— Хватит!.. Андрей, стой!
Андрей остановился и подождал нас.
— Ну? — сказал я, дыша, как паровоз. — Довольны вы?
— А… а вы… а вы знаете, что кирпичи, наверно, спрятаны в курятнике? — проговорил Андрей.
Оська улыбнулся:
— Не могут они там быть! Ведь Корсар должен был найти не кирпичи, а лошадь — по запаху подковы.
Я почувствовал, что кто-то теребит меня за штаны. Это был Корсар. Он имел очень довольный вид.
— Ну-с, — обратился к нам Оська, — может быть, пройдем на строительство — посмотрим, как там наши сторожа?
— Нет, с меня хватит! — сказал я. — Спокойной ночи.
Глава VII. «Приближается лошадь…»
Утром я проспал до одиннадцати часов. Конечно, на строительстве работа уже кипела во-всю.
Первое, что мне бросилось в глаза, был Саша Ивушкин, который сидел на стене, свесив ноги в серых носочках, и смотрел в старый театральный бинокль. Прямо под ним стояли Оська, Андрюша и Яков. Лица у всех были озабоченные.
— Да!.. — вздохнул председатель, ковыряя землю каблуком. — Теперь пойдут репрессии.
— Что «пойдут»? — переспросил Яшка.
— Репрессии. С родителями хлопот не оберешься.
— Факт, не оберешься.
Я спросил, о чем они говорят. Андрей шагнул ко мне, нахмурив брови:
— Ты знаешь, что вчера получилось возле забора, когда от курятника бежали?
— Толкучка получилась.
— «Толкучка»? Нет, не только толкучка! У Нюси Ракушкиной оторвали карман от пальто. Сане Агапкину кто-то ботинком на нос наступил — распух весь, и у Димы Грибова вся щека ободрана.
— У меня тоже нос. Видите?
— Ну вот! А ты знаешь, что многим ребятам было от родителей за то, что они перемазались на строительстве и ободрались у забора? Шурку Симакова мать отодрала за уши… Леву…
— Понимаешь, родители узнали, что все это из-за строительства, — прервал его Оська. — И никто из них не верит, что мы сами восстановим школу. Говорят, зря только пачкаемся.
— Им ведь тоже нелегко. Правда, ребята? — сказал со стелы Саша Ивушкин. — Родители работают, работают, купят нам новую рубаху, а мы ее испортим за два часа. Разве это приятно?
Председатель пожал плечами:
— Всякое большое дело требует жертв.
Я спросил, зачем Сашка сидит на стене.
— Наблюдатель… Некоторым ребятам даже запретили приходить сюда, а они все-таки пришли. Вот он и наблюдает, не идет ли кто из родителей. Увидит кого и кричит: «Приближается!» Ну, к примеру. Левкина мама: «Приближается Левкина мама!» Тогда Левка бежит скорее на речку, умывается, чистится, чтобы неприятностей не было, а если ему запретили сюда ходить — удирает кружным путем домой.
— Так. Кирпичей больше не украли?
— Нет. Мы сегодня с вечера поставим усиленную охрану. Человек десять. А на дороге выроем западню.
Меня уже со вчерашнего вечера одолевали сомнения насчет успеха нашего дела, а тут, услышав про всякие дозоры, охраны и западни на дорогах, я и вовсе загрустил. Однако у меня язык не повернулся говорить о своих сомнениях с ребятами. Да меня, наверное, и слушать никто не стал бы, так все были увлечены. Я взял лопату и без особой охоты принялся засыпать землей воронку от снаряда, наполненную мусором.
Все строители за эти два дня приладились к работе, не так сильно мазались, и очистка территории подвигалась у нас гораздо быстрее, чем вчера. Целая бригада полуголых, с обожженными спинами мальчишек стучала топорами, делая из обрезков досок новые носилки, ремонтируя полуразвалившуюся тачку, готовя для строительства собственный, не взятый из дому инвентарь.
Тимоша и еще человек пять работников отдела снабжения то появлялись на холме, то снова убегали рыскать по городу. Как-то они притащили груду кирпичей, железных обручей, обрезков досок и разного другого утиля. Свалив все это в кучу. Тимоша сдвинул кепку с мокрого лба на затылок:
— Завхоз, принимай!
Галина стала перед кучей, уперев руки в бока, склонив голову в голубой косынке:
— Хлам ты все таскаешь! Вот что я тебе скажу.
— Ребята, слышите? — возмутился Тимошка. — Опять хлам!
Он вытащил из груды какую-то покрытую зеленью вещицу и поднес ее к самому носу Галины:
— Гляди! Видела? Ты что-нибудь в этом понимаешь? Дверная ручка, глупая твоя голова! Ты таких ручек теперь за тысячу рублей не найдешь. А то, видишь, «хлам»! Что бы ты делала без меня? Вон, гляди! Видишь? — и Тимошка указал под холм, на Осетровую слободку.
