нарочно покачивается на каблуках, изображая равнодушие, но постепенно лицо ее оживляется, руки подчеркивают слова выразительными жестами, и вот уже в этой улыбающейся девочке, звонким голосом декламирующей басню, едва можно узнать угрюмую, то и дело огрызающуюся на одноклассниц Жанетту Рошта.
Когда Жанетта возвращалась на свое место, несколько человек захлопали в ладоши. Эржи Шоймоши, усердно кивая, смотрела на нее сияющими глазами. Учительница дважды повторила:
— Очень хорошо, очень славно! Пройдет несколько недель, и ты переведешь нам эту великолепную басню Лафонтена на венгерский язык. — Учительница снова постучала по столу. — Да, так на чем же мы остановились? Кто же такие бояре и кто овчары?
Мари Микеш быстро ответила:
— Раньше, при капиталистическом режиме, боярами назывались богатые румынские помещики, а овчар — это пастух, который охраняет стадо овец…
На перемене весь класс окружил Жанетту. Она стояла, поглядывая то на одну, то на другую девочку, и слушала.
— Ты хорошо декламируешь, — заявила маленькая живая толстушка Аранка Пецели, соседка Жанетты.
— Ты картавишь! — воскликнула белокурая Илонка Шмит, помогавшая учительнице на уроках физики.
— Спиши нам эти стихи, Аннушка, я помещу их в стенгазету! — перекрыл весь шум тонкий, но повелительный голосок Мари Микеш.
А Бири Новак возбужденно шепелявила Жанетте прямо в ухо:
— Ты еще раз прочитаешь их, специально для меня?.. Правда?
В коридоре прозвенел звонок, и девочки побежали в класс, шумно обсуждая вопрос, состоится ли беседа с классным руководителем. Они спорили о том, была ли тетя Марта в школе и как они проведут час, оставшийся до спуска флага: будет «окно» или вместо тети Марты придет другая учительница… А Жанетта пыталась разрешить новую загадку: почему девочки с таким нетерпением ожидают этой «беседы с классным руководителем» и что бы это могло означать — «спуск флага»?
Но тайна эта, как и всякая другая, в конце концов разъяснилась, заставив Жанетту глубоко задуматься. В самый разгар догадок в класс вошла тетя Марта. Ее встретили таким громовым «Вперед!», что она обеими руками зажала уши. И вот уже она, как обычно, мелкими и легкими шажками медленно прохаживается между рядами парт, задает вопросы, рассказывает сама. У одной девочки тетя Марта поправила сбившийся на сторону галстук, у другой пригладила завернувшийся воротничок… У всех глаза были словно прикованы к ней.
— Как жалко, что я сегодня не могла провести у вас урок литературы, но у меня было важное дело в профсоюзной организации. Как вы себя вели? Тете Каталине не в чем на вас жаловаться?
Все горячо запротестовали. Потом с места вскочила Иренка Тот:
— Тетя Марта, а сегодня Аннушка Рошта читала французские стихи!
Она очень хорошо декламирует.
Учительница, улыбаясь, остановилась перед Жанеттой; рука ее невольно потянулась погладить черноволосую головку, но тут же тетя Марта предусмотрительно опустила руку поглубже в карман.
— Я очень рада, Аннушка! Четвертого апреля, на празднике, когда мы будем принимать тебя в пионеры, ты уже прочитаешь нам и венгерские стихи, правда?
Глаза Жанетты гневно сверкнули. Она не вступит в пионеры, вот еще выдумали! Бабушка всегда была против… Как бы огорчилась она, бедненькая, если бы Жанетта так вот, не спросившись, оказалась среди вайанов! «Вайаны в бога не веруют, как и их родители. Они мятежники, всё хотят разрушить», — объясняла бабушка. А уж венгерские пионеры, конечно, не лучше… Хотя, правду сказать, Роза Прюнье была самая лучшая девочка в классе, и папе хотелось, чтобы Жанетта с ней подружилась, только бабушка была против…
Жанетта стояла потупившись, не смея взглянуть на учительницу, и та, подождав немного, двинулась дальше. Тридцать пар глаз неотступно следили за каждым движением тети Марты. Она села на место отсутствовавшей Эстер Вамош и плавным движением поправила тяжелую косу на голове. Хотя Марта Зойом ростом казалась не больше Бири Новак, а в голосе ее совсем не было строгости — не то что у тети Илоны! — ученицы любили и уважали ее. В классе стояла напряженная тишина, все ловили каждое слово тети Марты. Сначала она говорила об успеваемости и поведении всего класса в целом, а потом завязался совсем особый разговор.
— Йолан Шурани читает больше вас всех. Я знаю, что она каждый день меняет книги в библиотеке и лучше всех знает венгерскую и советскую детскую и юношескую литературу. За это она заслуживает похвалы… Но ты ведь не только это читаешь, правда, Шурани? (Девочка опустила голову, ее круглое лицо покраснело.) Во время уроков ты пересказываешь соседкам содержание книг, раздобытых правдами и неправдами, отвлекаешь подруг от дела, направляешь их интересы по ложному пути, да и себе самой вредишь — потому что книги ты выбираешь плохо, не по возрасту. Несмотря на свои способности, ты, Йолан, несерьезно относишься к занятиям, работаешь мало. Нередко случается, что ты перед самым уроком, впопыхах, кое-как, делаешь в классе то, что было задано на дом. А ведь стоит тебе немного постараться, и ты могла бы учиться гораздо лучше, и, значит, поднялась бы общая успеваемость класса и его авторитет. Ты ведь хочешь поступить в университет, собираешься быть учительницей, правда?
— Правда, — тихо ответила девочка.
— Подумай же о том, что ты будешь учить и воспитывать будущее поколение… Твой долг — быть для них примером. Но вот увидишь, в один прекрасный день тебе станет ясно, что ты выполняешь свои обязанности не по принуждению, а по доброй воле, по велению своей совести. Я знаю, это придет к тебе скоро, ты славная девочка, Йоланка!
Учительница снова неторопливо пошла между партами; взгляд ее упал на Жанетту; но девочка упрямо уставилась на развешанные по стене картины, всем своим видом показывая, что она лишь случайная слушательница этой задушевной беседы.
— Я радуюсь, Пецели, что ты всегда в хорошем настроении, — услышала Жанетта совсем близко голос тети Марты, — я сама охотно смеюсь с тобой, когда время и место позволяют, но меня очень огорчает, что ты иногда отвлекаешь своими репликами внимание класса…
Учительница посмотрела на белокурую Илонку Шмит и покачала головой,
