Андрей Упит - Пареньки села Замшелого

— Это же сам Букис! Староста! Ну, видно, конец света пришел. Пропадай наши головушки!

— Давно бы так. Сколько мы, бывало, судили-рядили: выгон зарастает с каждым годом, под кустами только таволга да бодяк, в середине луга нету ни одной путной травинки — не выгон, а чащоба какая-то.

— Но ежели все подчистую выжечь, где же нынче трава вырастет? Поле тоже огорожено — скот с голоду подохнет.

— Не тужи! Они же не всё пожгут. Зато на будущий год какие буйные травы подымутся!

— Куда же скотина денется, когда слепни нападут и не обо что даже почесаться будет?

— Не бойся. Всего не срубят. Глянь! Вон какая купка кустов осталась.

Тут Рага перебил Вирпулис, воскликнув таким голосом, будто невесть чему обрадовался:

— Гляньте, да это же моя старуха!

Вирпулиха притащила на спине огромную кучу пырея, свалила ее в костер и еще граблями поворошила, чтобы лучше горело. В воздух взвился густой клуб дыма, она засмеялась и стала переговариваться с кем-то невидимым. И вдруг сквозь общий шум и гомон донесся тонкий, но властный голос:

— Эй! С граблями — сюда! Хворост кидайте вперемешку со старой травой — лучше гореть будет и дыму больше.

— Это мой Андр! — объявил Раг и обвел всех торжествующим взглядом.

Таукис в страхе качал головой:

— Ну и времена! Ну и времена! Яйца куриц учат! До чего же мы этак дойдем?

— И что дальше-то будет? — отозвался кто-то из мужиков. — Уж коли начали, так, выходит, будущей весной продолжать придется?

— И весной и зимой! А кто же на большие заработки пойдет?

Тут Раг страх как распалился:

— Вот они где, наши большие заработки! — вскричал он, размахивая руками и поворачиваясь во все стороны. — Будут у нас пастбища, и луга, и поля без камней, и дворы без мусорных куч, а избы — без тараканов и пауков. Каждая корова даст по пять штофов молока, овцы наплодят двойни, свиньи — по двенадцать поросят. Сами ночью в тепле выспимся, а днем по дрова съездим, и вечером не придется бродить по распроклятым сугробам и коптиться в дымном шалаше или пропадать в Ведьминой корчме. А ну, мужики, по домам! Подзакусим, скинем тулупы да лишнюю одежку — и разом сюда, на толоку. Покажем этим парнишкам, у кого голова на плечах да сила в руках.

Хоть и пустобрехом бывал этот Раг, а все же приходилось признать, что на сей раз он дело говорит. Вирпулис и Плаукис шли за ним по пятам, остальные плелись следом, еще мешкая и колеблясь. Иной уже нагонял передних, а иной еще в затылке почесывал. На месте остался лишь один Таукис, вконец растерянный и несчастный. Снова он вытащил из кармана деньги, пересчитал на ладони, потом испустил тяжкий вздох:

— Кабы рублик удалось призанять!..

Мужики уже далеко ушли вперед. Он спохватился и зашагал следом, а сам все мрачно бурчал себе под нос:

— Ну времена! Ну и времена! А что еще вечером будет, когда старуха с выгона вернется… А что еще потом приключится… — Он опять вздохнул, однако ж прибавил шагу.

А дальше приключилось еще много интересного, да только это уже совсем другая история. Если к тому времени Трехглавый Дуб не засохнет, Родник не иссякнет, а Старый Валун не врастет в сырую землю, я вам расскажу ее в другой раз.

Пу́ра — старая мера веса и вместимости.

Постолы́ — обувь из сыромятной кожи.

Стодо́ла — сарай, навес для повозок и скота.

Батаны́ — деталь ткацкого станка.