Ознакомительная версия.
– Но вы уверены, Клара, что в результате получится первое место? Мне кажется, нужно учесть, что Яблочко выросло крупным. – (Яблоня не пыталась скрыть свою гордость.) – Сколько должно весить яблоко, чтобы оно упало – и получился закон?
– Карл-у-кларры… – сказала птица. Она не хотела признаться, что это ей неизвестно.
– Знаете, головы разные… Мои яблоки столько лет притягивались к земле… Нет, Клара, – Яблоня вдруг упрямо качнула вершиной, – нет, нельзя рисковать. Это очень хороший мальчик.
– Карл-у-кларры… – сказала птица.
На неё напало уныние. Невозможно, ну невозможно направлять это Дерево!
…Лето решило вернуться – несмотря на сентябрь. И теперь казалось: лето будет всегда. Воздух мягкий и тёплый, ветер где-то забылся. В соседней малине радостно скандалили воробьи. Воробьи – в сентябре! Абсурд! Ворон Клара сидела на Яблоне под сентябрьским солнышком и лениво поглядывала вокруг. «Вон, висит себе, – думала Клара, поглядывая на Яблочко. – Вымахал, как аррбуз. Без прроекта. Без перспективы…»
– Тётя Клара, правда сегодня хороший день? – Яблочко словно почувствовало, что думают про него.
«Конечно, если взглянуть с дрругой стороны, он вполне симпатичный… Хотя какие стороны могут быть у круглого Фррукта?» – Клара решила не поддаваться сентиментальным чувствам. Может, ещё не поздно что-то исправить…
Воробьи разорались на спор, кто из них громче чирикнет. Клара сердито подумала: «Хоть бы они заткнулись!» И воробьи неожиданно перестали кричать: они все разом вспорхнули.
Стало как-то неправильно тихо. От забора двигалась тень. Точнее, две тени, слившиеся в одну. Они приближались к дому.
– Дерево, это кто?
Яблоня в недоумении чуть качнула ветвями.
– Дерево, это не юные натюрралисты. Юные натюрралисты попадают в гнездо по-другому. – Клара тревожно задвигалась. – Карл, должна вам сказать… Мне не нравится эта человеческая рразновидность. Карл, мне кажется, это нехоррошая рразновидность!
Тени исчезли в доме, потом появились снова. Один долговязый, сутулый. Другой – невысокий, широкоплечий.
Долговязый что-то тащил. Невысокому было легче, он повертел головой вокруг и резко бросил сутулому:
– Давай шевелись, шестёрка! Всё рассчитано по минутам. Ещё чуть-чуть – и сработает сигнализация. Давай к забору, туда.
«Карл-у-кларры! Укррал! Укррал! – Птица сорвалась с ветки и, громко хлопая крыльями, полетела прямо к теням. – Карл-у-кларры! Укррал!»
– Это ещё что за чёрт? Ты ж говорил, у них нет собаки? – сердито спросил невысокий.
– Ну, говорил… Нет собаки. Где ты увидел собаку?
– А эта тварь? Хуже собаки! Вон как орёт. Всех перебаламутит. Это что ли, ворона?
– Скажешь тоже – ворона… Тут три вороны в одной.
– Щас как двину – тогда пошутишь. А ну быстро к забору! Чё-ё-ёрт! Она нападает!..
– Эй, куда?! Бейсболку отдай! Отдай, говорю, зверюга!
– Вот я ей вмажу сейчас… – Невысокий стал что-то вытаскивать из кармана.
– Брось, Сивый, шуму будет…
– Шуму будет… А то нету шума! Она ж не даст нам спокойно уйти… – Невысокий прицелился.
Раздался сухой щелчок. Клара метнулась в сторону, по-прежнему громко крича, завалилась на бок, рванулась к Яблоне и не села – рухнула в крону, продолжая кричать.
– Да заткнёшься ты, тварь? Дрыда, ты её видишь?
– Вон, в самой гуще. Сидит, как в форпосте. Вишь ты, зверюга с мозгами!
– Сейчас я мозги-то ей вышибу…
Невысокий снова прицелился – злобно, медленно, точно…
– Мама?.. – тихо спросило Яблочко.
– Да, – ответила Яблоня.
По стволу, по ветвям, по листьям пробежала крупная дрожь. Черенок отломился, в воздухе что-то хрустнуло, надломилось – и Яблочко бросилось вниз.
Щелчок так и не раздался.
Зато, надрываясь, сработала сигнализация…
– Карл! Как поживаете, Дерево?
