— Тогда пусть читает кто-нибудь другой… — сказал Андрей. — Вот хотя бы Миша.
— Ладно, прочту, — недовольно согласился Димка и забубнил себе под нос: — «Пришлите нам ещё пятнадцать капканов и десять дымогаров, тогда отпустим вашего ловца сусликов, которого мы захватили на нашей территории. Не пришлёте — будем держать его в плену. Даём на размышление один час».
Андрей с улыбкой посмотрел на «парламентёров».
— А верно, хороши наши капканы и дымогары?
— Очень хорошие, — охотно подтвердил «парламентёр» с облупленным носом. — И очень они нам нужны.
— А что, много сусликов решили словить?
— Десять тысяч… — признался мальчик и сконфуженно умолк, видимо вспомнив, что «парламентёру» много говорить не полагается.
— Да, обязательство серьёзное, — согласился Андрей и, попросив первомайцев отойти в сторону, оглядел своих пионеров. — Так что же мы ответим на ультиматум соседей?
— Гнать их в три шеи! — опять взъерепенился Димка. — А Алёшу из плена отбить!
— Да что ты, в самом деле, разошёлся — гнать да отбить! — напустился на него Мишка. — Зачем нам теперь капканы, раз сусликов нет?
— Правильно! И дымогары можно дать, — поддержал его Федя Четвериков.
— Пусть и наши бочки для воды забирают, — подал голос Ваня.
— Может, мы всё же напишем ответный ультиматум? — заметил Андрей. — Уж как полагается, по всем правилам.
Через несколько минут «ультиматум» был составлен и вручён первомайцам.
«Парламентёры» быстро спустились в балку.
Потом, не утерпев, они вскрыли пакет и прочли «ультиматум»:
— «Передаём вам все наши капканы, дымогары, ловушки, бочки для воды, а также охотно придём к вам на помощь всем нашим отрядом.
Апраксинские пионеры».
«Парламентёры» пожали плечами, переглянулись, ещё раз перечитали «ультиматум», вновь переглянулись и вдруг повернули обратно.
— Это как же? — обратился к Андрею «парламентёр» с облупленным носом. — Выходит, мы сливаемся… вместе работать будем?
— Если вы не возражаете, — улыбнулся Андрей.
— Ну что вы!.. — просиял «парламентёр». — Мы давно хотели просить, чтобы вы нас в свой отряд приняли. — Он протянул Андрею пакет. — Тогда ультиматум не нужен. Мы своими словами всё скажем. И Алёшу зараз отпустим.
И «парламентёры» стремглав помчались к своему колхозу.
После обеда апраксинские пионеры вышли ловить сусликов на поля первомайцев.
Второй рапорт Алёши Окунькова
На школьном дворе царило праздничное оживление. С минуты на минуту должен был приехать представитель обкома ВЛКСМ. Пионеры готовились к торжественной линейке. Взрослые стояли группами, разговаривали, шутили. Особенно оживлённо было в группе, окружавшей Андрея. Там то и дело раздавался раскатистый смех Василия Прохоровича, одетого по-праздничному, с орденской колодкой на груди.
Андрей стоял с чемоданом в руках.
— А чемодан-то знакомый, — кивнул Василий Прохорович Андрею. — Подозрительный чемоданишко. Надо бы обследовать. — И, рассмеявшись, серьёзно добавил: — Не рано ли, Андрюша, уезжать собрался?
— И так опаздываю, Василий Прохорович.
Андрей пояснил, что ему уже вчера надо было явиться в районный отдел народного образования, чтобы получить назначение в школу, но вот из-за ребят пришлось задержаться.
— Ну уж, брат, это ты сусликов вини… — начал Василий Прохорович и, не окончив фразы, прислушался к приближающемуся рокоту мотора.
Все повернули головы к калитке. Наступившая на школьном дворе напряжённая тишина сменилась дружным смехом: к школе подъехал на мотоцикле агент-заготовщик Курдюков. Он с недоумением оглядел смеющихся людей, вытер платком голову, шею и, отыскав глазами Василия Прохоровича, направился к нему.
— Я, конечно, извиняюсь, — вежливо обратился Курдюков к председателю колхоза, — тем более у вас здесь какой-то праздник… Дело в том, что, поскольку сейчас конец месяца, я просил бы те три тысячи сусликов…
— Сколько, сколько? — перебил Курдюкова Василий Прохорович.
— Три тысячи… — неуверенно сказал Курдюков и, оглядев стоящих вокруг людей, спросил с тревогой: — Неужели опять ошибка? Значит, не три?
— Не три, — ответил Василий Прохорович. — Да вы почему ко мне обращаетесь? Вы у ребят спросите. — И он лукаво подмигнул пионерам.
