Юра уже на пороге. Вот он, хлебушек, — ешьте на здоровье.
— Что же ты, грязнее булку не мог выбрать? — нашла как похвалить сына Галина Михайловна.
Сергей Юрьевич попытался погасить этот непедагогический выпад жены, погладил Юру по голове, сказал, что, дескать, он становится уже большим мальчиком и потому перед ним раскрываются замечательные перспективы, отныне ему разрешается ходить в булочную за хлебом.
— Ходил я в эту булочную, — не оценил высокого доверия Юра, — сто раз.
— Ходил? — насторожился Сергей Юрьевич. — Зачем?
— Бублики покупали… пирожное.
— С кем?
— С Сашей.
— Кто посылал?
— Никто.
— А деньги где брали?
— Дяденьки дают у телефонной будки. И тетеньки тоже, но тетеньки не всегда. Тетеньки жаднее дяденек.
— Хм, любопытное наблюдение. А с какой, собственно, стати они вам дают деньги? Мне почему-то никто не дает, мне приходится зарабатывать своим трудом.
— А ты покажи двадцатик и скажи, разменяйте, пожалуйста, двушку надо, позвонить — они и дадут двушку.
И быть бы пристрастному допросу и долгому со слезами разбирательству, но в дверь позвонили.
С победоносной улыбкой вошел Валерий Федорович.
— Телеграмма, — сказал он одно слово.
— Где? Давай.
— Коростелевой отнес, подарил на память. Она больше всех переживала. Тем более что про Вову в телеграмме отдельно сказано.
— Все нормально?
— Ну а как иначе?
— А про Вову что?
— Да ничего особенного — зуб выдернули.
— Зачем?.. Кто выдернул?
— Зуб у него болел, я так понял… Ну и выдернули. Нашли в Выселках врача и вот… Что скажешь? Молодцы!
— Садись, давай потолкуем… Галя, сегодня праздник в конце концов или как?!
Галина Михайловна начала сооружать на стол, а мужчины принялись обсуждать телеграфное сообщение. Хотя, в сущности, обсуждать-то было нечего. Ребята поздравляли с праздником, сообщали, что переночевали в Ушкуйке, что прибыли в Выселки, здесь в районной поликлинике выдернули Вовику зуб. Теперь им оставалось проехать по тракту до Рудного, переночевать там в интернате, а поутру отправиться в город. К завтрашнему вечеру должны быть дома как миленькие.
Дорога взлетала на пригорок — отсюда Рудный как на ладони. Вдали, за поселком, за синей лентой водохранилища небо было светлым, но тут, в котловине, уже настаивались сумерки, то тут, то там гроздьями и поодиночке зажигались огни.
После долгой маеты по бездорожью, когда приходилось тащить велосипеды на себе, было в удовольствие скатиться по гладкой, вылощенной дороге вниз. Въехали в поселок удало, по-кавалерийски, прогнали его почти навылет. Балансирующая, с коромыслом наперевес, девчонка шарахнулась от велосипедистов, плеснула себе под ноги студеной водой и стояла, смотрела разинув рот: ишь ты!..
Они затормозили у четырехэтажного с большими окнами здания интерната. Желто, по-домашнему уютно, горел за стеклянными дверями свет. Андрей поручил свой «Турист» Антону, взбежал по ступеням. Поправил шапочку, застегнул и вновь расстегнул ветровку, дернул за ручку двери — закрыто. Постучал. Никто не отозвался, но свет вдруг потух. Андрей приник к двери — услышал осторожные шаги. Постучал громче.
— Открывайте! Это мы!
— Кто мы?.. Мы бывают разные, — мудро ответили за дверью.
— Ну мы… — оглянулся на ребят Андрей, — из города, туристы.
— Нам только переночевать, — пришел на помощь Антон, — у нас, между прочим, договоренность.
— Уходите. Директора нет — ничего не знаю.
— Ну ты, дед, не придуривайся! — ударил в дверь ногой Андрей.
— Павел!.. Иван!.. — сказали за дверью. — Где-ка наши ружьи?..
— Ага, давай ружья! А я из пушки по твоей общаге! — подобрал Андрей увесистый булыжник, размахнулся, намереваясь шарахнуть им в дверь.
— А я вот в милицию! — находчиво отозвались за дверью.
Рука Андрея застыла на какое-то мгновение, тут подоспел Антон, ударил по ней — булыжник плюхнулся в подтаявшее снежное месиво у крыльца.
— Не стоит связываться!
— Лупанет еще правда солью, — сказал Леща. — Поехали.
— Недобиток фашистский! — сплюнул Андрей. — Погнали.
— Куда еще? — проскрипела Молчанова. — Гоним, гоним…
— Вперед, — неуверенно сказал Андрей.
— Ну и гони, если тебе надо!
— Нам же посоветовали, куда, — сказал Антон. — В милицию. А что, может, помогут.
