Вверху заголовок из одного-единственного слова: «ЧЕРТОВКА», ниже — фотография, занимающая практически всю полосу. На снимке смешались в полнейшем беспорядке полицейские, болельщики, чьи-то руки и ноги. И в самом центре свалки, с белокурыми волосами, упавшими на лицо, и занесенной для удара ногой, хрупкая кукольная фигурка, которая выглядела бы здесь совершенно неуместно, если бы не тот факт, что ее нога вот-вот врежется в лицо другого болельщика, скорчившегося на земле.
— Уже звонят журналисты, — сказала Карен. — Имена арестованных не разглашаются, но, видимо, кто-то из полиции проговорился, что она учится в «Брэдбери Хилл».
У меня сердце замерло от страха. Под удар поставлены годы тяжелого труда! Вся моя карьера, моя, как говорится, репутация опытного педагога разлетится вдребезги от подобной огласки.
— Скажите им, что у меня нет никаких комментариев, — сказала я. — Напомните, что школа не несет ответственности за поведение учащихся в свободное от занятий время.
— Да, директор.
— И еще. После собрания я хочу видеть у себя Марка Крамера и Сэм Лопес.
— Да, директор.
— А сейчас дай мне пять минут, хорошо?
Карен кивнула.
— Чулан, директор?
— Да, — вздохнула я. — Чулан.
Я просто не могла этому поверить. Когда мы с Чарли пришли в школу в то утро, уже ходили слухи, что Сэм и Марка арестовали во время драки на стадионе. Народ толпился отдельными кучками на школьном дворе, все рассматривали газеты с фотографией Сэм на первой странице, под надписью «ЧЕРТОВКА».
— Вон она, — сказал кто-то.
Мы обернулись и увидели, как Сэм и Мэтью входят в ворота школы. Даже на таком расстоянии можно было разглядеть, что у Сэм подбит глаз. Они шли медленно, и когда Сэм заметила, что все взгляды обращены в ее сторону, на губах у нее появилась сдержанная улыбка. Кто-то из первоклассниц крикнул: «Молодец, Сэм!» Сэм помахала рукой, точно герой-победитель, принимающий приветствия восторженной толпы.
Терпеть не могу выскочек и задавак! Я сказала Чарли:
— Она же всем этим наслаждается. Можно подумать, это невесть какой подвиг — ввязаться в драку на стадионе и попасть в газеты.
Сэм остановилась перемолвиться словечком с Джейком и Тайроном. Она сделала такое движение, как будто пинает кого-то, видимо, показывая, как все там происходило, потом рассмеялась, явно напоказ.
— И как мы теперь? — спросила Чарли. — Она все еще наша подруга или уже нет?
— Бандитка она, вот это уж точно, — сказала я.
— Действительно, — сказала Чарли. — Я не одобряю насилия.
— И я тоже.
Сэм направилась к нам. Народ перед ней расступался, а на ее лице было такое торжествующее выражение, да еще этот черный ободок вокруг глаза, точь-в-точь как у панды, — я никак не могла удержаться, чтобы не улыбнуться. Чарли глянула на меня и беспомощно пожала плечами, покоряясь судьбе.
— Привет, Сэм! — сказали мы в один голос.
Сэм был в восторге. Он не упустил случая покрасоваться. Этот парень — эксгибиционист от природы, а тут такая прекрасная возможность… Очередная прекрасная возможность.
А другие ученики — и старшие, и младшие, и девчонки — почему-то считали, что он совершил нечто замечательное. Как только стало известно, что фотография Сэма Лопеса, избивающего какого-то несчастного болельщика, появилась на первой странице газеты, он сделался настоящей звездой. «Привет, Чертовка!» — орали ему со всех сторон, а Сэм Лопес в своей юбке горделиво, вразвалочку шагал мимо.
Я думал про себя: о чем вообще речь? Человек набросился с кулаками на совершенно постороннего типа да еще и ногой его пинал. Что же тут такого замечательного?
Но нет. Сэма коснулась слава. Неважно по какому поводу. Важно, что слава.
А когда к нему подошла миссис О’Грэди и сказала, что его вызывают к директору, причем немедленно, Сэм, похоже, еще больше раздулся от самодовольства.
Удивительное средство для разрядки этот чулан. Другие директора школ обращаются к психотерапевтам, иногда даже принимают транквилизаторы, а я предпочитаю, что называется, выпустить пар, от души накричавшись в чулане.
Моя секретарша Карен, удивительная женщина, уже десять лет работает под моим руководством и прекрасно понимает, как важны для меня эти минуты уединения, поэтому я ни в коем случае не виню ее за случившееся.
Я вошла в чулан, прикрыла глаза в прохладной, приветливой темноте. Действовала я по заведенному порядку. На минуту-другую я, как говорится, открыла свой мозг для разнообразных источников стресса. Я собрала их вместе, словно кучку пыли, которую можно развеять одной только силой крика. Набрала в грудь побольше воздуха.
Подумала о… футбольных хулиганах.
— А-а-а-а-а!
Остановилась, перевела дух. Подумала о… падких на скандалы журналистах.
— А-а-а-а-а-а-а-а-а!
Мне уже стало заметно лучше. Еще один хороший вопль, и я почувствую себя исцеленной, очистившейся.
Подумала о… Сэм Лопес.
— А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!
Это был великолепный вопль — громкий, протяжный, мощный, такие мне удаются нечасто. Накричавшись, я почувствовала себя заново родившейся. Я снова контролирую ситуацию, я снова директор школы.
Я вскинула голову, расправила плечи, распахнула дверь чулана — и столкнулась лицом к лицу с Сэм Лопес.
— Полегчало вам, миссис Картрайт? — спросила она, развалившись в кресле для посетителей с широкой улыбкой на нахальном личике.
— Я, э-э-э… искала кое-какие канцелярские принадлежности, — сказала я.
— Само собой, — сказала она. — Приятно иногда отвести душу, правда?
Я уселась за свой рабочий стол, взяла в руки сегодняшнюю газету.
— Будь добра, объясни, что это значит?
Она пожала плечами, потрогала заплывший глаз.
— Наверное, мне тоже захотелось выпустить пар.
Я сделала глубокий вдох и принялась ее отчитывать, но после того, что произошло, я была не в лучшей форме. Примерно через минуту я велела Лопес прислать ко мне Крамера.
— Да вы не переживайте насчет Маркуши, — сказала она, поднявшись на ноги. — Он тут ни при чем.
Я сказала, что сама буду решать, кто здесь «при чем».
— Само собой, — сказала Лопес и подмигнула здоровым глазом. — Само собой!
В то утро я немножко опоздала в школу. Когда я пришла, все уже только и говорили что о Сэм, и Марке Крамере, и о большой драке на футболе.
Я с ней не разговаривала, но видела, что она счастлива. Словно она была принцессой, вступившей на престол, или хулиганкой, добившейся всеобщего внимания.
Хулиганка. Хулиганка, хулиганка, хуже всех вокруг… Получится бесподобная песня!
К этому времени Катастрофа уже совсем озверел от бесконечного ожидания. Его просто достало, что мы тратим деньги на гостиницу и на прокат «Ниссана», а отдачи — никакой. Он то и дело начинал заговаривать на тему о том,
