— А знаете что? Я дам вам замену! Айда ко мне!
И он тут же зашагал в сторону Хорошовки. Соня с Сеней то и дело пускались рысью — очень уж быстро шёл мальчик, они едва за ним поспевали.
— У тебя, что, много велосипедов?
— Велосипедов? — он как будто удивился. — У меня вообще нет велосипеда… Зато у моего дяди их — куча! Он мастер велоспорта. Он пять раз подряд выигрывал Тур де Франс, главную велогонку мира. У него орденов и медалей столько, что он им счёт потерял.
Сеня молча соображал — похоже, что-то вспоминал. И подозрительно глянул на мальчика:
— Это, случайно, не Мигель Индурайн?..
— Он самый, — кивнул мальчик.
— Удивительно, — фыркнула Соня, — как это твой дядя успел побывать и путешественником, и клоуном, и мастером велоспорта!
— И потом, у них ведь совсем разные лица! — сказал Сеня. — Как ему удалось из Олега Попова превратиться в Мигеля Индурайна?!
— Запросто! Однажды ему надоело быть клоуном, он разгримировался, сел на велосипед и укатил за границу, прямо на Тур де Франс. А когда выиграл её пять раз подряд, подумал: сколько ж можно! И решил для разнообразия поплавать на доске… Ничего удивительного!
Точно, ничего удивительного. По сравнению с тем, сколько вранья, да ещё такого пышного, может выдать за раз один-единственный человек. Но спорить с ним почему-то не хотелось. Может быть, потому, что с ребятами из дачного посёлка Соня с Сеней толком не подружились. И были совсем не прочь дружить с этим мальчиком, пусть он невозможный врун и немного чокнутый. Зато с ним интересно! К тому же он обещал им велосипед…
Лес быстро кончился. Ребята миновали луг с высоченными выгоревшими на солнце травами, перешли шоссе и зашагали вдоль кукурузного поля.
— Слушай, а как тебя всё-таки зовут? — спросил Сеня. — Если Птица — это твоя фамилия, то какое у тебя имя?
— Коля, — ответил мальчик. — А можно Вася. Или Гриша. Тебе какое имя больше нравится?
— Но у тебя же есть свидетельство о рождении, которое выдают в ЗАГСе! — сказала Соня. — В нём ведь записано какое-то имя?!
— Записано, — согласился мальчик. — Когда я родился, мама хотела назвать меня в честь папы, Женей, а папа — в честь мамы, Сашей. И, чтобы не спорить, они решили дать мне двойное имя. Так вот, пошли они в ЗАГС и по дороге встретили бабушку с дедушкой… то есть двух бабушек и двух дедушек. В общем, имя стало уже шестерное. Но в ЗАГСе отказались выдать свидетельство, потому что там работала моя тётя — не тутошняя, другая, — а она хотела назвать меня по-своему. Один из дедушек даже объявил голодовку! — сказал мальчик с гордостью. И пояснил: — Ну ему пришлось, потому что бабушка отказалась готовить еду, пока меня не назовут, как она хочет. А родственники из других городов звонили и писали письма, чтобы и их мнения учли. Короче, чтобы никого не обидеть, мне дали такое длинное имя, что его и за десять минут не прочитаешь!
— Ну а как тебя называют дома? И в школе?
— Просто Ник, — ответил мальчик. — Это мой ник!
Дорога стала забирать в сторону. Теперь по правую руку падал крутой обрыв, по левую раскинулись картофельные огороды. После огородов начинались приземистые домики, утонувшие в яблонях и сирени.
Ник завернул к первой же калитке.
— Подождите здесь, — сказал он.
Взбежал по ступенькам синего одноэтажного домика и почти сразу вновь появился на крыльце. В руках — клетка. А в клетке — птичка. Вылитый воробей, только с оранжевой грудкой.
— Клим, — торжественно представил Ник воробья. — Певчий кенар. Подарите его вашему дяде. Это лучшая замена велосипеда!
В клетке было несколько жёрдочек, две кормушки и поилка с водой. Сверху свисали маленькие деревянные качели; воробей прыгнул на них, коротко чирикнув.
— Превосходная замена, да? Велосипед — это просто железка на колёсах… — Сеня попытался возразить, но Ник заливался как по писаному: — …а Клим — вот, глядите! Видите на лапке колечко? Там выгравирована дата его рождения. Потому что Клим — он не просто так, он породистый! А как он поёт! Почти как соловей. Нет, даже лучше! Потому что соловей посвистел в начале лета — и всё, а Клима можно слушать круглый год. Ваш дядя придёт в восторг!
— Спорим, не придёт? — вклинился в его тираду Сеня.
— Спорим! — с готовностью откликнулся Ник.
И сунул клетку Сене в руки.
— Идите и проверьте! Что стоите? Боитесь проспорить?
