– Я британский консул, – сказал вахтенному матросу высадившийся джентльмен, – проводите меня к капитану.
Капитан встал, когда в дверях каюты появился гость.
– Я здешний консул. Могу с вами переговорить? Вы капитан Артур Паркер, не так ли?
– Да, сэр…
Капитан покраснел и нахмурился. Он волновался и забыл пригласить гостя сесть.
– Откуда вы идете? – спросил консул.
– Мои бумаги на берегу.
– Мне их не надо, я верю слову англичанина.
– Из… Галаца, сэр.
– Но вы шли из России? – спросил консул. – У вас был груз для Галаца?
– Ремонт, – сказал Паркер. Он с трудом переводил дух, и консулу жалко было смотреть, как волновался этот человек. – Маленький… ремонт, сэр… в доке.
– И там красились? – спросил консул.
Паркер молчал.
Консул достал из бумажника телеграмму и молча подал ее Паркеру. Паркер развернул бумажку. Глаза его бегали по буквам, он не мог ничего прочесть, но видел, что это то, то самое, чего он так боялся. Он уронил руку с телеграммой на стол, смотрел на консула и молчал.
– Может быть, вы отправитесь со мной в консульство, капитан? Вы успокоитесь и объяснитесь, – сказал наконец консул.
Паркер надел фуражку и стал совать в карманы тужурки вещи со стола, не понимая, что делает.
– Не беспокойтесь, за вещами можно будет послать с берега, – сказал консул.
На палубе их встретил Юз. Он уже знал, в чем дело.
– Простите, – обратился он к консулу, – они все…
– Спасся один только мальчик, он дома и здоров, – ответил консул. – Их было восемь…
Паркер вздрогнул и, обогнав консула, не глядя по сторонам, быстрыми шагами направился к шлюпке. Теперь он хотел, чтобы его скорее арестовали.
На другой день черная «Мэри» вышла в Ливерпуль под командой штурмана Эдуарда Юза.
1924
IИтальянский пароход шел в Америку. Семь дней он плыл среди океана, семь дней оставалось ходу. Он был в самой середине океана. В этом месте тихо и жарко. И вот что случилось в полночь на восьмые сутки.
Кочегар шел с вахты спать. Он шел по палубе и заметил, какая горячая палуба. А шел он босиком. И вот голую подошву жжет. Будто идешь по горячей плите. «Что такое? – подумал кочегар. – Дай проверю рукой. – Он нагнулся, пощупал. – Так и есть, очень нагрета. Не может быть, чтобы с вечера не остыла. Неладно что-то». И кочегар пошел сказать механику. Механик спал в каюте. Раскинулся от жары. Кочегар подумал: «А вдруг это я зря, только кажется? Заругает меня механик: чего будишь, только уснул».
Кочегар забоялся и пошел к себе. По дороге еще раз тронул палубу. И опять показалось – вроде горячая.
IIКочегар лег на койку и все не мог уснуть. Все думал: сказать – не сказать? А вдруг засмеют? Думал, думал, и стало казаться всякое, жарко показалось в каюте, как в духовке. И все жарче, жарче казалось. Глянул кругом – все товарищи спят, а двое в карты играют. Никто ничего не чует. Он спросил игроков:
– Ничего, ребята, не чуете?
– А что? – говорят.
– А вроде жарко.
Они засмеялись:
– Что ты, первый раз? В этих местах всегда так. А еще старый моряк!
Кочегар крякнул и повернулся на бок. И вдруг в голову ударило: «А что, как беда идет? И наутро уже поздно будет? Все пропадем. Океан кругом на тысячи верст. Потонем, как мыши в ведре».
Кочегар вскочил, натянул штаны и выскочил наверх. Побежал по палубе. Она ему еще горячей показалась. С разбегу стукнул механику в двери. Механик только мычал да пыхтел. Кочегар вошел и потолкал в плечо. Механик нахмурился, глянул сердито, а как увидел лицо кочегара, крикнул:
– Что случилось? – и вскочил на ноги. – Опять там подрались?
А кочегар схватил его за руку и потянул вон. Кочегар шепчет:
– Попробуйте палубу, синьор Салерно.
Механик головой спросонья крутит – все спокойно кругом. Пароход идет ровным ходом. Машина мурлычет мирно внизу.
– Рукой палубу троньте, – шепчет кочегар; схватил механика за руку и прижал к палубе.
Вдруг механик отдернул руку.
– Ух, черт, верно! – сказал механик шепотом. – Стой здесь, я сейчас.
Механик еще два раза пощупал палубу и быстро ушел наверх.
IIIВерхняя палуба шла навесом над нижней. Там была каюта капитана.
Капитан не спал. Он прогуливался по верхней палубе. Поглядывал за дежурным помощником, за рулевым, за огнями.
Механик запыхался от скорого бега.
– Капитан, капитан! – говорит механик.
– Что случилось? – И капитан придвинулся вплотную, глянул в лицо механику и сказал: – Ну, ну, пойдемте в каюту.
