедный Жучок! Не взяли Жучка, — приговаривала Люба.
— Ничего, он дома нас подождет, — заметил Коля.
— Ишь ты, какой добрый! А если тебя бы дома оставили?
— Я — другое дело. Я ведь не Жучок.
— А я Жучок, я Жучок! — вдруг объявил Жени. — Лева, я Жучок!
Но Лева не обращал никакого внимания.
— Я Жучок, я буду лаять. Гав, гав! — залаял Жени.
— Полно, батюшка! Нешто можно так? — унимала Матрена. — Жучок — собачка.
— Я тоже собачка.
Жени не на шутку вообразил себя собачкой: вставал на четвереньки, ерзал на коленях у Матрены и Левы и лаял на всю коляску.
— Довольно, перестань, Жени! — заметила тетя. Жени как будто и не слышал.
— Слышишь, Жени? Сейчас садись смирно!
— Я Жучок, я собачка! — И Жени залаял еще громче прежнего.
— Ну, я вижу, он в самом деле не умнее собачки. Нечего ему, значит, с нами сидеть. Пусть сидит где все собачки сидят. Пусти его, Матрена! — строго приказала тетя.
Матрена спустила Жени с колен, но он не унимался. Тетя притянула его к себе, покрыла своей черной шалью. Жени уже не было весело, он уже охрип кричать, а все-таки хорохорился, высовывал из-под черной шали раскрасневшееся лицо и лаял, и кричал, что он собачка Жучок.
Тете так-таки и пришлось ехать с Жучком.
«Ведь экий клятой! Видно, в сестрицу пошел», — заметила про себя Матрена.
Тетя подумала то же самое, но пожалела сказать Лиде: так смирно сидела в своей новой шляпке девочка, сложив на коленях руки в перчатках.
Ехать на Воробьевы горы было совсем не то, что идти. Быстро проехали по ровной дороге, и вскоре совсем близко показались горы. Они стояли по-прежнему высокие и зеленые; березовый лесок, как и тогда, шумел кудрявыми ветками; солнце все так же светило с ясного неба, но Лида будто ничего не замечала.
Луиза Карловна вышла из коляски вместе с Петей и Зиночкой. Лошадей отправили в деревню наверх, а сами пошли по лесной тропинке. Матрена оглядела лесочек и объявила, что в «березняке беспременно родятся березовики, а пожалуй, что и белые грибы есть».
— Я совсем не умею искать грибы, — пожаловалась Зиночка.
— Ну, пойдемте со мной, я вас поучу. Я вам грибное местечко сыщу, — сказал Коля. — Я уж сразу вижу, какое место грибное, какое нет. Пойдемте дальше, здесь вы ничего не найдете.
— А вот и нашла, — вдруг вскрикнула и наклонилась Зиночка.
— Да это ж поганка, — смеясь, сказал Коля. — Вы поглядите: видите, какая у нее дрянная тонкая ножка? У хороших грибов корешки всегда толстенькие; разве только опенки те вот тонконогие, да они всегда кучками растут. — И Коля прочитал Зиночке целую лекцию о грибах.
Матрена правду сказала: под березками так и сидели подберезовики, сыроежки, белянки; розовые волнушки выглядывали из-под листьев пушистыми краешками, а красные рыжики прятались в елках, как в гнездышках, под зеленым мхом.
— Батюшки мои! Белый гриб, белый гриб нашел! Я первый нашел! — крикнул и присел к земле Коля.
— Где? Где? Кто нашел белый гриб? Все разом сбежались со всех сторон.
— Я. Нет, господа, чур уж здесь не искать. Здесь мое место, — говорил Коля, отстраняя всех руками. — Ах, вот еще, еще! — Коля, не жалея рук, разрывал мшистую кочку.
— Покажи, Коля. Дай мне в руке подержать! Дай понюхать первый белый грибок, — просила Лида.
— Ну что тут нюхать! Гриб грибом и пахнет.
— Нет, мне хочется. Он травкой пахнет, мхом, болотом пахнет. Какой милый! — говорила, любуясь грибом, Лида.
Вскоре пошли белые грибы и подосиновики. Лида сама отыскала целую семью, мамашу и деток. Люба пришла помогать и даже пожалела выкапывать их из земли.
— Поглядите, Зина, вот вам настоящий гриб, — говорил Коля, показывая крупный белый гриб. — Он всем грибам царь. Это мой любимый гриб.
— А мой любименький — подосиновик и еще волнушки, — сказала Лида.
— Вот дрянь-то нашла!
— Нет, не дрянь, Коля. Чем же дрянь?
— Конечно, дрянь. Вот белый — гриб, все из него можно сделать: сушить, варить, жарить — на все годится. А твои что?
— И мои можно жарить. А зато у твоего белого гриба шапочка темная, будто старая, будто он ее уже сносил. А у подосиновичка — красненькая, будто к празднику нарядился. А волнушки такие розовые, пушистенькие, будто цветочки сидят! А еще лисички хорошие тоже, желтые такие, сморщенные, смешные старушки.
Лида на минутку развеселилась. Она любила собирать грибы. Она не жалела выкапывать их, как Люба; напротив, ей казалось еще, что сами грибы рады, что она их заметила и срывает, что им хорошо лежать у нее в круглой корзинке. Лида не была здесь с Левой, и ничто не напоминало ей прежней прогулки; Луиза Карловна с тетей отстали далеко позади.
Лида стащила перчатки и весело бегала по лесу.
— Лева! — кричала она. — Много ты набрал? Батюшки мои, сколько! Больше меня. Смотрите, Лева больше всех набрал!
Больше всех набрала Матрена; она уже наложила полнехонькое лукошко и брала без корешков одни шапочки. Все снова разбрелись по разным сторонам. Под руководством Коли Зиночка уже начинала отличать хорошие грибы от поганок и без жалости давила ногой мухоморы. Лида сердилась: за что их давить? Они такие веселые, красные, будто смеются! Чем же они виноваты? Пусть себе растут на солнышке да радуются.
