— А я письмо получил из милиции, — вздохнул негромко Тёма.
— Какое письмо? — удивилась Тамара Григорьевна.
— Из милиции, — повторил Тёма. — Меня поздравили, что я стал учеником, и велели правильно переходить улицы.
— И я получила письмо из милиции! — крикнула Лиля с тремя бантами. — Оно у меня дома лежит.
— Тамара Григорьевна, — сказала Галя, — Новиков опять шапку из ящика достал.
Галя чувствовала себя уже санитаром и следила за порядком.
Тёма быстро спрятал шапку.
— А кто мне объяснит, — сказала Тамара Григорьевна, — для чего нужны в городе светофоры?
— Для автомобилей и пешеходов, — объяснил Серёжа.
— Чтобы автомобили не перекувыркивались, — добавила Зорина Лиля.
— Зачем же сразу перекувыркиваться, — улыбнулась Тамара Григорьевна. — Внимание! Встали с мест и тихонько подошли к окну.
Ребята встали и подошли к окну. Из окна был виден школьный двор и часть улицы.
Тамара Григорьевна показала на улицу:
— Вот светофор. Все видят, где светофор?
— Да! Все! — закричали ребята.
Первыш тоже закричал: шт
— Да! Все!
Хотя он не видел. Первыш и без того маленький, а тут перед ним оказалась ещё Лиля со своими тремя бантами. И один бант — самый большой — всё загородил.
Что из-за него увидишь, какой там светофор!..
Тогда Первыш потянул за конец ленты, и бант развязался. Тихо так развязался, Лиля даже не заметила.
И Первыш увидел улицу и светофор.
— Серёжа правильно сказал, что светофоры, нужны в городе для автомобилей и пешеходов. Переходить улицу разрешается только на зелёный свет и там, где есть белые квадратики или кружочки. Кнопки. Видите. Знать правила уличного движения — это значит правильно ходить и ездить по городу. И следят за этим милиционеры. Следят и помогают людям и автомобилям. Поэтому милиция и посылает ребятам письма, чтобы они учили правила уличного движения, умели правильно ходить по городу, правильно ходить в школу.
Первышу светофор не нужен: он рядом живёт со школой. И Воре не нужен. И Серёже не нужен. А Тёме Новикову светофор нужен. Он по светофору в школу ходит.
Может быть, поэтому милиция ему письмо и прислала?
И Лиле тоже поэтому прислала?
Ей тоже светофор нужен. И даже не один. У неё вообще всегда всего много: байтов, карандашей в портфеле, тетрадей и теперь ещё светофоров.
Когда Лиля что-нибудь ищет в портфеле, то никогда сразу найти не может.
Тамара Григорьевна даже записку к Лиле домой отправляла, чтобы дома Лилин портфель разгрузили.
Портфель разгрузили, а Лиля опять его нагрузила.
И куклу ещё таскает, в портфеле прячет.
Ребята видели. И Тамара Григорьевна видела, но делает вид, что не видела.
Тамара Григорьевна всегда всё видит. И сейчас она увидела, что у Лили бант развязан. И она завязала ей бант. А тогда Первыш перестал видеть улицу.
Но уже не надо было видеть улицу, потому что Тамара Григорьевна сказала, чтобы все сели по местам.
Будут продолжать классное собрание — выбирать должностных лиц.
5
Тётя Клава иногда запирает двери школы на ключ. После звонка на первый урок. Делает это для того, чтобы спокойно помыть полы в раздевалке и вестибюле.
Раз в неделю так получалось, что у первых и пятых классов занятия начинались на час позже. Поэтому те ребята, которые приходили ко второму уроку, приносили с собой клюшки и шайбу: можно, пока тётя Клава не открыла двери школы, поиграть в хоккей.
Играли, конечно, без коньков, «на простых ботинках». А случалось — и без резиновой шайбы. Сосулькой играли! Разобьётся одна сосулька — заменяли другой.
Тётя Клава хоккей уважала.
Первыш, Боря и Серёжа всегда смотрели, как играют в шайбу их коллективные вожатые.
Первыш, как только видел из окна квартиры, что уже играют, звонил по телефону Боре и Серёже. И они быстро надевали пальто, шапки, хватали портфели и бежали в школьный двор.
В 5-м «А» во время игры громче всех кричали Самохин и Ревякин, потому что Самохин был капитаном одной команды, Ревякин — другой.
Самохин был капитаном команды «Космонавтов», а Ревякин — капитаном команды «Чёрных бомбовозов».
Названия команд — это не навсегда: кто проигрывал, становился «Чёрным бомбовозом», а кто выигрывал, становился командой «Космонавтов».
