— Нашлась. И совсем близко нашлась. Пойдешь со мной?..
Конечно, Тимка пойдёт. Он столько слышал от деда о Любе, ему хочется её увидеть. Они поднимаются на седьмой этаж, дед нажимает кнопку звонка.
— Дед! Погоди! Это же знаешь, чья квартира? Это Катя здесь живёт!
— А я что говорю? Конечно, Катя. Катя и ее мама, Люба.
Дверь открывает Катя. Она уставилась на Тимку. Дед сказал:
— Это мой внук, ты его знаешь.
А сам всё смотрел за Катину спину. И тут из кухни вышла Катина мама.
— Люба! — Дед Тимофей стал вертеть её и разглядывать.
Катина мама сначала растерялась, потом неуверенно улыбнулась, потом вспомнила и вскрикнула:
— Дядя Тимофей!
Потом заплакала, потом засмеялась, потом потащила деда в комнату, а Тимка и Катя пошли за ними.
Весь вечер дед и мама разговаривают, не обращая внимания на Катю и Тимку. Они вспоминают прошлое. Там, в прошлом, беды и страдания, война и потери. А они вспоминают то время светло. А Тимка и Катя слушают их, перед Тимкой и Катей встают картины…
В госпиталь пришёл слепой баянист. Люба привела его в палату. Он сел на белую табуретку посреди палаты, заиграл тихо и мягко, а Люба стояла рядом с ним и пела: «Бьётся в тесной печурке огонь, на поленьях смола, как слеза…» Тоненький голос, девочке двенадцать лет. Она стояла, положив руку на плечо баяниста и пела песню за песней. А раненые слушали. Потом Люба новела баяниста в другие палаты. Они ходили весь вечер. А вечером за баянистом пришла его мать, взяла его под руку и увела домой.
Почему сегодня деду Тимофею вспомнился этот слепой парень, который больше и не приходил к ним в госпиталь? И Катина мама его помнит.
Дед спрашивает:
— Люба, я ещё тогда у тебя спросил: «Почему ты положила руку ему на плечо?» Помнишь, что ты ответила?
— Не помню, дядя Тимофей. А что я ответила?
— Ты ответила: «Потому что он слепой…»
Помолчали. Дед вздохнул:
— Тебе было всего двенадцать лет. А помнишь, как ты нас провожала на фронт? После выписки? Нет, ты помнишь?
— Плакала о каждом… — вздыхает Катина мама. — Я уже тогда стала понимать, нагляделась на раны и боль. Война уже не казалась мне торжественной радостной битвой, где одни победы и слава. Страшно было, боялась, что вас всех убьют или ранят. Вот и плакала.
— Да, на всех хватало слёз… А воевали мы лучше после этого, зная, что есть на свете девочка, у которой на нас хватило сердца.
— Да что там, дядя Тимофей, — смущается Катина мама. — Давайте я вам ещё салата положу.
— Положи, вкусный салат. Ну, а как ты дальше жила, Люба?
— После госпиталя пошла кончать школу, потом институт. Поступила на работу в библиотеку. Летом работала вожатой в пионерском лагере.
И опять перед ними картины…
Люба работала вожатой второго отряда. Самый трудный отряд, а в отряде самый трудный человек — Соколов.
— Соколов, проснись, был подъём.
— Встану к завтраку. А на зарядку не пойду.
— А я говорю — иди.
— А я говорю — не пойду.
И укрывается с головой, давая понять Любе, что разговор окончен.
Что с ним делать, с этим ужасным, непослушным Соколовым?
И вдруг Люба как крикнет не сердито, а весело:
— Это что за труп лежит? Солнце светит, а он разлёгся! Скучный ты человек, Соколов Виктор!
Соколов волей-неволей выглядывает из-под одеяла. Неизвестно, что эта вожатая придумает. Может и за пятку пощекотать. А может и водой обрызгать холодной.
И Соколов встаёт на зарядку. Нет, он не боится эту Любу. Он вообще никого на свете не боится. Просто неохота связываться…
Приехал в лагерь студент в прогоревшей футболке, брюках с бахромой. Люба шла со своим отрядом в столовую, а навстречу он:
— Скажите, где найти начальство?
— А вам зачем?
— Хочу в вашем лагере поработать. Я пережил катастрофу: общежитие сгорело, я из окна выпрыгнул в чём был. Ни вещей, ни денег. Теперь устраиваюсь на работу пока лето.
Люба фыркнула:
— Дурачок. Нашёл где богатство искать. В пионерском лагере. Что ты тут заработаешь? Гроши.
— Я детей люблю. Кормить будете — и хорошо.
Он оказался неплохим руководителем хора, разучивая с ребятами песни. Они ходили за ним. А сам Вадим ходил за Любой. Сначала ей казалось, что он случайно встречается ей на всех дорожках. Поведёт Люба отряд в лес — навстречу Вадим. Пойдёт на речку — а он уже сидит на берегу, ловит рыбу и ни одной ни разу не поймал.
