— Он неплохой человек, — определил Агей.
Подошли Саша, Коля, Наташа и Толя.
— Какие ключи теперь делают, — с места в карьер стал жаловаться Саша, — просто хоть в газету пиши…
— Ты говори, где форма? — прервал его Гриша. — Почему не принесли?
— Да вот… начал я вставлять его в замок… потом…
Саша остановился и беспомощно оглянулся на Наташу.
— А потом, — бойко заговорила Наташа, — я подошла. Я там тренировалась по баскетболу. Подошла, смотрю, никак не открывается замок. Саша волнуется, говорит, ждут его, сегодня приказано быть в форме. Я ему советую — не волнуйся, крути ключ спокойно. Потом Коля начал вертеть… А потом я… Что-то хрустнуло в замке… и ключ — ни туда, ни сюда… Тут уже Толя взялся. Еле вытащили ключ… Смотрите, как погнулся.
И Наташа протянула ключ с погнутой изуродованной головкой. Ребята с интересом стали его рассматривать.
— Дугин идет! — вдруг объявил Агей.
Во двор входил Ипполит. В руке у него был большой пухлый портфель, из которого торчали свернутые в трубку листы белой бумаги. Поздоровавшись с ребятами, Ипполит сел на ту же скамейку, с которой только что встал Иван Кузьмич, и рядом с собой положил портфель. Агей тотчас же нагнулся и заглянул в бумажную трубку, как в телескоп. На всякий случай Ипполит переложил портфель к себе на колени и с удивлением оглядел ребят:
— А почему не в форме?
— Ключ сломался, нельзя открыть «ПВ». А там наша форма, — объяснил Валя.
— Плохо дело… Другого нет ключа?
— Есть один, у дворника, — как по шпаргалке, ответил Коля. — Мы ходили к нему, но он куда-то девал его и не помнит… Все обыскал, а найти не может… Он обещал еще поискать.
— Ничего не поделаешь, — решил Ипполит, — в следующий раз будем тренироваться в форме.
Он осмотрелся по сторонам.
— Что-то не видно здесь вашего художника. Где Володя?
— Сейчас мы его раздобудем, — заявил Валя и побежал к подъезду дома.
— Чудак! Он не знает, как надо вызывать Володю, — сказала Наташа. — Пойдем со мной, Толя, мы его живо вытащим.
Она взяла мальчика за руку и потянула за собой, только не к подъезду, а к окну первого этажа, и начала выбивать по стеклу частую дробь. Прошли одна, две, три секунды. Потом занавески медленно раздвинулись и в окне показалось недовольное лицо Володи. Наташа сделала ему знак: все бросай, сейчас же выходи! Немного помедлив, Володя утвердительно кивнул головой и задернул занавеску.
Прошло еще несколько минут, и он вышел во двор. Сердито сказал:
— Ты меня оторвала от большого дела. Я пробовал сочинять футбольную песенку.
— Иди, иди, тебя звал Дугин, — пояснила девочка и подтолкнула его вперед.
Затем снова схватила Толю за руку и потащила в конец двора, где под навесом находились скамейки, столы только что отстроенной читальни.
— Ты здесь постой, а я побегу к Юрке. Может, Вася у него, — сказала она и тут же убежала.
Володя подошел к Ипполиту, поздоровался с ним, потом повернулся к ребятам и небрежным тоном объявил:
— Я набрасывал слова для футбольной песенки…
Ребята окружили его:
— Ну и как? Получается?..
— Можно уже исполнять?..
— Не совсем. Пока есть только один куплет.
Он вынул из нагрудного кармана рубашки исписанный сверху донизу и перечеркнутый вдоль и поперек лист бумаги и стал читать:
Мы в нашем переулке,
Мы в доме номер пять,
Мы в каждом закоулке,
Мы будем все играть…
— В основном довольно хорошо, — похвалил Валя. — Только почему ты написал «Мы в нашем переулке»? Раз это футбольная песенка «грибников», надо бы писать «Мы в Грибном переулке». Чтобы все знали, о ком эта песенка.
Володя отрицательно покачал головой:
— Так не получается, Валя. Ритма нет. Ударение не на том слоге.
— Вообще говоря, конечно, неплохо, — одобрил и Петя. — Но рифма «закоулке» — неважная рифма.
— Я знаю, что это не очень хорошая рифма, — признался Володя. — Если бы вы были не футболистами, а велосипедистами, можно было бы взять другую рифму — «втулки».
— Вот если бы мы были пекарями, — заметил Гриша, — нашлась бы еще лучше рифма — «булки».
Все рассмеялись, а Володя, обращаясь на этот раз лично к Пете, спросил его:
— Ты хорошо разбираешься в стихах. Посоветуй, как правильнее — «Мы будем все играть» или «Мы будем все играть»?
— И так и так хорошо. «Мы будем все играть» — это значит, что будут все играть — и я, и Агей, и все. А если «Мы будем все играть» — значит, будем долго играть.
