– Hallo! Bitter!
У меня сперло дыхание, и я на секунду замешкался.
– Алло! – повторил голос. – Пожалуйста? Фирма слушает!
И тут меня прорвало.
– ЖЕЛЕЗНУЮ ДОРОГУ И ВСЕ К НЕЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ! – сказал я погромче, чтобы услышали. – ПОЖАЛУЙСТА, ДОСТАВЬТЕ! СКОРЕЕ!
– КТО ЭТО ГОВОРИТ? – спросил голос.
– ЭТО Я ГОВОРЮ! – крикнул я.
– АДРЕС? – спросил голос.
Я назвал адрес. Адрес я хорошо знал: мама велела мне его вызубрить на всякий случай. И вот такой случай подвернулся!
– КАКИЕ ВАМ НУЖНЫ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ? – спросил голос.
– ВСЕ! – заорал я. – СОВЕРШЕННО ВСЕ! ДОСТАВИТЬ НА ДОМ!
– КОГДА? – спросил голос.
– СЕЙЧАС! – заорал я. – СКОРЕЙ!
У меня даже руки вспотели.
– СЕЙЧАС ДОСТАВИМ! – сказал голос. – ВЫ НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ! БОЛЬШОЕ СПАСИБО!
В трубке опять звякнуло и раздались частые гудки. Я положил трубку на место...
А сам я себе места уже не находил! Взволнованно слонялся я от двери к окну, перешагивая через свою сиротливую железную дорогу в середине комнаты. «НИЧЕГО! СЕЙЧАС ЧТО-ТО БУДЕТ! – думал я. – НЕЧТО ТАКОЕ УДИВИТЕЛЬНОЕ! ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА СО ВСЕМИ ПРИНАДЛЕЖНОСТЯМИ! НАДО ТОЛЬКО НЕМНОЖКО ПОТЕРПЕТЬ!»
Я выглянул в окно. Там, внизу, в правом углу, виднелся краешек мостовой, если плотно прильнуть к окну носом. «Не увижу ли я, как подъедет машина с игрушками?» – подумал я. Но там ничего нельзя было разглядеть. Только дурацкий пейзаж на стене был хорошо виден. Другие наши окна тоже смотрели на стену, лишь кухня смотрела в другую сторону, но там был сад. Приходилось ждать. «Не надо волноваться!» – успокаивал я себя, но все равно волновался. «А может, они обманут? – подумал я. – Сказали, а сами не приедут? Может, они не поверили, что мне нужны все эти принадлежности? Или я не туда попал?» Мне стало тоскливо.
Я опять подошел к телефону, взял трубку и набрал: «333-05»... Раздался гудок, и тот же голос сказал:
– Hallo! Bitte!
Я молчал, тяжело дыша.
– Hallo! Bitte?! – повторил тот же нежный голос. – Фирма слушает!
Я положил трубку. Второй раз спрашивать несолидно, решил я. Так можно все испортить. Да и прошло-то всего минут двадцать, надо же им все упаковать и доехать... И тут вдруг раздался звонок!
Я прыгнул к двери и отодвинул задвижку, даже не спросив, кто гам, как велела мама... На площадке лестницы стояла наша квартирная хозяйка фрау Аугуста. Она жила над нами и пришла меня проведать по просьбе мамы. «Вот уж некстати!» – подумал я.
– Guten Tag! – сказала фрау Аугуста, входя в коридор.
Она была седая, в очках, в синем платье с фартуком. От нее опять пахло ванилью. От нее всегда уютно и вкусно пахло мылом, ванилью, куличами...
– Добрый день! – буркнул я.
– Ну, как ты здесь поживаешь?
– Хорошо!
– Играешь?
– Играю!
– Почему ты такой красный? Ты что, прыгал?
– Прыгал! – сказал я.
– Надо пообедать! Пойдем, я разогрею тебе суп...
– Не хочу! – буркнул я.
До супа ли было мне, посудите сами!
– Ты же голодный! Мутти велела тебя покормить! Надо слушаться мутти!
– Я уже ел! – соврал я. – Хлеб с маслом и молоко.
– Ах, бедняжка! – Она погладила меня по голове. – Ел холодное! Это я виновата! Я немножко опоздала! – Она опять меня погладила. – Может, все-таки суп?
«О, хоть бы ты ушла! – думал я. – Хоть бы скорей ушла!» Ее слова звучали для меня как с того света. Я отвечал ей полумашинально. Я был, наверное, очень невежлив. Я это потом только понял. В тот момент я был вне себя от ожидания... И тут опять зазвенел звонок!
– Странно! – сказала фрау Аугуста. – Может, это меня... – и пошла открывать.
Я тоже пошел за ней. Она открыла дверь, и тут я увидел его! Мальчишку в синей форме с желтыми пуговицами! И в синей фуражке с желтым кантом! Я его сразу узнал, и сердце у меня провалилось куда-то в пятки...
– Извините! – сказал он, улыбаясь. – Тут заказали железную дорогу...
– Я ничего не знаю... – начала было фрау Аугуста.
– Да, да! – выпалил я из-за ее спины, протискиваясь в дверь. – Заказали! Здесь!
– Ах, это тебе! – весело блеснула очками фрау Аугуста. – Тогда это здесь! Родителей нет дома, но я могу принять...