После долгой зимы птицу вынесли в сад погулять.
– Клара, как же я рада вас видеть! Вам удобно – на нижней ветке?
– Можно подумать, я могу выбирать, – ворчливо заметила птица и потянула крылья. Левое плохо двигалось. Но ей было очень удобно. – Ну а как поживает порросль?
– Здравствуйте, тётя Клара! У меня уже почки набухли! У меня будут листики!
– И у меня!
– И я!
Чуть поодаль, среди подпорок, тряпочек и верёвочек, росли пять маленьких саженцев.
– Листики… Экая невидаль… Третий год – и всё листики, – птица была так растрогана, что решила ворчать.
– Их недавно привили, Клара. Так что листики – это серьёзно.
– Наконец-то! У кларры-карл… А что ещё можно сделать? Как добавить ума порросли из огрызка? Тут нужны ррадикальные методы. Хирургическое вмешательство…
– Клара, саженцы выросли из семян, – спорить с птицей Яблоне не хотелось: она по ней так соскучилась. Но ради справедливости…
– Между пррочим, замечу, Дерево… Вот вы такое большое. Раскинули руки по сторронам, занимаете столько места… А ваши семена? Прямо хоть в лупу разглядывай… Это прросто безумный прроект – что-то из них выращивать. Такое могли придумать только юные натюрралисты – в первую очередь, та престарелая особь. Теперь они только и знают, что носятся с этой порослью. Вот я смотрю, окопали их в первую очередь. Столько внимания каким-то тощеньким пррутикам.
– Вы же знаете, Клара: это очень хороший сорт. На яблонях этого сорта вызревают крупные яблоки, – сказала Яблоня с гордостью. – Крупные и красивые.
– Да, карл-у-кларры. Случается… Бывают и очень кррупные… Кстати, у нас маленькая неприятность. Или вы уже слышали?
– Что? Что случилось, Клара?
– Снова олимпиада – и снова вторрое место. Олимпиада, Дерево, – это очень серьёзно. Особенно – по математике. Особенно – междунарродная. Вот я и думаю, карл… Может, мы с вами что-то не ррассчитали? Может, не очень правильно распорядились ресурсом?.. А, вон и юный натюрралист! Он идёт вас окапывать…
Небо над садом сияло солнцем. Сырая от снега земля впитывала тепло. В воздухе было разлито радостное напряжение.
Ворон Клара умолкла и стала дышать весной.
Между прочим…
Между прочим, у яблок есть память. Они помнят весну, помнят, как были цветками.
Разрежьте яблоко поперёк – и убедитесь сами.
© М. Аромштам, текст, 2016
© В. Калныньш, макет и оформление, 2016
© В. Коротаева, иллюстрации, 2016
© «Время», 2016
Электронная версия книги подготовлена компанией Webkniga.ru, 2016
ЭТО СКАЗКА О ТОМ,
как возникла письменностьКогда-то я работала в школе учителем начальных классов. Довольно долго работала – без малого двадцать лет. Естественно, я учила детей читать и писать. Но мне всегда хотелось, чтобы чтение и письмо были для них не просто трудными упражнениями, которые почему-то так важны для учительницы, мамы и бабушки. Мне хотелось, чтобы дети почувствовали «волшебность» того, чему они учатся.
А разве это не волшебство – делать слышимое видимым? Мы что-то сказали, произнесли – и звуки сказанного почти сразу растаяли, «умерли». Но если мы их запишем, то сможем «вернуть их к жизни» в любой момент, когда захотим.
Кто еще это умеет, кроме человека? Никто. Благодаря этому волшебному человеческому умению возникла совершенно особенная, человеческая память. Мы помним то, что животные помнить не могут. Мы можем делиться друг с другом своими воспоминаниями. Мы можем думать над тем, что запомнили, спустя много-много лет…
Книга «Другая дорога» сложилась из того, что я когда-то рассказывала своим ученикам. Это не пособие для обучения грамоте. Если и «встраивать» книгу в учебный процесс, то ее правильнее почитать с детьми уже после того, как они преодолеют букварный период. То есть уже пройдут какой-то отрезок пути по «дороге письменной речи». А «Другая дорога» – это повод пофантазировать о том, что могло быть в глубокой древности.
Что касается меня лично, то «Другая дорога» – это ответ с детства любимому Р. Киплингу, своеобразный отзыв на его сказку «О том, как было написано первое письмо».
Марина Аромштам
Ознакомительная версия.