Если Соня с Сеней чего и боялись, так это дяди Кости. Как он рассердится, когда они принесут в дом птичку! За которой ещё и ухаживать придётся кормить её, чистить клетку, таскать сдачи в город, из города на дачу…
— И с чего вы взяли, — продолжал Ник, — что ваш дядя не мечтает о канарейке?
Соня с Сеней одновременно фыркнули.
— Ни о какой канарейке он не мечтает, мы знаем!
— Всё-то они знают! Кроме элементарных вещей.
— Каких?
— А таких, что спор — это дело, которое нужно доводить до конца! — и Ник развернул Соню с Сеней в сторону леса.
…Дикие звуки оглашали улицу. Вой, визг, рычанье. Слышалось даже что-то вроде взрывов. Это старик Скрипкин запускал свою бензопилу. Клим от воплей бензопилы вытягивался в струнку и вспархивал на верхнюю жёрдочку, но качели на ходу сильно раскачивались, звякали о прутья и спугивали его. Он соскакивал вниз, издавая короткое чириканье с присвистом. И это все его хвалёные песни?..
Он вообще всю дорогу скакал с жёрдочки на жёрдочку и явно беспокоился о том, что его ждёт. Так же, как и Соня с Сеней. Что скажет тётя Лена, да и дядя Костя, который, по их расчётам, уже приехал?
Они вошли в калитку и переминались у крыльца. Дверь террасы отворилась, и на крыльце появился дядя Костя. Судя по его мрачному виду, тётя Лена успела сообщить дурные вести о велосипеде. Сеня поставил клетку перед собой и откашлялся.
— Вот, дядь Кость, — начал он, — это…
Тут бензопила со взвыла свежими силами. Клим тут же вскочил на верхнюю жёрдочку, весь вытянулся — да как зальётся! Трели разлетались одна за другой, перемежались щёлканьем, теньканьем, свистом и снова сыпались, точно звонкий горох. Бензопила смолкла, будто признала своё поражение, а Клим торжествующе трещал, прищёлкивал, присвистывал…
— Да вы знаете ли, что э-та-та-такое?! — дядя Костя от изумления заикался.
— Это… — снова начал Сеня.
— Это мечта моего детства! — перебил его дядя Костя. — У знакомых жили канарейки, и я, когда был маленький, до чего же любил к ним в гости ходить! Сколько раз просил свою маму — давай заведём канарейку! А она: «За птицей трудно ухаживать, нужно её кормить, чистить клетку и повсюду возить с собой!..»
И дядя Костя в полном восторге понёс Клима на террасу.
Глава пятая. Соло на водонапорной башне
Хотя водопровод третьи сутки как сломался, тётя Лена по привычке открывает кран, чтобы помыть руки, и когда из крана выдувается заунывное «ууу-ыыы», сердится:
— Редкостное старьё! Ломается в самую жару!
Председатель садового товарищества тётя Нина вызвала из райцентра мастера — починить насос. Но тётя Лена безнадёжно качала головой:
— Пока мастер приедет, полжизни пройдёт. А людям посуду мыть.
Она в сердцах махнула рукой на гору грязной посуды и пошла прогуляться с дядей Костей.
Итак, половина семьи ушла, а другая половина — Соня, Сеня и Клим — осталась на террасе. Клим беспокойно перескакивал с жёрдочки на жёрдочку, соскальзывал вниз и быстро прыгал по дну клетки, стуча коготками: тук… тук-тук.
Тук… тук-тук. Да это же стучат в дверь!
— Открыто!
Дверь распахнулась, и перед Соней и Сеней предстал Ник с рюкзаком на плече.
— Клима не кормили? — спросил он с порога.
Скинул на стул рюкзак, дёрнул завязку и достал тугой пакет с изображением канареек, жёлтой и красной. Дунул в кормушку — золотая шелуха закружилась в воздухе, с треском разорвал пакет и наклонил углом к кормушке. Из пакета ручейком побежали жёлтые продолговатые зёрна, вперемешку с маленькими чёрненькими и большими, круглыми как камушки. Клим молниеносно схватил круглое зерно и начал быстро-быстро катать его в клюве.
А Ник вытащил из рюкзака пластмассовую штуковину с чёрным низом и прозрачным верхом, как будто обрубленную с одной стороны.
— Э, как ты нас нашёл? — спохватилась Соня.
— Методом дедукции! — он показал в окно. Там на верёвках раскачивалась одежда, в которой Соня и Сеня принимали бесплатный душ. И в свой черёд спохватился: — Э, а что ваш дядя сказал про Клима?
Соня с Сеней замялись.
— Он… это… — начала Соня.
— Пришёл в восторг, — нехотя закончил Сеня.
Ник с открытым ртом уставился на Сеню.
— Ух ты… — и удивление на его лице преобразилось в торжество: — Ну, что я вам говорил?
