овец гонят на бойню и овцы сменяются людьми, вливающимися по утрам в пасть метро (они спешат на работу), — эти кадры могли бы открывать и книгу Г. Сводоса «На конвейере». Почти каждый поступающий на завод, особенно люди молодые, мечтает освободиться: вот заработаю денег, и тогда прощай, конвейер!
Гигант негр Лерой, наделенный великолепным голосом, надеется, что наконец станет профессиональным певцом («День, когда погиб певец»).
Ирландец Кевин мечтает о своем автомобиле — «бежевом с зеленым».
Уолтер — это явно повзрослевший Чарли из рассказа «Мой дядя с Кони-Айленда» — мечтает скопить денег на университет.
О разных мечтах рассказывает Сводос.
Только издали, извне люди у конвейера кажутся одинаковыми. Нет, они разные. Как ни совершенен конвейер, человек не может стать стандартной деталью. Эти различия и дороже всего автору, их он подсматривает, утверждая, что именно в той мере человек остается человеком, в какой ему удается сохранить свое, особенное. Это может быть такой дар природы, как голос Лероя. Это может быть и трогательная окраска мечты Кевина — именно бежевый с зеленым, никакой иной цвет, только этот.
Мало кому удается пронести через жизнь свою неповторимость, разве что вечному страннику Джо, но Сводос недаром называет его «исчезающим американцем».
Полвека назад Джек Лондон написал рассказ о юном рабочем «Отступник». Того Джонни семилетним погнали на фабрику, его мать будила на рассвете, он голодал и лишь грезил о далеком детстве, когда ему однажды дали заварной крем.
У Джо из рассказа Сводоса и у его младших товарищей иные беды, иные тревоги. Американские рабочие изменились. Детство их проходит не у станков, они сыты, у них есть крыша над головой. Впрочем, отнюдь не исчезли и материальные заботы: «…Уместней было бы спросить, как рабочему в наши дни удается прокормить семью на такие гроши», — замечает Сводос в статье «Миф о счастливом рабочем». Современный завод-спрут — «хорошо оплачиваемый ад» — по-прежнему высасывает из человека все жизненные соки.
Лондоновский Джонни, в семнадцать лет напоминающий шестидесятилетнего, уходит из дому, становится бродягой. И Джо с «молодыми глазами» из рассказа Сводоса тоже уходит, исчезает неизвестно куда.
— Я даже не знаю вашего имени, — обращается к нему Уолтер.
— А зачем оно тебе? Мы теперь не называем людей по имени, а просто «вон тот с гнилыми зубами» или «парень в синей спецовке».
Человек теряет все признаки индивидуальности, даже имя. Эта анонимность существования становится характерной приметой американской жизни не только у конвейера. «И никто не знает моего имени» — так назвал свою книгу талантливый писатель негр Джеймс Болдуин.
Человек у конвейера неподвижен, застыл. Движется только конвейер. Это специфически американское изобретение противоречит прославленной мобильности — одной из главных черт национального характера. В рассказах Сводоса только «вечный странник» Джо не мирится с неподвижностью. Для Кевина эта неподвижность связана с машиной — если он ее оставит себе, то тогда уж надолго (а может, навсегда) останется у конвейера.
Горестна разбитая мечта — так произошло с Лероем, он попал в катастрофу и не сможет петь, — но горестна и мнимая реализация мечты. Кевин получил свою бежевую с зеленым машину, но сразу же ощутил, что продал душу дьяволу. К тому же случилось несчастье с его другом Лероем и к вымечтанной цветовой гамме — бежевое с зеленым — прибавился цвет запекшейся крови. Нет, слишком высока цена, нет, лучше он вернется в ирландское захолустье, не надо ему отмеренной клеточки в этом огромном, сытом, чистом американском загоне. Он не хочет жить в капкане.
От анонимности конвейера, от обезличивающей стандартизации спасает творчество. В нем высшее проявление непохожести. Но и там героев Сводоса настигает торгашество, штампы массовой псевдокультуры, тот дух, который едва не погубил талантливую девочку Клодину («Дневник Клодины»). Крах мечты запечатлен и в рассказе «Кто дал вам музыку?».
Дети часто задают вопросы, которые кажутся взрослым странными. «Куда деваются утки зимой?» — трижды спрашивает Холден Колфилд, герой романа Дж. Сэлинджера «Над пропастью во ржи». «Куда уходит музыка?» — спрашивает один из персонажей в рассказе Сводоса. Это и буквальный вопрос, — вот ведь герой играл на рояле, друг его детства Юрий играл на скрипке, общая любовь к музыке охраняла их, соединяла, казалась судьбой навсегда. А потом Юрий погиб на чужой и чуждой войне, — куда же девалась музыка их отрочества, неужели исчезла просто так?
Холден, настойчиво спрашивая об утках, подсознательно имеет в виду людей, самого себя — заброшенного, одинокого мальчика. Кто-то должен заботиться об утках, тем более кто-то должен заботиться о людях. И вопрос, «куда уходит музыка», содержит более общий смысл: куда уходят нежность, доброта, сострадание, куда исчезает пейзаж страны детства? Неужели все растрачивается по дороге к взрослости?
Детство у Сводоса — это еще и богатство возможностей, незакрепленность. Ощущение собственного бессмертия и бесконечности мира. То есть ощущение, прямо противоположное конвейеру. Современное общество не может существовать без разделения труда. Но когда человек целиком втискивается в одну клеточку, он перестает быть человеком. И писатель напоминает, настаивает, кричит: нет, человек не винтик, человек много хочет и много может. Человеку, и большому и малому, необходимо дерево жизни, непредвиденное, капризное, удивляющее, как необходимо оно было выздоравливающему маленькому герою Сводоса.
Рассказы о разных людях, о разных детях объединены общей темой: как жить человеку среди людей? Как найти себя, как остаться собой и не утратить контактов с другими? Словно отдельные мелодии, судьбы Чарли и Уолтера, Клодины и Кевина, сочетаясь, образуют единую музыку, единое повествование: «…ведь люди — не только индивиды, в большей или меньшей степени отчужденные друг от друга, но и члены общества».
Однажды было замечено, что писатели делятся на две большие группы: на тех, кто хочет изменить мир, и на тех, кто хочет изменить синтаксис. Гарвей Сводос явно принадлежит к первой группе, он и его герои хотят, чтобы мир стал хоть немного лучше.
Р. Орлова
Дневник Клодины. Перевод Ю. Жуковой [27] … 3
Мой дядя с Кони-Айленда. Перевод Ю. Жуковой … 25
Дерево жизни. Перевод Ю. Жуковой … 42
Жаркий день в Нуэво-Ларедо. Перевод Ю. Жуковой … 53
В двенадцать часов дня. Перевод Ю. Жуковой … 64
Кто дал вам музыку? Перевод Ю. Жуковой … 73
День, когда погиб певец. Перевод Ю. Жуковой … 92
Бежевый с зеленым. Перевод М. Кригер … 106
Джо, Исчезающий Американец. Перевод М. Кригер … 119
Р. Орлова. Рассказы Гарвея Сводоса … 138
Внимание!
Текст
