— Ну! — ликующе зашептал Каримчик и вытянул шею. — Ты гляди, гляди!..
А мужчина тем временем оторвал полоску чистой бумаги от газеты и, достав авторучку, что-то написал.
— Сейчас положит в тайник! — захлебнулся от волнения Каримчик.
Нам все было видно из своей засады.
Мужчина подошел к киоску и поколдовал у дверей. Он долго не задержался, а сразу ушел.
— Я пойду за ним, — шепнул Каримчик. — А ты найди тайник и достань записку.
Я сразу нашел записку. Так быстро я ее нашел, что даже было неинтересно. Она просто торчала в замочной скважине.
Читать я записку не стал. Каримчик сказал, что прочтем вместе. И хоть я сгорал от любопытства, но все-таки выдержал и был страшно доволен собой.
Каримчик вернулся минут через двадцать. Видно, он бежал, потому что был весь мокрый от пота.
— Ну? — нетерпеливо спросил я.
— Давай вначале прочтем записку, — сказал он. — Или ты уже прочитал?
— Вот еще! — обиделся я.
Он взял у меня записку и стал читать вслух.
— «Ты будешь моей женой».
— Чего? — спросил я.
— «Ты будешь моей женой», — растерянно повторил он.
— Кто — я?!
— Вот чучело. Это же в записке.
— Пароль, что ли? — Я еще не терял надежды, что мы выследили шпиона.
— Какой там пароль, — признался он уныло и потащил меня на площадь к памятнику Ленина.
На площади была установлена Доска Почета. На одном из снимков в самом верхнем ряду я узнал нашего «шпиона».
Как он нашел эту Доску, Каримчик не стал рассказывать. И мы, не глядя друг на друга, поплелись домой.
Взбучка нам была, конечно. Оказывается, отец Каримчика приезжал проведать нас и уехал на заставы. Дня на три-четыре. Так он сказал Клавдии Васильевне. Это она выдавала нам взбучку. Ну, подумаешь. Кто она нам? Пусть себе ворчит, сколько влезет.
А Танька, так та прямо сияла от радости, что нам попало.
Мы съели все, что подали на стол. Я теперь уже даже не помню что. Может, и люля-кебаб. Помню только, что все было очень вкусно. Я даже сказал Таньке, что теперь знаю, кем раньше была ее бабушка.
— Ну кем? — спросила она.
— Поваром.
— И совсем не поваром.
— Ну кем? — спросил я.
— Директором школы.
Этого уж я никак не ожидал.
— Но ведь ты сама говорила, что она не учительница.
— Ничего я не говорила.
— Нет говорила!
— Что я говорила?
— Что она твоя бабушка.
— Ну и что? А раньше была учительницей.
— Так ведь я тебе и сказал, что она учительница.
— А я что сказала?
— Что она твоя бабушка.
— Ну, правильно, — сказала Танька.
— Что ты с ней связался? — спросил Каримчик. — Не видишь разве, что у нее весь ум в косичках?
— А у тебя… А у тебя, — запинаясь, сказала Танька, и у нее сами собой потекли слезы.
Мы скорей убежали в свою комнату. Тут Каримчик вспомнил, что чужая записка осталась у него в кармане. Это было нечестно. Записку надо было положить на место.
Каримчик вылез через окно и побежал в парк.
Я, наконец, снял свои проклятые ботинки и забрался под одеяло. Когда он вернулся, я сказал, что мы так ничего не добьемся.
— Правильно, — согласился он. — Что ты предлагаешь?
Я не знал, что предложить.
— О чем же ты тут без меня думал? — недовольно спросил он.
— Ну просто, что надо действовать не так.
— А как? — приставал он.
— Не знаю.
— У тебя что, головы нет?
— Есть, — сказал я.
— Ну, тогда думай.
Я долго ворочался, не мог уснуть.
«Ладно, — решил я наконец. — Утром что-нибудь придумаю».
Сразу мне стало легче, и я заснул.
Но утром я ничего не придумал.
После завтрака Каримчик сказал:
— Давай пойдем на границу.
— А нас пустят?
— Мы пойдем, куда пустят.
Я сразу согласился.
На улице было прохладно. Собирался дождь. Несколько капель упало мне на лицо.
Я люблю разглядывать тучи. Они бывают смешные. Один раз я даже думал, что это заяц из мультфильма «Ну, погоди!».
Сейчас я тоже задрал голову. Капля угодила мне в глаз. Я чихнул.
— Ты чего чихаешь? — спросил Каримчик.
— Да капля попала в глаз.
— А ты что, глазом чихаешь? — удивился он. Я тоже удивился.
— Вообще-то дождь нам сейчас ни к чему, — заметил Каримчик.
— Может, он пройдет стороной? — высказал я предположение.
— А ты еще раз чихни, — сказал он. — Тучи и унесет.
