Элинор Портер - Юность Поллианны

— В самом деле? — колокольчиком прозвучал Поллианнин смех. — Тогда она просто должна любить вас. Мы её заставим! Да, а кто она?

Опять наступила длинная пауза.

— Разве ты не догадываешься?.. — удивился он. — Миссис Кэрью.

— Ох! — выдохнула Поллианна с восторженной радостью. — Как чудесно! Я так рада, рада, рада!

Через час Поллианна отправила Джимми письмо, запутанное и бессвязное — целую серию незаконченных, не имеющих смысла, но смущённо-радостных фраз, из которых он узнал очень много. А больше, конечно, из того, что осталось ненаписанным. Да и разве он нуждался в чём-либо ещё?

«Джимми, он меня не любит! Это другая. Я не должна говорить тебе, кто это, но её зовут не Поллианна».

У Джимми едва хватало времени, чтобы успеть на семичасовой поезд, отправляющийся в Белдингсвилль, но он успел на него.

Отправив письмо Джимми, Поллианна была настолько счастлива, что не могла удержать своих чувств. Всякий раз, прежде чем отправиться спать, она заходила в тётину комнату справиться, не нужно ли ей чего. В эту же ночь, после обычных вопросов, она повернулась, чтобы выключить свет, но что-то заставило её вернуться. Затаив дыхание, она опустилась возле неё на колени.

— Тётя Полли, я так счастлива… я должна кому-то рассказать. Я расскажу вам, можно?

— Мне? Что ты хочешь мне рассказать, дитя? Конечно, можно. Только… это хорошая новость?

— Ну конечно, дорогая… Надеюсь… — покраснела Поллианна. — Я думаю, это обрадует вас немножко, из-за меня, понимаете? Джимми когда-нибудь сам всё расскажет, как полагается. Но я хочу сказать первая.

— Джимми? — лицо у миссис Чилтон изменилось.

— Да, когда… когда он… будет просить… — заикаясь, проговорила Поллианна, сильно покраснев. — Ой, я так счастлива! Я просто должна была вам сказать.

— Просить у меня твоей руки?! — Миссис Чилтон подтянулась и села. — Поллианна, ты имеешь в виду, что возникло что-то серьёзное между тобой и Джимми Бином?

Поллианна в испуге отклонилась.

— Как, тётя? Я думала, Джимми вам нравится!

— Да, когда он на своём месте. Но не его место — быть мужем моей племянницы!

— Тётя Полли!

— Успокойся, успокойся, дитя, не удивляйся так. Это явный вздор. Я рада, что могу всё остановить, пока не зашло слишком далеко.

— Тётя Полли, это зашло далеко, — с дрожью в голосе проговорила Поллианна. — Я… я полюбила его так сильно…

— Значит, придётся разлюбить. Никогда, никогда я не соглашусь на твой брак с Джимми Бином!

— П-почему?

— Прежде всего, потому что мы ничего о нём не знаем.

— Как же так, тётя Полли? Мы знали его с тех самых пор, когда я была ещё маленькой!

— Да, и что он из себя представлял? Невоспитанный беглый мальчишка из детского приюта! Мы ничего не знаем ни о его родителях, ни о его предках.

— Я не собираюсь выходить замуж за его родителей или за его предков!

С нетерпеливым стоном тётя Полли откинулась на подушки.

— Поллианна, ты просто отравляешь мне жизнь. Сердце бьётся, как молоток. Я не смогу теперь ни на секунду уснуть. Неужели ты не могла отложить всё это до утра?

Поллианна быстро поднялась на ноги.

— Ну конечно, конечно, тётя Полли! Завтра вы будете чувствовать себя совершенно по-другому, я просто уверена! — сказала она, и в голосе её снова зазвучала надежда. Она повернулась и выключила свет.

Но утром тётя Полли не чувствовала себя иначе. Напротив, её сопротивление стало ещё твёрже. Напрасно Поллианна просила и убеждала, безуспешно стараясь показать, как зависит от этого её счастье. Тётя Полли была неумолима. Она строго выговаривала Поллианне, читала ей длинные наставления, предупреждала о возможных бедах наследственности и об опасности браков с неизвестными. Наконец, она напомнила ей, что Поллианна должна быть благодарна за все эти долгие годы в её доме, где ей оказано столько заботы и любви. Она умоляла не разбивать ей сердца этим браком, как сделала её мать много лет назад.

Когда же в десять часов явился счастливый, радостный, сияющий Джимми, то встретил испуганную, вздрагивающую от рыданий Поллианну, которая старалась отстранить от себя его трепещущие руки. Побледнев, он привлёк её к себе и потребовал объяснений.

— Поллианна, милая, что всё это значит?

— Ох, Джимми, Джимми! Зачем ты приехал? Зачем ты пришёл? Я хотела написать тебе и сразу всё рассказать, — простонала Поллианна.

— Но ты написала мне, дорогая. Я получил письмо вчера после обеда, как раз вовремя, и успел на поезд!