— Спросим, в лоб не ударят, — сказал Вася.
— Не очень мне все это нравится, — задумался Андрей, — может, в самом деле заглянуть. Спросим, нет так нет… Эй, бабуля! — крикнул он шаркающей по деревянному тротуару старушке. — Где у вас милиция?
— Там! — ткнула клюкой в сторону моста старушка. — Езжайте — ждут вас как раз. Шлындаются по дорогам — спокою от них нету!
— Ну дураки, связался с вами! Чтоб я сам в милицию?! Да никогда! — ругался Леша, однако развернулся, поехал потихоньку за остальными.
Подкатили к приземистому, похожему на казарму зданию — точно, милиция.
— Стойте тут, я сейчас, — приказал Андрей.
— Только ты вежливо, — попросил Антон, — пушкой не пугай.
В полутемном коридоре одна из дверей была приоткрыта, из дверного проема бил яркий свет дневных ламп. Андрей заглянул в комнату: за столом сидел лысоватый в форме человек. Его большие красные руки лежали на пустом обшарпанном столе, и он разглядывал их, как будто видел впервые. Войдя, Андрей увидел, еще двух подростков, стоявших у стены в позе двоечников. Один долговязый в кургузом пиджачке и джинсах, другой — маленький в рваном свитере с белой шапкой волос на голове. Эти двое явно обрадовались Андрею: ага, в нашем полку прибыло. И милиционер тоже встал, шагнул к нему навстречу, словно бы только его и ждал.
— Так это, стал быть, ты?.. Ну и как нога?
— Какая еще нога? — опешил Андрей. — При чем нога? — Нога у него вовсе не болела, подвернулась немного, когда с дерева прыгал. Думать про нее забыл. Откуда же знать милиционеру? Знает, он все знает… и где переночевали в прошлую ночь…
— Да не Витек это, — сказал беловолосый. — Этого мы вообще не знаем.
— Еще один фрукт на мою голову, — страдальчески сморщился милиционер.
— Мы в походе, — засуетился Андрей, выкладывая на стол удостоверение инструктора и маршрутную карту. Кажется, пронесло, его просто приняли за другого.
— Что ты мне на стол филькину грамоту?! — возмутился милиционер. — Ты за кого меня принимаешь?!
— Я думал, вы с ночлегом поможете, а вы… пардон, то есть извините тогда, не на того напал… Стороной теперь будем обходить ваш Урюпинск… или как его?
— Не сидится дома, флибустьеры! — кричал милиционер. — Я из-за вас вторую ночь не сплю! Все отделение на ногах! Прошвырнуться, стал быть, решили. А вот товарищ ногу сломал — и бросили! Эх вы!..
— Не бросили — оставили на время, — вяло возразил долговязый.
— Почему же его нет там, где оставили?
— Ушел, наверно.
— Со сломанной ногой?..
— А нас-то вы за что кроете? — сказал Андрей. — Не надо нас со шпаной смешивать.
— Это мы-то шпана? — рванул на себе ворот свитера беловолосый. — Вяжите меня, а то я за себя не ручаюсь!
— Да ладно тебе, Седой, — удержал товарища долговязый.
— Ну-ка, цыц! — пристукнул тяжелой ладонью по столу милиционер. — Пятнадцать суток хочешь схлопотать?
— Конечно, пятнадцать суток — так мы взрослые, а по лесу прошвырнуться — так маленькие, — обиделся Седой.
В дверь просунулся Антон, за ним Лена Тищенко, Вася.
— Ничего не понимаю, — в растерянности сел на свое место милиционер, — откуда вас столько?
— Откуда надо!.. Пойдем, парни, тут нам делать нечего.
— Постой, не ершись, сколько вас там, входите все. Рассказывайте по порядку: кто вы, откуда.
— Рассказывал — так вы орать.
— Голову заморочили, — вздохнул милиционер, потер кулаками красные глаза.
Андрей снова выложил на стол документы. Принялся объяснять все сначала, кто они, откуда, как их встретил в интернате сторож. Вошедшие в кабинет ребята дополняли его, перебивая, отчего рассказ становился вряд ли более связным. О том, где провели первую ночь, ни слова, зато сторожу досталось.
— Сторож и вправду шебутной, — согласился милиционер. — Лучше я вас отведу в клуб железнодорожников, там есть спортивные маты — будете спать, как падишахи. Так из какой вы, говорите, школы? — Он достал из стола амбарную книгу, сделал в ней какие-то записи. — Пошли.
Седой и долговязый тоже было дернулись с места.
— А вы тут сидите, — остановил их милиционер. — Покуда третьего не найдем — будете сидеть. Понаделали работки, флибустьеры!.. — И замкнул дверь на ключ. — Сидите! — еще раз повторил он.
Довольные своей находчивостью, забыв поблагодарить милиционера, ребята скорехонько расстелили на матах свои одеяла, с легким сердцем уснули до утра.
