Даниил быстро пожалел, что вызвался вести раба, хотя прекрасно понимал, почему выскочил вперед. Чистое хвастовство, пусть Иоиль не гордится тем, что разговаривал с вожаком. Не раз и не два проклинал себя Даниил за это ребячество, пока тащился вверх со скованным гигантом в поводу. Двое оставшихся с ним бурчали из-за медленного подъема. Грубоватые шутки в адрес пленника вскорости сменились проклятиями — оковы раба громыхали при каждом шаге.
Немного погодя солнце скрылось за горизонтом, темнота наступила почти мгновенно, теперь идти было еще трудней. В конце концов кошмар подошел к концу — в воздухе потянуло запахом жареного мяса, послышались голоса, уже виднелась знакомая прогалина. У входа в пещеру полыхал огромный костер, рядом в круг на жесткой земле расположились обитатели. Мяса осталось не так уж много, и двое спутников Даниила, не теряя времени, набросились на еду. Никто не обращал ни малейшего внимания на раба, ради которого всего несколько часов тому назад рисковали жизнью. Даниил остановился, в руке цепь — что дальше?
Рош помахал полуобглоданной бараньей костью.
— Проследи, чтобы Самсону всего досталось, — проорал вожак. — А завтра пусть начинает работать, как мы все.
Раздался одобрительный хохот, но никто не двинулся с места. Даниил понял — пока он добирался до пещеры, Рош все обдумал. Прозвали Самсоном, Самсоном и останется, какое бы у него прежде ни было имя. И ему, Даниилу, остается только себя благодарить за новое назначение — теперь он сторож Самсона.
Юноша пошел в прохладную глубину пещеры, туда, где хранились мехи из козьих шкур — напился воды сам и принес полную тыквенную флягу рабу. Тому фляги хватило на два больших глотка, так что пришлось ходить туда-сюда три раза. Потом он притащил ему огромный кусок баранины. Чернокожий выхватил мясо из рук и впился зубами с такой жадностью, что юношу чуть не затошнило. Он отломил два огромных куска ячменного хлеба, положил рядом. Сел у костра подальше от остальных — ему самому есть уже не хотелось.
Рош не дал отдыхать слишком долго.
— Чего ты ждешь, — поторопил его вожак. — Сними с него оковы.
— Сегодня? — удивился Даниил.
Сидящие у огня бурно запротестовали.
— Оставь!
— Он все равно ничего не понимает!
— Он быстро разберется и всех нас передушит!
— А ну, заткните глотки, — рассердился Рош. — Какие вы после этого патриоты? У нас в горах рабов нет. Теперь он один из нас, вбейте себе в головы. Удвоим охрану, чтобы вы, жалкие трусы, могли спать спокойно. Но чернокожий проведет эту ночь свободным человеком.
Даниил со вздохом поднялся на ноги. Работа все равно бы ему досталась, он же кузнец. Юноше не впервой разбивать оковы пленников. Двое из тех, кто сейчас сидят у костра, бежали из римских каменоломен. Он пошел в глубь пещеры взять зубило, деревянную колотушку и большой напильник.
После еды раб неподвижно скорчился у огня. Когда Даниил знаком велел ему вытянуть руки, он только тупо посмотрел на юношу. Но в конце концов понял, что от него требуется, сел, положил скованные запястья на большой камень. Пора приниматься за дело, оно — Даниилу ясно — продлится полночи.
Рош улегся на кучу шкур. Остальные повалились, кто где сидел, подложив под головы плащи. Скоро уже все захрапели. Часовой первой стражи, собиравшийся разбудить подкрепление, как только раб будет свободен, уселся рядом наблюдать за работой Даниила. Время от времени он поправлял костер, чтобы юноше хватало света, но никакой другой помощи от него ждать не приходилось.
У Даниила уже ныли плечи. Сколько он ни орудовал напильником, казалось, двойная толщина металла почти не поддается. Вместо этого сдавало терпение. Прошло немало времени, пока удалось пропилить первое кольцо оков. Раб не шевелился. Стражу наскучило следить за работой, он бродил вокруг костра, ковыряя в золе в надежде найти остатки мяса. Чтобы не заснуть, Даниил заговорил, не ожидая ответа. Как он и думал, гигант продолжал молчать.
— Знаю, тебе трудно, — бормотал юноша. — Но и мне такая работа — не шутка. Рош прав про оковы, но если бы ему самому пришлось этим заниматься, спорим, ты бы остался в них до утра. Но если Рош приказал, деваться некуда, ты уж лучше сразу запомни.
Черные глаза блестели в полутьме, как обломки полированного базальта.
— Ты не понимаешь, что произошло, конечно? — продолжал Даниил. — Благодари Роша за то, что не окажешься на галерах. Ты, наверно, и про галеры ничего не знаешь. Но бича уже отведал, сомнений нет. Больше этого не будет. В пещере жить нелегко, но ни бича, ни цепей тут нет. Тебе ничто не угрожает.