– Спасибо! – улыбнулся мальчишка. – Так можно вносить?
– Да! Да! Пожалуйста! – И фрау Аугуста широко распахнула дверь.
Я стоял сам не свой. Мальчишка стал вносить картонные коробки с яркими наклейками! Столько коробок с игрушками сразу я в своей жизни еще не имел! И ни у кого не видел! Разве что в магазинах! Мальчишка их вносил и вносил обеими руками, пока не завалил всю мою комнату. Я стоял посреди этих коробок смущенный, растерянный, вне себя от радости. Я чувствовал себя как во сне! И вместе с тем я чувствовал какое-то странное угрызительное скобление в глубине души от количества этих коробок... Это было какое-то подсознательное скобление души, я толком не понимал, в чем дело, но что-то здесь было не так!
– А вот это тебе премия! – сказал мальчишка, протягивая мне огромную коробку с нарисованным на ней автомобилем. – Подарок фирмы! Передай маме нашу глубокую благодарность!
Я взял коробку дрожащими руками. Этого уж я никак не ожидал!
– А вы, пожалуйста, распишитесь! – протянул он листок фрау Аугусте.
Она взяла его двумя пальцами, внимательно глядя сквозь очки.
– Kolossal! – выдохнула она. – Это колоссально: такая огромная сумма! Подумать только! Как тебя все-таки любит твоя мутти!
И она расписалась ручкой, которую вручил ей мальчишка.
– Большое спасибо! – сказал он, забирая листок. – Я могу быть свободен? – И вышел...
На этом я сейчас прерываю – я больше не могу писать! От волнения. Перед следующей главой, которая называется «Расплата», я должен немного отдохнуть...
– Это что такое? – спросил вечером отец, входя в комнату. Мама выглядывала из-за его спины. У обоих был растерянный вид.
– Железная дорога! – сказал я.
– Откуда? Кто ее принес? – спросил отец.
– Мальчишка! – сказал я.
– Мальчишка? – переспросила мама. – Какой мальчишка?
Она стояла рядом с отцом, машинально стаскивая шубу. Отец застыл в пальто, со шляпой в руках.
– Ну, «какой, какой»! – сказал я. – С рекламы! С желтыми пуговицами! Вот какой!
Отец сел в кресло.
– Из какой еще рекламы? – спросил он упавшим голосом.
– Ну, как вы не понимаете! – сказал я. – Реклама игрушек! И там нарисован мальчишка! Вот он и принес...
– Ах! – вздохнула мама. – Помню! «ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА СО ВСЕМИ ПРИНАДЛЕЖНОСТЯМИ...»
– Ну да! – сказал я. – Мальчишка от фирмы!
– Не понимаю! – сказал отец.
– Ну как ты не понимаешь! – сказала мама. – Служитель фирмы, реклама которой висит на Унтер-ден-Линден, принес вот эту железную дорогу! – и тоже плюхнулась в другое кресло.
Отец посмотрел на разложенные на полу рельсы, на разбросанные вагончики, паровозы, платформы, станции, человечков, на мосты и туннели, потом на меня.
– Мистика! – сказал он.
– И совсем не мистика! – сказал я. – Он еще автомобиль принес! Подарок от фирмы! И сказал, чтобы я передал вам глубокую благодарность!
– Действительно мистика! – сказала мама. – Странно!
– И совсем не странно! – сказал я.
– Кому это потребовалось заказать! – сказал отец. – Ума не приложу!
– Это я заказал! – сказал я.
– То есть как? – спросил отец.
– Ну да! – сказал я. – По телефону! Вот и квитанция: фрау Аугуста расписалась...
Отец взял квитанцию и углубился в нее. И мама в нее углубилась: она смотрела отцу через плечо. Я видел, как их лица постепенно мрачнеют. Потом отец опустил руку с квитанцией и посмотрел на меня тяжелым взглядом. Я почувствовал, что дело принимает плохой оборот.
– Немедленно отправить все назад, – раздельно сказал отец глухим голосом.
Я почувствовал, как внутри у меня что-то оторвалось...
– Это невозможно! – сказала мама. – Это скандал!
– А это не скандал? – спросил отец, тряхнув квитанцией.
– Да, – сказала мама, – это тоже скандал... Но это среди нас! А если мы вернем, это примет огласку. Нет, вернуть никак нельзя!
Они помолчали.
– Пятьсот марок! – сказал отец. – Возмутительно!
Они помолчали.
Он опять взглянул на меня так, что я опустил глаза. Сердце мое провалилось куда-то в пятки.
– Ты понимаешь, что ты натворил? – сказал отец. – Где я возьму эти деньги?
Он встал, резко снял пальто и повесил его в коридоре на вешалку, перешагнув через злополучную дорогу, и опять вернулся.
– Ты понимаешь, что ты натворил? – повторил отец. – Отвечай!
Я молчал.
– Отвечай, когда тебя спрашивают!
– Понимаю, – прошептал я.
– Пятьсот марок! – тихо сказал отец. – Понимает ли твоя медная голова, что это за сумма?
– Понимаю, – сказал я, хотя вовсе этого не понимал. Я только понял, что это, наверное, очень много. Мне стало невыразимо тоскливо и страшно, из глаз у меня брызнули слезы, и я открыл было рот, чтобы заплакать...
