на Иринку поглядывает: не даст ли чего-нибудь вкусненького?
Девочка отрезает ему кусочек колбасы, потом ещё… Пушок моментально съедает всё это, долго облизывается, крутится у стола, трогает Иринку лапой — добавку просит.
— Хватит тебе, лакомка, — говорит Иринка и моет посуду.
На будильнике шесть часов вечера: «Что-то мама не идёт…» Ни телевизор смотреть, ни книжку читать не хочется. Поиграть бы с Пушком, да уснул котёнок в кресле.
Грустно стали Иринке, так грустно — хоть плачь! Девочка подходит к окну. Из окна улица совсем другая: тихая, загадочная, а там, вдали, звёздочка мерцает. Над самой высокой горой она раньше других загорается. Иринка зовёт её маминой звёздочкой. Говорила мама, что когда маленькой была, смотрела на звёздочку и мечтала дойти до неё. Но днём звёздочку не видно, а ночью идти на гору страшно.
— Так и не дошла? — сочувственно спросила Иринка.
— Дошла.
— Как же ты сумела? Расскажи, мамочка, может и я дойду.
Обняла мама дочку и сказала таинственно:
— Сначала желание надо загадать, самое заветное…
— И что ты загадала?
— Я очень хотела стать медсестрой, лечить больных. Это желание и загадала.
Удивилась Иринка: почему медсестрой? То ли дело стать врачом. У врача трубка красивая и зеркало круглое с дырочкой. Врач в их детском саду, как наденет это зеркало на лоб, так сразу видит, у кого что болит.
Мама тогда не обиделась, а просто сказала, что Иринка подрастёт и всё поймёт сама. До чего любит мама загадки!
Вдруг стукнула дверь. Конечно, это мама пришла: от пальто веет зимним холодком, а глаза радостные, добрые. Прижалась к ней Иринка и сразу веселей стало. А мама раздевается и рассказывает, что Дениска Иванов стал ходить, у Насти Зориной первый зубик показался.
— Мамочка, возьми меня завтра с собой на работу, — попросила Иринка, — мне без тебя так скучно. Я буду тихо-тихо себя вести, только возьми…
В детской поликлинике
И мама решила взять Иринку с собой на работу. А работает мама в детской поликлинике. Сюда идут взрослые с детьми. Одних ребят ведут за ручку, других везут в коляске.
В поликлинике светло, чисто. На стенах и зверята, и цыплята, и доктор Айболит нарисованы. Когда по широкой лестнице вверх поднимешься, золотистых рыбок в аквариуме увидишь. Подплывают они к самому стеклу, раскрывают рот, словно здороваются. Иринка тоже тихонько сказал им: «Здравствуйте!»
Потом они с мамой идут по длинному коридору, где на кожаных диванах сидят мальчики, девочки… А дверей, дверей-то сколько! На одной написано: «Окулист».
— Здесь глаза лечат, — говорит мама.
— «Физи-о-кабинет», — с трудом читает Иринка. — А здесь что делают?
Дверь непонятного кабинета открылась, и оттуда вышел мужчина. Он держал на руках ребёнка, закутанного в большой пуховый платок.
— Здесь греют простуженное горло, больные уши, — сказала мама и распахнула еще одну дверь. — А это наш кабинет!
На приёме
Иринка сидит на стуле у высокого шкафа. В нем стоят тонкие и толстые книжки с разными картинками на обложке. Мама сказала, что книжки эти медицинские. Там всё про больных ребятишек написано. Открыла Иринка такую книжку, да ничего не могла разобрать. Хотела у мамы спросить, но мама надела белый халат, высокую белую шапочку, строго посмотрела на себя в зеркало и стала не просто мамой, а медицинской сестрой Людмилой Ивановной.
«Сейчас будет уколы делать», — решила Иринка и невольно съёжилась. Но в кабинет вошла врач Альбина Алексеевна, приговаривая: «Чуть не опоздала. Надо же, автобуса так долго не было. Так долго». Приветливо кивнула Иринке и, застёгивая халат, сказала маме:
— Можно приём начинать!
И тут девочка увидела воробья. Он сидел на уличной раме, весело поглядывая на Иринку черными блестящими глазами. Потом смело запрыгнул на форточку: маленький, пёстро-серый и, наверное, замёрзший. Но хлопнула дверь, и воробей, испуганно вспорхнув, улетел.
— Ой, мама, смотри, смотри — птица! — радостно крикнула девочка в красном сарафане и закашлялась.
— Вчера температура у Анечки была, — вздохнула женщина, — а сегодня кашель появился.
Альбина Алексеевна взяла из стакана узкую металлическую лопатку, посмотрела у больной горло и укоризненно покачала головой:
— Нехорошее горлышко, красное.
— Снег с подружками ела, — сказала женщина.
— Это у нас сахар был, мне его Света продавала. В магазин мы играли, — призналась Анечка.
— Надо же додуматься, — удивилась Иринка, насмешливо поглядывая на Аню, на её жёлтые банты, словно яркие бабочки на голове. Иринка даже представила, что можно их сачком поймать и в банку большую посадить.
— Людмила Ивановна, выпишем ей направление в физиокабинет на прогревание и финоксиметилпенициллин в таблетках, — сказала Альбина Алексеевна.
Ну и название! Иринка попыталась выговорить его шёпотом:
— Фи-но… Фино-фи-льмо… финик и пепси-кола! — и чуть не рассмеялась вслух.
— Фено-цик-ло… Мотоцикло! — лезет в голову какая-то ерунда. Совсем забыла, как правильно. Бедная мама! Торопится написать такое трудное название. Да ещё незнакомыми буквами, на листочке с печатью. Написала и девчонке этой улыбается.
Анечка пошла домой и у самой двери вдруг показала Иринке язык. А Иринка растерялась и не успела ей тем же ответить. Уже другая женщина ввела в кабинет малыша в клетчатой рубашке. Он глядел на всех исподлобья, хныкал, упирался. А мама всё равно тащила сына так, что его ноги в серых валенках не поднимались, а волоклись по гладкому полу.
— Ну, что ты, Сашенька? — сказала Людмила Ивановна. — Тебя машина в гараже дожидается, а ты идти не хочешь?
У Иринки сразу «ушки