Курдюков растерянно посмотрел на ребят, на Василия Прохоровича.
— Непонятно, — прошептал Курдюков.
— Подождите, послушайте, — посоветовал председатель.
Но Курдюков не стал слушать, а отошёл в сторону, присел на край бревна, достал записную книжку и с озабоченным видом погрузился в какие-то расчёты.
На брёвнах под липой сидело несколько стариков и старух. Поглядывая на пионеров, они вели беседу.
— Хорошо ребятишки поработали, — говорила благообразная сухонькая старушка. — Наш Димка раньше всё голубей гонял, а нынешнее лето его от сусликов не оторвёшь.
— Хорошо! Разумно! — подтвердил дед Михей. — Народу польза, и ребятам не в убыток. Мои внучата столько заработали — позавидуешь. «Мы, говорят, дедушка, такой тебе подарок купим…»
— А всё, Устиньюшка, внучек твой постарался, — сказала благообразная старушка.
— У него и отец такой же был, — пояснила бабка Устя. — Живой, затейливый…
— А это правда, что внучек-то уезжает? — спросил дед Михей.
— Уезжает… Сегодня! — вздохнула бабка Устя.
— Жалко, хорошего человека теряем! — покачал головой Михей.
— Едет, едет! — закричала Саня.
И действительно, в конце деревни, поднимая клубы пыли, показался «газик» с брезентовым верхом.
Ваня Сорокин подал команду строиться. Пионеры быстро заняли свои места. Вскоре «газик» остановился около школы, и из него вылез молодой человек. Алёша Окуньков узнал его сразу — это был тот самый работник обкома комсомола, который председательствовал на областном слёте юннатов и вручал ему подарки.
Приехавший поздоровался с Андреем, с колхозниками и направился к пионерам.
— Смирно! — скомандовал Ваня и подал знак Алёше.
Усердно печатая строевой шаг, Алёша с каменным лицом подошёл к представителю обкома. Никогда он ещё так не волновался. Вчера, когда стало известно, что в Апраксине приедет представитель обкома комсомола, пионеры долго спорили о том, кто должен отдать ему рапорт. Саня предложила сделать это Алёше. «На слёте он нахвастал, так пусть теперь исправляет свою оплошность». Алёша всячески отказывался, но ребята согласились с Саней.
— Товарищ представитель обкома! — вскинув руку вверх, сдавленным голосом начал Алёша. — Сводный отряд апраксинских пионеров, совместно с первомайскими пионерами, помогая своим колхозам бороться за высокий урожай, уничтожили за лето три тысячи…
Пионеры, стоящие в строю, зашептались…
Алёша растерянно оглянулся.
Саня с Людмилкой делали ему какие-то таинственные знаки. Димка выразительно шевелил губами, Мишка грозил кулаком.
Недоумевали и взрослые. Василий Прохорович покачивал головой, Андрей, подняв ладони, трижды сжал и разжал пальцы.
«Опять я всё перепутал!» — догадался Алёша, и, покраснев, он наконец-то назвал истинную цифру уничтоженных сусликов:
— Тридцать три тысячи двести семнадцать!
Все облегчённо вздохнули.
Потом заговорил представитель обкома. Он сказал, что за дружную работу обком комсомола награждает апраксинских пионеров переходящим Красным знаменем, и тут же вручил его Ване Сорокину.
Все захлопали в ладоши.
Когда все речи были сказаны, ребята у школьного крыльца окружили Андрея и стали с ним прощаться:
— Не забывайте нас!
— Пишите!
— На будущее лето приезжайте!
— Вы хоть на память нам что-нибудь оставьте!
— Ой, ребята! Я ведь чуть не забыл! — сказал Андрей и, открыв чемодан, достал фотографию.
Она пошла по рукам и развеселила пионеров. С фотографии на них смотрели чумазые, взъерошенные, перепуганные ребята, окружившие дымовую машину «Смерть сусликам». Это был снимок, сделанный Андреем в день его приезда.
— Андрей Петрович, — вдруг всхлипнула Людмилка, потянув его за рукав, — не уезжайте!..
— Ну вот, разнюнилась! — строго сказала Саня и сама зашмыгала носом.
К крыльцу подошли представитель обкома, Василий Прохорович и несколько колхозников.
— Погодите, ребята, — сказал председатель, — мы, пожалуй, Андрея и в самом деле не отпустим.
— То есть как? — не понял Андрей. — Мне же надо…
Но тут представитель обкома сказал, что группа родителей обратилась в район с просьбой направить Андрея Вишнякова на работу в апраксинскую школу и районо с этим согласен.
Андрей, недоумевая, пожал плечами.