Первоклассники сидели на крыльце школы. Они шумели и совсем не слушали тишину.
Если приходил Валентин Васильевич, он тоже
садился на крыльцо школы и тоже смеялся, шумел и совсем не слушал тишину.
А про коллективных вожатых и говорить нечего: какая тут тишина, на хоккейном поле!
Если приходил Глеб Глебыч или кто-нибудь из 10-го «А» с производственной практики, то игра принимала вполне приличный вид: Глеб Глебыч и старшеклассники начинали игру судить и допускали силовую борьбу в рамках правил.
Самохин всячески подбадривал свою команду, чтобы за командой сохранилось звание «космонавтов». Он не только кричал или в ужасе хватался за голову, но и действовал личным примером: наращивал высокий темп игры. Такой высокий, что «простые ботинки» не выдерживали и Самохин падал.
Сосульки под клюшками разбивались вдребезги одна за другой. А темп всё нарастал и нарастал.
Но тут раздавался предварительный звонок к началу второго урока.
Тётя Клава отпирала двери школы.
Ребята прекращали играть, шли в раздевалку, вешали пальто и шапки. Победители шли весёлыми. Кто проигрывал, шёл грустным.
В определённом углу, который выделила тётя Клава, ребята складывали клюшки. Но это не значит, что игра на сегодня прекратилась.
Вовсе нет!
После уроков игра возобновлялась, и с ещё большей страстью: не было ограничения во времени.
Первыш оставался поглядеть. Он даже видел, как однажды пришла бабушка Ревякина и стала его уговаривать, чтобы шёл домой.
А Ревякин всё бегал и бегал. Он тоже наращивал темп, потому что его команде в третий раз грозила опасность остаться в «Чёрных бомбовозах».
Тогда бабушка смело вошла на хоккейное поле, поймала Ревякина за воротник пальто. Ревякин попытался вырваться от бабушки. Но бабушка ока-рвалась сильной, просто на редкость сильной: она отняла клюшку и потащила Ревякина домой. И не просто потащила, а по пути колотила его клюшкой пониже хлястика пальто. Ревякин от стыда опустил голову. Ведь он слыл. в школе человеком отчаянным.
Первыш очень тогда его пожалел. Догнал и сунул в руку портфель, потому что портфель Ревякина остался лежать на крыльце школы. Ревякин благодарно кивнул Первышу. А бабушка взглянула так строго на Первыша, что Первыш решил особенно не задерживаться около Ревякина. У Первыша тоже есть хлястик. А бабушка, У чего доброго, вздумает наращивать темп…
С тех пор в школе стало известно, что Ревякин боится не только своего персонального вожатого Костю Волгушина, но и собственную бабушку. И Ревякин из-за собственной бабушки опять чуть не покусался с Самохиным и не получил предупреждение за дисциплину и печать. Круглую.
* * *
Тамара Григорьевна и Валентин Васильевич проводили занятия по черчению, и не просто по черчению, а по конструированию.
Ребята должны были начертить в тетрадях развёртку кубика, чтобы потом по этой развёртке, как по чертежу, склеить кубики из цветной бумаги. Кубиков получится много их весь класс будет клеить.
А когда, кубики будут готовы, из них можно будет сложить, сконструировать всё, что угодно, — ракету, самолёт, корабль на подводных крыльях.
Тамара Григорьевна сказала:
— Взять ручки.
Ребята взяли.
— Поднять и показать мне. Кто как держит.
Ребята подняли и показали.
Тамара Григорьевна спросила у Коли, не «арабская» ли у него сегодня ручка?
Первыш смутился и сказал:
— Нет.
Однажды Первыш потихоньку от мамы взял в школу её «арабскую» ручку.
Первыш знал, что писать этой ручкой что-нибудь привычное слева направо нельзя — корябает бумагу, потому что привыкла писать наоборот, справа налево.
Но Первыш решил всё-таки попробовать и, главное, похвастался перед ребятами, какая она красивая и совсем целая.
Первыш хотел провести в тетради числовую ось и написать всё про число «икс», но «арабская» ручка так закорябала пером по бумаге, что писать и чертить было невозможно.
Первыш подумал-подумал да и начал потихоньку чертить и писать наоборот. Справа налево. По-арабски.
К нему подошла Тамара Григорьевна:
— Что ты делаешь?
— Я… пишу, — смутился Коля.
— Как ты пишешь?
— Он по-арабски пишет, — сказал Боря. — Он мамину ручку в школу принёс.
Сам Боря недавно открыл тетрадь вверх ногами и начал писать диктант. И только потом увидел, что перепутал всё на свете.
Так и написан у него в тетради диктант вверх ногами.
Это что, не по-арабски?