— И тренироваться, — уточнил Андрюша. — Но у тебя, Володя, другой недостаток — слишком много повторяется слово «мы». В каждой строчке.
— «Мы» — хорошее слово, — заступился за стихи Валя. — Лучше, чем «я».
Его поддержал Саша:
— Ведь это мы будем играть, а не кто-то один. Если поставить «я» — кто же это будет? Один только автор?
— А кто напишет музыку? — вдруг задал вопрос Агей.
— Я думаю, — вмешался в разговор Ипполит, — еще рано говорить об этом. Займемся другим.
Он стал вынимать из портфеля папки, общие тетради, записные книжки, книги, из которых торчали тоненькие полоски бумаги.
— Товарищ Дугин, — сказал Агей, — я сегодня вечером буду у нашего управдома. Он меня позвал к себе! И возьму у него дневники его старые.
— Иван Кузьмич был когда-то футболистом, — пояснил Валя.
— Тоже полезно. Мы и его дневник используем, — сказал Ипполит. Потом сложил все папки, тетради и книжки в одну кипу и, передавая ее Володе, пояснил: — Рассмотришь дома, познакомишься с теми местами, которые отмечены. Они заложены бумажками. После урока я тебе скажу, что надо со всем этим делать. Это для наших стенгазет.
Володя тут же сел на скамейку и погрузился в разглядывание всего, что принес Дугин.
Коля подошел к Пете и, наклонясь к нему, зашептал:
— Молчи, только слушай… Тут такое случилось!..
— Что случилось? С кем? — всполошился Петя.
— Не кричи, говорю, — совсем понизил голос Коля и отвел приятеля на несколько шагов в сторону.
Ипполит подошел к Володе:
— Я сказал — дома будешь смотреть. Какой нетерпеливый!
— Хорошо, — согласился Володя, сложил материалы и направился к дому.
— Подожди! Ты куда? — остановил его Ипполит.
— Домой пойду. Познакомлюсь пока, попробую порисовать. А когда вы кончите урок, ребята мне постучат в окно.
Ипполит отобрал у мальчика пачку и снова положил ее на скамейку.
— Пусть здесь все это пока полежит. А ты с нами будешь заниматься.
— Из меня ничего не получится, уверяю вас!
— Нет, это ты оставь. Каждый может стать футболистом, и ты тоже.
И, прежде чем Володя успел что-нибудь возразить, подобрать еще какие-нибудь убедительные доводы, говорящие о его полной неспособности к спорту, Ипполит дал команду:
— Становись!
Сталкиваясь друг с другом, ребята выбежали на середину двора и здесь, после споров и толчеи, выстроились в одну шеренгу. Лишь Коля и Петя не встали в строй.
Андрюша указал Ипполиту на мальчиков:
— Товарищ Дугин! А как с ними, с этой «тройкой без тройки»?.. Если они не будут тренироваться, а потом Вася получит четверку и им можно будет войти в команду, ведь они отстанут от нас.
— Правда, товарищ Дугин, пусть они занимаются, — поддакнул и Гриша.
Ипполит посмотрел в сторону Коли и Пети и крикнул:
— Ребята! Становись в строй! Будете тренироваться со всеми.
— Иди, Колька, — посоветовал Петя, — тебе ведь так хотелось…
— Не можем мы с тобой сейчас, — тихо ответил Коля. — И, повернувшись к Ипполиту, громко сказал:
— Спасибо, товарищ Дугин! Но мы сегодня с Петей должны уйти.
— Мне тоже надо уйти, товарищ Дугин, — неожиданно сказал Саша. — Я тоже сегодня не смогу заниматься.
— Это ты брось, Сашка, — крикнул Коля. — Без тебя обойдется. Мы вдвоем с Петькой справимся. Это нас ближе всех касается.
И одновременно, словно сговорившись, они повернулись и направились к читальне.
Валя толкнул локтем Гришу:
— Ты не туда встал, я выше тебя.
— Это на прошлой неделе было. Я вчера в школе измерял рост, на три сантиметра вырос.
Володя в нерешительности продолжал стоять возле скамейки.
— Ты что же, Володя, своего места не знаешь? — крикнул ему Ипполит. — Становись на правый фланг.
Быть правофланговым — очень почетно. Но как раз этого Володе вовсе не хотелось: когда все повернутся, он окажется впереди, и все будут видеть, как он делает упражнения, вернее, как он не умеет делать упражнений. Но приказ есть приказ — приходится становиться на правый фланг.
Ипполит стал обходить строй и задержался перед Гришей:
— Ты опять в фуфайке? И форма будет, все равно натянешь ее на себя?
— Без фуфайки, товарищ Дугин, у меня никакого футбольного вида нет. Очень я худой, — признался Гриша и тут же, не дожидаясь приказания тренера, снял с себя свитер и положил его на скамейку.