— Нет-нет! Я имею в виду… Я не знала тогда, что я не могу…

— Не можешь, Поллианна? — глаза его загорелись упрямым гневом. — Ты хочешь сказать мне, что ещё кто-то любит тебя, и я должен опять ждать? — проговорил он, держа её на расстоянии вытянутых рук.

— Нет, нет, Джимми! Не смотри на меня так. Я не могу этого выдержать.

— Тогда в чём же дело? Чего ты теперь не можешь?

— Я не могу выйти за тебя замуж.

— Поллианна, ты любишь меня?

— Да. О д-да!

— Тогда должна выйти! — победоносно проговорил Джимми, опять обнимая её.

— Нет, нет, Джимми, ты не понял. Это… тётя, — с трудом выговорила Поллианна.

— Тётя Полли?

— Да. Она не позволяет.

— Что? — Джимми вскинул голову. — С тётей Полли мы уладим. Она думает, что потеряет тебя, но мы напомним ей, что она… что она обретёт племянника, — закончил он с насмешливой важностью.

Поллианне было не до смеха. Она в отчаянии покачала головой:

— Нет, нет Джимми, ты не понимаешь! Она… она… ох, как я могу тебе сказать? Она возражает против тебя.

Руки Джимми слегка ослабли, глаза стали серьёзнее.

— Да-а… что ж, не могу винить её. Я не удивляюсь, конечно, — напряжённо проговорил он. — Но всё же, — и он посмотрел на Поллианну любящими глазами, — я постараюсь сделать тебя счастливой, моя радость.

— Конечно, ты сделаешь! Я знаю, что сделаешь! — заплакала Поллианна.

— Тогда почему бы не предоставить мне возможность, Поллианна, даже если тётя и не вполне одобрит этого сначала? Может быть, со временем, когда мы поженимся, мы сможем завладеть её сердцем?

— Ох, я не могу… я не могу, — простонала Поллианна, — после того, что она мне сказала. Не могу без её согласия. Понимаешь, она так много сделала для меня, и она так зависит теперь от меня. Ей совсем плохо, Джимми. В последнее время она была такая хорошая, старалась играть в игру… И она… она плакала, Джимми, и просила меня не разбивать ей сердце, как… как мама много лет назад. И… и… Джимми, я просто-просто не могу так её обидеть…

На мгновение воцарилась пауза, затем Поллианна опять заговорила срывающимся голосом:

— Джимми, если бы ты… если бы ты только рассказал тёте Полли что-нибудь о твоём отце и предках…

Руки Джимми бессильно опустились, и он немного отступил. Кровь отхлынула от его лица.

— Так вот в чём дело, — прошептал он.

— Да. — Поллианна подошла поближе и робко коснулась его руки. — Не думай, это не для меня, Джимми. Мне всё равно. Кроме того, я знаю, твой отец и твои родственники благородные, потому что ты такой замечательный. Но она… Джимми, пожалуйста, не смотри на меня так!

Джимми с тихим стоном отвернулся в сторону и через несколько минут, произнеся несколько сдавленных слов, которых она не поняла, тихо ушёл.

Из харрингтонского поместья он отправился прямо домой и стал искать Джона Пендлтона. Нашёл он его в огромной библиотеке — комнате с тёмно-красными занавесками, где много лет назад Поллианна с опаской ожидала увидеть «скелет», который хозяин прячет в шкафу.

— Дядя Джон, вы помните этот конверт, который отец дал мне? — спросил Джимми.

— Конечно. — Джон Пендлтон встревоженно посмотрел на Джимми. — А в чём дело?

— Его необходимо вскрыть.

— Но ведь условия!..

— Ничего не могу поделать. Это необходимо. Вы откроете?

— Д-да, мой мальчик, конечно, если ты настаиваешь, но… — он беспомощно замолчал.

— Дядя Джон, наверное, вы уже догадались, что я люблю Поллианну. Я сделал ей предложение, и она согласилась. — Приёмный отец обрадовался, но Джимми не остановился, даже не изменил своего напряжённого тона. — Теперь она говорит, что не может выйти за меня замуж. Миссис Чилтон возражает. Она возражает против меня.

— Против тебя? — в глазах Джона Пендлтона загорелись злые огоньки.

— Да. Я узнал об этом, когда… когда Поллианна спросила меня, могу ли я сказать её тёте что-нибудь о моём отце и моих родственниках.

— Чушь! Я думал, что у Полли Чилтон больше разума… ну, всё равно это похоже на неё. Харрингтоны всегда были чрезмерно гордыми, — проговорил Джон Пендлтон. — Что же ты сказал?

— Я хотел сказать, что лучшего отца, чем у меня, и быть не может, и вдруг неожиданно вспомнил про конверт и про то, что на нём написано. Тогда я испугался. Я не могу произнести ни слова, пока не узнаю, что там. Отец не хотел, чтобы я что-то узнал, пока мне не исполнится тридцать лет, когда я буду взрослым и смогу всё выдержать. Понимаете? В моей жизни есть какая-то тайна. Эту тайну я должен узнать и узнать сейчас же.