Сидит Люба одна в своей комнатке, он у окна встал.
— Люба, слышите, соловьи поют?
Она смеётся:
— Какие соловьи в июле? Соловьи уже давно семью кормят, им не до песен.
Он не спорит, вздохнёт и отойдёт. Такой ненавязчивый человек. Любе его всегда немного жалко. Хотя что в нём жалкого, она и сама не знает. Парень высокий, здоровый, ест за троих.
Когда-то Славка про таких говорил: «Сиротина с хорошим аппетитом».
Где он, Славка? Ни одного письма не прислал Любе за всю войну. Только от Нюры Люба знала, что он жив, здоров, остался после победы служить в Германии. Славка это детство. Нельзя же всю жизнь цепляться за своё детство…
— Люба, вы чувствуете, как пахнет сирень?
— Вадим, что с вами? Сирень давно отцвела. Это ваш одеколон пахнет на весь лагерь. Вы бы не душились, Вадим.
— Хорошо, Люба, не буду. Я думал, запах приятный, вам понравится.
И скромно отойдет в сторонку. Милый, неприспособленный.
А в Любе всегда, даже в детстве, было желание помогать тем, кто слабее, жалеть тех, кто, как ей казалось, нуждался в жалости.
Дед Тимофей говорит:
— Катя, будь другом, налей мне ещё чаю. Покрепче, Катя. До чего же ты на маму похожа! Копия. А ты, Тимка, позвони домой, скажи — придём поздно. Мы ведь ещё посидим, Люба?
— Конечно, я вас не отпущу. Тима, ешь торт, ешь, ешь.
…Люба согласилась выйти за Вадима замуж. И сразу после лагеря он переехал к ней. А куда ему было ехать? Общежитие-то сгорело.
Дед Тимофей спрашивает прямо:
— Люба, ты его любила?
Она, замолкнув, смотрит перед собой. Потом отвечает:
— Я его жалела. Такой неприкаянный. Мне всегда казалось, что он без меня пропадёт. И он ко мне хорошо относился. Да, да, хорошо относился! Это же всё потом, намного позже произошло…
То, что произошло потом, намного позже, знает и Катя. Тимка видит, как она побледнела, её лицо стало печальным. Об этом не надо, не надо об этом! Потому что Кате больно до сих пор.
Но жизнь есть жизнь, и дед Тимофей не расспрашивает, а мама рассказывает всё, потому что ей важно рассказать про всё ему, деду Тимофею, человеку из её прошлой жизни. Тому, кто помнит её девочкой, тому, кто не расспрашивает.
…Когда Катя была маленькой, одно из первых слов, которые она научилась говорить, было слово «командировка». Папа часто ездил в командировки.
Катя помнит, как папа сидит в кресле и читает газету, а мама укладывает в его чемодан вещи: бритву, мыльницу, майки, рубашки. Одно из самых ранних Катиных воспоминаний — этот чемодан, поставленный на стул, в который мама все складывает.
Когда чемодан уложен, папа встаёт, целует маму, целует Катю и уезжает в командировку. И Катя с мамой живут вдвоём, а папа иногда звонит из другого города и спрашивает, как у них дела. Мама кричит в телефон:
— Не простудись! Не отравись! Приезжай скорее!
Мама всегда боится за папу.
Потом папа приезжает и привозит Кате подарок. Ракушки Каспийского моря из города Грозного. Шарфик из Кишинёва. А один раз привёз из Средней Азии черепаху. И черепаха долго жила у них, ела капустные листья, потом уползла и пропала.
Катя помнит, как папа стоит посреди комнаты, беспомощно свесив руки. Катя пришла из школы, а мама ещё на работе, у себя в библиотеке.
— Мне срочно ехать, — говорит папа жалобно. — А мамы нет. Что же мне делать? Я же не могу сам уложиться, я даже не знаю, где что лежит.
И Катя складывает майки, бритву, мыльницу, рубашки. Достаёт вещи с полок шкафа, аккуратно расправляет, кладет в чемодан. И папа говорит:
— Ну что ты за золотая девочка! Что бы я без тебя делал?
Потом он берёт чемодан и уезжает в свою командировку.
В тот день, о котором лучше не вспоминать, Катя сидела дома простуженная. Она не пошла в школу и рисовала за столом. Была зима, и хотелось нарисовать что-нибудь очень летнее. Катя нарисовала жёлтый подсолнух во весь лист, а потом принялась рисовать девочку с букетом. И вдруг неожиданно пришёл отец. Он смутился, увидев, что Катя дома.
— Ты почему не в школе. Катя? Простуда? Печально.
Он даже не спросил, какая температура. Это самое горькое для Кати. Смешно даже: как будто, если бы он спросил, какая температура, а потом сделал то, что он сделал, ей было бы легче. Но он даже не спросил, какая температура. Мама всегда говорила, что он любит детей, потому что добрый. А он у своей дочери не спросил, какая температура.