Там среди развалин и торчащих печей копошились маленькие фигурки рабочих и стояли две лошади с подводами.
— Знаешь, что они делают? Видишь? — не отставал завснаб от Галины.
— Почем я знаю! Что у меня — не глаза, а телескопы?
— Ага, не знаешь? А мы с Толькой проходили мимо, так узнали: они на развалинах старые кирпичи собирают. По моему методу работают. А ты…
Вокруг завснаба и завхоза собралась довольно большая толпа.
— И правда, товарищи, там что-то собирают, — раздались голоса.
— Ну да, собирают! Наверное, увидели, как мы работаем, и теперь подражают. Ведь строительные материалы знаете какие сейчас дефицитные!
— Любишь ты хвастаться. Тимошка! — сказала Галина. — Уже давно по всему городу развалины разбирают, а он: «Подражают! Мне подражают!»
— Подражают или не подражают, — проговорил Яша, скрестив на груди руки и глядя вдаль, — а только похоже, что это они вчера наши кирпичи того…
Тимошка даже подпрыгнул при этих словах.
— Ой, ребята! Верно ведь — они! — закричал он так, что все остальные строители сбежались узнать, в чем дело.
Очень долго никто не работал. Все наперебой предлагали способы уличения воров, один хитрее другого.
— Взять подкову, пойти туда, к подводам, и сличить следы лошади и этой подковы. Если похожи — значит, они.
— Чудак! Все подковы у лошадей одинаковы.
— Корсара опять привести!
— Ну его, твоего Корсара!
— Нет, ребята!.. Придумал! — кричал завснаб. — Лошадь подкову потеряла? Потеряла! Значит, у нее на трех копытах старые подковы, а на одном — новая… Подкрасться к лошади и осмотреть у нее подковы!
— А она тебя ка-ак брыкнет!
Неожиданно сверху послышался спокойный, тонкий, как у девочки, голос:
— Приближается лошадь и какие-то люди. Приближается лошадь и какие-то люди…
Это говорил Саша Ивушкин, сидя на стене и глядя в половинку бинокля.
— Приближается лошадь и какие-то люди. Приближается лошадь и какие-то люди… — повторял он ровно и спокойно.
Все посмотрели на дорогу. Одна из подвод, на которые указывал Тимошка, теперь двигалась по дороге, направляясь прямехонько к нашему строительству. Наступила полная тишина. Лишь председатель тихонько пробормотал:
— Странно! Что это такое?
Никто не ответил. Все стояли матча, оторопело поглядывая то на дорогу, то друг на друга… Молчали мы и тогда, когда небольшая серая лошаденка, таща за собой телегу, стала подыматься на холм. Ее вел под уздцы старик с широкой седой бородой. Рядом с телегой шли две девушки-работницы.
Проходя мимо нас, старичок подмигнул:
— Гуляете, молодежь? То-то. Погода-то вона какая! — И он показал кнутовищем в небо.
А мы только молча повернулись на сто восемьдесят градусов и продолжали смотреть.
— Та-ак! — сказал старичок. Он остановил телегу перед нашими кирпичами, аккуратно сложенными в столбик, и вынул кисет из кармана брезентового дождевика. — Вы, девчата, которые треснутые, так те — в сторонку, те не грузите. А то бой получится.
Одна из девушек поправила рукавицы, испачканные оранжевой пылью, взяла из столбика кирпич и положила его на телегу.
Мы ахнули хором, но остались стоять словно вкопанные. Другая девушка взяла второй закопченный кирпич, посмотрела на него, легко переломила пополам, отбросила половинки в сторону и ухватилась за третий кирпич.
— Подождите! Стойте! Вы не имеете права!
Красный, дрожащий от волнения, Оська выбежал вперед, и за ним, разом сорвавшись с места, бросились все строители. Крича, толкаясь, размахивая руками, мы окружили подводу, девушек, старика. Кто-то шлепал лошадь по крупу, кто-то толкал ее назад. Дед просыпал с бумажки махорку:
— Эй, не трожь лошадь: Что такое? Почему безобразите?
— Не дадим кирпичей! Это кирпичи для строительства! Не имеете права! — кричали со всех сторон.
— Постой!.. Да погоди! Какое строительство? Толком скажи! Ишь, налетели!
Стало немного тише. Тяжело дыша, Оська объяснил:
— Здесь идет строительство. Эти кирпичи заготовлены для школы. Никто не имеет права брать. Понимаете?
Старичок сплюнул и посмотрел на девушек:
— Чего ж они, дьяволы? Ишь ведь!.. А начальство-то ваше где? — спросил он Оську.
— Начальство?.. Начальство у нас… это… — Оська запнулся.
— Вот наше начальство! — с гордостью заявил десятилетний Гога Ветров, указывая на Оську. — Он у нас председатель.