Капитан плотно запер дверь. Закрыл окно и сказал механику:
– Говорите тихо, Салерно. Что случилось?
Механик перевел дух и стал шептать:
– Палуба очень горячая. Горячей всего над трюмом, над средним. Там кипы с пряжей и эти бочки.
– Тсс! – сказал капитан и поднял палец. – Что в бочках, знаем вы да я. Там, вы говорили, хлористая соль? Не горючая? – Салерно кивнул головой. – Вы сами, Салерно, заметили или вам сказали? – спросил капитан.
– Мне сказал кочегар. Я сам пробовал рукой. – Механик тронул рукой пол. – Вот так. Здорово…
Капитан перебил:
– Команда знает?
Механик пожал плечами.
– Нельзя, чтобы знали пассажиры. Их двести пять человек. Начнется паника. Тогда мы все погибнем раньше, чем пароход. Надо сейчас проверить.
Капитан вышел. Он покосился на пассажирский зал. Там ярко горело электричество. Нарядные люди гуляли мимо окон по палубе. Они мелькали на свету, как бабочки у фонаря. Слышен был веселый говор. Какая-то дама громко хохотала.
IV– Идти спокойно, – сказал капитан механику. – На палубе – ни звука о трюме. Где кочегар?
Кочегар стоял, где приказал механик.
– Давайте градусник и веревку, Салерно, – сказал капитан и закурил.
Он спокойно осматривался кругом. Какой-то пассажир стоял у борта.
Капитан зашагал к трюму. Он уронил папироску. Стал поднимать и тут пощупал палубу. Палуба была нагрета. Смола в пазах липла к руке. Капитан весело обругал окурок, кинул за борт.
Механик Салерно подошел с градусником на веревке.
– Пусть кочегар смерит, – приказал капитан шепотом.
Пассажир перестал глядеть за борт. Он подошел и спросил больным голосом:
– Ах, что это делают! Зачем, простите, эта веревка? Веревка, кажется? – И он стал щупать веревку в руках кочегара.
– Ну да, веревка, – сказал капитан и засмеялся. – Вы думали, змея? Это, видите ли… – Капитан взял пассажира за пуговку. – Иди, – сказал капитан кочегару. – Это, видите ли, – сказал капитан, – мы всегда в пути мерим. С палубы идет труба до самого дна.
– До дна океана? Как интересно! – сказал пассажир.
«Он дурак, – подумал капитан. – Это самые опасные люди».
А вслух рассмеялся:
– Да нет! Труба до дна парохода. По ней мы узнаем, много воды в трюме или нет.
Капитан говорил сущую правду. Такие трубы были у каждого трюма.
Но пассажир не унимался.
– Значит, пароход течет, он дал течь? – вскрикнул пассажир.
Капитан расхохотался как мог громче:
– Какой вы чудак! Ведь это вода для машины. Ее нарочно запасают.
– Ай, значит, мало осталось! – И пассажир заломил руки.
– Целый океан! – И капитан показал за борт.
Он повернулся и пошел прочь. Впотьмах он заметил пассажира.
Роговые очки, длинный нос. Белые в полоску брюки. Сам длинный, тощий.
Салерно чиркал у трюма.
V– Ну, сколько? – спросил капитан.
Салерно молчал. Он выпучил глаза на капитана.
– Да говорите, черт вас дери! – крикнул капитан.
– Шестьдесят три, – еле выговорил Салерно.
И вдруг сзади голос:
– Святая Мария, шестьдесят три!
Капитан оглянулся. Это пассажир, тот самый.
Тот самый, в роговых очках.
– Мадонна путана! – выругался капитан и сейчас же сделал веселое лицо. – Как вы меня напугали! Почему вы бродите один? Там наверху веселее. Вы поссорились там?
– Я нелюдим, я всегда здесь один, – сказал длинный пассажир.
Капитан взял его под руку. Они пошли, а пассажир все спрашивал:
– Неужели шестьдесят? Боже мой! Шестьдесят? Это ведь правда?
– Чего шестьдесят? Вы еще не знаете чего, а расстраиваетесь. Шестьдесят три сантиметра. Этого вполне хватит на всех.
– Нет, нет! – мотал головой пассажир. – Вы не обманете! Я чувствую.
– Выпейте коньяку и ложитесь спать, – сказал капитан и пошел наверх. – Такие всегда губят, – бормотал он на ходу. – Начнет болтать, поднимет тревогу. Пойдет паника.
Много случаев знал капитан. Страх – это огонь в соломе. Он охватит всех. Все в один миг потеряют ум. Тогда люди ревут по-звериному. Толпой мечутся по палубе. Бросаются сотнями к шлюпкам. Топорами рубят руки. С воем кидаются в воду. Мужчины с ножами бросаются на женщин. Пробивают себе дорогу. Матросы не слушают капитана. Давят, рвут пассажиров. Окровавленная толпа бьется, ревет. Это бунт в сумасшедшем доме.
