зрители уже расселись по своим местам. Она заметила папу, Джакомо, всех бабушек и дедушек, многочисленных дядьёв и тётушек. За ними сидели родители и прочие родственники других девочек, монахини и учителя. Синьора Сфорца устроилась прямо в центре зала, под хрустальной люстрой. А вот из Гиганти никого не было, потому что в этот день в Большом зале Государственной школы ставили целых две Рождественских пьесы.
И вот спектакль начался. Когда матушка Северина заиграла на рояле, занавес ещё не открылся, и бархат приглушил ангельский хор, грянувший «Ты спускаешься со звёзд».
Лилиана Курра, одетая пожилым пастухом, вышла на сцену, поклонилась публике, подошла к стоящей в углу классной доске и написала:
Вифелем
25 декабря
1946 лет назад
Занавес медленно поднялся, открывая пещеру, окружённую ангелами и пастухами. При виде Анджело, взлетевшего под самый потолок, словно на качелях, все в зале раскрыли рты от изумления.
Но тут Мадонна, которой не хотелось упускать свою минуту славы, склонилась над яслями, подняла Младенца и показала его публике. В этот момент она исподтишка ущипнула Джованбаттисту, чтобы продемонстрировать, что это настоящий ребёнок.
– А ну, положи сейчас же, пока не уронила! – прошипел Осел.
– Уа-а-а! Уа-а-а! – со всей мочи завопил Джованбаттиста.
И Мадонна вдруг поняла, что не знает, как с ним быть. В зале раздались тихие смешки, а мама, сидевшая в первом ряду, нервно заёрзала в кресле.
– Дай-ка его мне, – пробасил Святой Иосиф, чьи борода и усы придавали ему чрезвычайно мужественный вид, и буквально вырвал ребёнка из рук Чиччи.
Публика расхохоталась. Только синьора Сфорца возмущённо фыркнула:
– Что за семейка! Яблочко от яблони...
Звуки фортепиано возвестили о настоящем начале пьесы, но Джованбаттиста вопил так громко, что, если бы актрисы и начали говорить, их всё равно никто бы не услышал. Правда, на сцене царил такой хаос, что девочки даже и думать не могли о своих ролях.
18
Зрители хохотали, няня в отчаянии заламывала руки: она боялась, что Анджело, заразившись от рыдающего брата, тоже начнёт орать.
– Кора! Кора! Сделай же что-нибудь! – призывала мама, сперва тихо, потом всё громче и громче.
И вот Осел, стоявший на четвереньках в своём тёмном углу, поднялся на задние копыта, вышел вперёд и резким движением выхватил у Иосифа малыша Иисуса.
– Я же велела оставить его в яслях! – сердито заявил он Мадонне, взял брата на руки и стал укачивать. Джованбаттиста тут же замолчал – будто повернули ручку на радиоприёмнике.
– Ты заметила, что я всё это время притворялся? – спросил он Тайным Голосом.
Мария с Иосифом замешкались, размышляя, что им теперь делать с Ослом, стоящим посреди пещеры. Переглянувшись, они посчитали, что самое время начать петь:
Тихая ночь,
Чудесная ночь!..
И правда, разве не чудо, что животное с длинным хвостом и ушами ходит на задних копытах, держа в руках Младенца Иисуса, да к тому же только что лягнуло Мадонну!
Обе актрисы растерянно оглядывались в поисках матушки Альфонсы, надеясь, что та придёт к ним на помощь. Но из зала раздался другой громогласный голос:
– Осёл, как всегда, всем мешает. А ну вернись немедленно на место! – велела, не вставая со стула, синьора Сфорца.
И Кора вдруг поняла, что с неё хватит. Она уложила брата в ясли, бросилась к доске, взяла мел и, воспользовавшись тем, что Лилиана Курра оставила на блестящей чёрной поверхности (ради такого случая доску не просто протёрли тряпкой, а дважды тщательно вымыли губкой, смоченной в смеси воды и уксуса) немного места между строчками, быстро и чётко написала: «Я не осёл».
Затем, обернувшись к зрителям, громко заявила:
– Видите, я умею писать.
Родственники, все бабушки, дедушки, дяди и тёти, захлопали в ладоши.
– И я даже умею читать, – и, подчеркнув мелом слово «осел», прочла по слогам: – Я-не-о-сел.
– Я тоже! – завопила Серенелла из своего угла пещеры.
– Конечно, нет, ты же бык!