Кто знает, понимает ли раб что-нибудь, слышит ли он его? Но Даниил продолжал говорить сам с собой, орудуя напильником в такт собственным словам.
— Рош — отличный предводитель, лучше не бывает. Притворяется, что ему и дела ни до кого нет, но ни о чем не забывает, не упускает ни малейшей детали. У него глаза на затылке. Поэтому ему все удается, и банда наша растет, а остальные распались, и всех переловили поодиночке. Он ничего не боится, совсем ничего. Он смеется над римлянами.
— То и дело приходят новенькие. Настанет день — и нас будет достаточно. Рош только одно спрашивает: ненавидишь римлян, готов сражаться, покуда не останется на нашей земле ни одного проклятого врага, покуда Израиль не станет свободен? Мы только ради этого и живем. И ты так будешь жить. Рош знает, он немногим рискует с тобой. Всякий, кто поносил на руках эти штучки, готов умереть, но только не попасть в них снова. Понимаешь, о чем я толкую, Самсон? Сдается мне, нет. Но скоро я тебе кое-что покажу, и ты уж, верно, поймешь.
От костра остались только изредка вспыхивающие угли, почти вся ночь прошла, пока последнее из четырех металлических колец было, наконец, перепилено. Даниил свистнул часовому, тот испуганно вздрогнул и пошел будить двух других. Теперь все трое стояли, обнажив мечи.
Дело сделано, Даниил отложил зубило и деревянную колотушку. Со звоном, разбудившим половину лагеря, упали оковы. Даниил отступил. Раб все еще стоял на коленях и глядел на свои руки. Даниил подошел ближе, коснулся его плеча. Тяжеловес повернулся, вскочил, навис над юношей. На мгновенье Даниил почувствовал настоящий страх — огромные лапищи медленно поднимаются, массивная грудь вдыхает воздух. Внезапно освобожденный пленник одним броском снова упал на колени и, не дав Даниилу времени опомниться, схватил его ступню гигантскими ручищами, прижался к ней лбом.
Даниил попытался отдернуть ногу.
— Встань! — крикнул он. — Это Рош тебя освободил.
Раб не двинулся, тогда Даниил повернулся и зашагал прочь.
— Хватит уже, — под насмешливыми взглядами часовых юноша тщетно пытался скрыть смущение. — Я готов проспать целую неделю.
Он нашел свой плащ из овечьих шкур и устроился на ночлег вдали от костра. Самсон подполз к нему и притулился к ногам юноши. Рассерженный, Даниил снова поднялся, пошарил в пещере в поисках какой-нибудь старой накидки, нашел одну, укрыл ею обнаженные плечи гиганта. Потом улегся, накрылся с головой своим плащом и тут же заснул. Он даже не успел удивиться, почему все-таки ему не страшно.
Полуденное солнце накалило камни, не прикоснуться, а не то пальцы обожжешь. Воздух над плавильной печью дрожит. Даниил наклоняется проверить рыхлую массу огненно-красной руды, ноздри опаляет дым. Глядит на Самсона, тот полдня без устали раздувает кузнечные меха. Наверное, Самсон, откуда он там родом, сызмальства привык к изнуряющему жару солнца. Но с Даниила на сегодня довольно. Все равно железной болванке надо остыть, а потом он разобьет ее на маленькие кусочки.
Юноша подхватил мех из козьей шкуры, наклонил, теплая вода полилась в горло, по подбородку, по груди. Дальше очередь Самсона. Он чуть ли не месяц в лагере, но по-прежнему никогда сам ничего не возьмет. Даниилу все время приходится следить, не голоден ли он, не хочет ли пить. Глядя, как вода льется на землю, он напоминает себе — гигант это заслужил. В лагере воды стало вдвое больше — теперь из ручья ее таскает Самсон.
Понимает ли он, что свободен? Он редко-редко двинется с места без приказания Даниила. Раздосадованный Рош больше не обращает на него внимания. Предводитель привык, что его приказы выполняются по первому слову, но сколько ни кричи и ни осыпай бранью Самсона, тот и не шевельнется. Непонятно, от тупости или от дерзости. Пришлось вожаку сдаться, и гигант остался на попечении Даниила. День-деньской бродит Самсон за юношей по пятам, а ночью устраивается так близко, что Даниилу ног не вытянуть, не толкнув великана. Словно его приковали к огромному камню, вот и приходится повсюду таскать его за собой.
Нечего говорить, работать стало куда легче. Дров теперь хватает с избытком. С тех пор, как вместо тощего подростка Иоктана меха раздувает Самсон, в горне всегда ровный жар. Другие тоже рады мускулам Самсона. Приходят к Даниилу, словно им надо одолжить вола или топор.