Я чихнул.
— Еще! — сказал он.
Я снова чихнул.
— Хватит, — сказал он.
— Ладно, — ответил я и снова чихнул.
Он рассердился и сказал, что пойдет один. Я испугался и перестал чихать. А может, я потому перестал чихать, что выглянуло солнце.
Нигде не останавливаясь, мы вышли из районного центра на шоссе. Только это было не то шоссе, по которому мы приехали сюда. Мы не знали, куда оно нас выведет. Да и зачем нам это было знать. Все равно мы до конца не дойдем.
Я так думал, а Каримчик все шел и шел. Я испугался, что мы будем идти до вечера.
То и дело нас обгоняли машины. Они пронзительно гудели, и мы жались к обочине дороги.
— Отгадай, — вдруг спросил Каримчик. — Что нас сейчас обгонит: грузовик или легковушка?
Я сказал, что легковушка. Но тут нас обогнал ишак. Самый обыкновенный. На четырех ногах. С хвостом.
— Это легковушка? — спросил Каримчик, показывая на ишака.
— Конечно.
— Нет, грузовик.
На ишаке действительно были мешки. На мешках: сидел старик и подгонял свой «грузовик» палкой.
— Давай еще загадаем, — предложил я.
— Давай.
— Теперь ты.
— Грузовик, — сказал он.
Нас и вправду обогнал грузовик.
Шоссе потянулось к холмам. Они горбатились, как коты, и мне стало смешно.
Тут Каримчик заметил тропинку, сворачивающую к реке. Мы пошли по ней в сторону границы. Теперь река была совсем рядом. Мы даже слышали, как она шумит. Но подойти к ней мы не могли, потому что нас отделяла от нее колючая проволока.
На железной вышке стоял часовой, смотрел на чужой берег.
Мы тоже стали смотреть. Ничего особенного: берег как берег. Пески. Холмы. Сады тоже есть.
А вот и селение. Облезлое какое-то. Жалкое. Будто в нем все вымерли.
Мы даже остановились, чтобы лучше его разглядеть. Дувалы повалены, как после землетрясения. И ни одной машины.
Вдруг мы увидели верблюда. Я бы там жить не стал, хоть бы мне этого верблюда насовсем подарили.
— Идем! — сказал Каримчик.
Повторяя извилины реки, тропинка уводила нас все дальше и дальше.
Я уже стал припадать на одну ногу, потому что ботинок жал. А Каримчик даже не оглядывался. Мне жаловаться не хотелось, и я молча шел за ним, стиснув от боли зубы.
Я даже подумал, что меня ранили в ногу. Но я продолжаю преследовать шпионов, и все восхищаются моим мужеством.
Я так размечтался, что не заметил, как налетел на Каримчика.
— Ты чего, спишь? — спросил он.
— Я не сплю.
— Значит, мух ловишь!
Мы стояли в тополевой роще. Вот куда нас заманила тропинка. Граница отступила, но между стволами деревьев мы видели колючую проволоку.
— А вышку видишь? — спросил Каримчик.
— Какую вышку?
— С пограничником.
— Не вижу, — признался я.
— Значит, это хорошее место.
— Почему?
— Ты хочешь быть следопытом? — спросил он.
— Хочу.
— Вот здесь и будем учиться.
Он зашептал мне свой план на ухо, будто нас могли подслушать.
Я согласился.
Мы это место запомнили и побежали домой.
Танька с нами не разговаривала. После обеда Каримчик заставил меня играть с ней в классики.
— Еще чего не хватало! — гордо сказала она, но тут же стала чертить квадраты.
Я прыгал плохо. Она смеялась. А в это время Каримчик делал свое дело.
Мы дождались вечера и сказали, что пойдем гулять.
— Я с вами, — заявила Танька.
— Мы с девчонками не ходим! — ответил Каримчик.
Танька страшно обиделась и так надулась, что я думал, она сейчас лопнет.
— Чтобы тебе не было скучно, — сказал Каримчик, — в другой раз мы приведем Дингу. Попросим, э э… сержанта Шакирова.
Танька вдруг развеселилась. Я подумал, что Шакиров, наверно, не сержант, а старшина и поправил Каримчика.
Танька даже присела от смеха.
— То есть лейтенант, — сказал я.
— Ой, бабушка! — выдавила сквозь смех Танька.
— А ты знаешь Шакирова? — подозрительно спросил Каримчик.
— Нет, — призналась Танька. — Лейтенанта Шакирова я не знаю.
— Ну и молчи тогда! — отрезал Каримчик. — А его Динга даже шапку снимать умеет.
— Подумаешь! — опять надулась Танька.
— Чучело ты чумичело, — с сожалением сказал ей Каримчик.
— Да чтобы она подавилась — ваша Динга! — окончательно обиделась Танька, и я понял, что она сейчас заплачет.
