берестяной короб, а для внучки холщовый мешок. В мешок была вставлена старая квадратная лубяная корзина без ручки. Анисья Кондратьевна ловко завязала мешок широкой тесьмой за углы и вверху, Получилась легкая и удобная котомка.
Бабушка велела Ксюше разыскать два крепких батожка, чтобы опираться на них, когда пойдут через болото.
Утром Анисья Кондратьевна напекла пирогов с морковью, с горохом; наложила их в свой короб, да еще вареной в шкурке картошки, соли в тряпочке, хлеба, кружку, теплую байковую кофту.
— А почему вы не утром в лес пошли? — полюбопытствовала Тайка, внимательно наблюдавшая за этими сборами.
— До Хрустального ключа идти далеко, — ответила бабушка. — К полдён доберемся, силы-то и не останется. А с обеда выйдем, к вечеру на месте будем. Ночуем у костерка, отдохнем, а с утра — за работу… Так оно вернее.
— И вы будете ночевать в лесу? — глаза у Тайки округлились.
— А что? Там, недалеко от Хрустального ключа, есть охотничья избушка. Можно в ней спать, а еще лучше на вольном ветерке, под сосенками.
— А вдруг придет… какой-нибудь зверь?
— Какой там зверь! — махнула рукой Анисья Кондратьевна. — Электровозы всех зверей вокруг распугали. Есть, конечно, в этих местах один зверь, сам рыжеватый, а спина полосатая.
— Тигр? — догадалась Тайка, Ее глаза стали еще круглее.
— Откуда же тигр? И потом тигр — громадина. А тот зверек маленький. Бурундук это! И знаешь почему у него спинка полосатая? Про это в сказке вот как говорится…
И начала бабушка одну из своих несчетных сказок о том, как бурундук дружил с медведем, а потом они поссорились. Медведь хотел бурундука догнать и съесть, да лапа его скользнула по спине бурундука.
И медвежьи когти оставили след на шкурке.
К полудню пришла со станции Матвеевна, сухонькая, сгорбленная старушка.
— И то думала, Кондратьевна, идти ли мне к Хрустальному ключу, — начала она, присаживаясь в кухне на скамью. — Давненько не ходила, вдруг рассыплюсь?
— Не бойсь! Старая телега скрипит, да едет! — усмехнулась бабушка. — Садись, отдыхай. Как жар спадет, так и тронемся.
Ксюша всегда была на редкость спокойной, терпеливой, а тут вечера дождаться не могла.
Анисья Кондратьевна не раз ее оговаривала:
— Не томошись без толку! Посиди. Путь у нас не близкий.
Наконец настал долгожданный час. Бабушка надела на девочку легкую котомку. В карман старенькой материной фуфайки сунула обернутые тряпочкой старые спортивки, коротко объяснив удивленной Ксюше: «Понадобятся!»
Сама, несмотря на теплынь, надела байковую кофту. Клавдия помогла ей приладить берестяной короб с широкими лямками.
Собралась и Матвеевна.
— Присядем, что ли, на дорожку, — сказала Анисья Кондратьевна, и первая села на сундук, в кухне. Сели и остальные.
У Тайки глаза удивленно расширились, потом засмеялись.
— А я думала, вы на дорогу присядете! — захохотала она.
— У тебя все смехи да пересмехи! — притворно ворчливо сказала бабушка. — Ну, пошли, в добрый час…
Все трое взяли в руки большие укладистые корзины, плетенные из тонких корней, батожки и двинулись в путь.
Отойдя от крыльца с десяток шагов, Ксюша обернулась.
Ей улыбалась с крыльца мама, помахала рукой Тайка, крикнул что-то Вася.
Путь на Хрустальный ключ начался.
Перебравшись через переезд на другую сторону полотна, путешественники некоторое время шли по обочине дороги. Потом торная, наезженная дорога повернула влево. Бабушка и ее спутницы пошли по старой, заросшей травой дороге.
Солнце еще стояло довольно высоко и изрядно припекало. В фуфайке, с котомкой за плечами Ксюше было жарковато, но вскоре она втянулась в ходьбу и уже не замечала жары.
— В августе-то сколько дождей пролилось, на болоте вода, поди, высоко стоит, — озабоченно сказала Матвеевна.
— На трех ногах выберемся! — ответила Анисья Кондратьевна.
«Как это на трех ногах?» — подумала Ксюше и тут же догадалась — ведь у каждой из них был с собой посох.
Дорога заметно шла под гору. Постепенно высокие строевые сосны сменились более редкими деревьями, которые росли скорее вширь, чем ввысь. Почва стала влажной, кое-где она мягко пружинила под ногой, в других местах проступала, засасывая обувь.
Наконец бабушка остановилась на сухом бугорке, где росла раскидистая сучковатая сосна.
— А теперь готовься, Ксюша! Как журавли по болоту пойдем, — пошутила Анисья Кондратьевна, присаживаясь на бугорок и переобуваясь. Ксюша тоже сменила ботинки на старенькие спортивки.
Перед ними расстилалось обширное болото. Кое-где на кочках росли кривые березки, кусты тальника.
Когда-то через все болото вели сла́ни — узкие мостки из толстых жердей, уложенных концами на поперечные брусья. Брусья, в свою очередь, опирались на сваи, загнанные глубоко в болотистое дно.
— Эх, и знатные были тут когда-то слани! — говорила бабушка. — Сколько народу тут проходило. Сухой ногой через все болото… А как провели дорогу мимо мраморных карьеров, — она махнула рукой влево, — теперь здесь никто не ходит. Да и что там, за болотом? Лес да лес. Не всякий пойдет по ягоды в такую даль.
Заброшенные из-за ненадобности слани действительно обветшали. Брусья и жерди осели и постепенно ушли в воду. В сухое лето они еще были видны. Но в этот год болотистая ложбина с избытком насытилась влагой.
— Тут не глубоко! — ободрила Ксюшу бабушка. — Ты только иди осторожней, ногой пробуй сначала, потом ступай. И на палку сильней опирайся.
Анисья Кондратьевна зорко взглянула вперед и, нацелившись на густую заросль ивняка, махнула в ту сторону батогом.
— Вон там наша первая остановка. Ну, благословясь, пошли.
Пониже бугорка, среди мокрой травы виднелся брус и положенные на него концом позеленевшие от сырости жерди. Бабушка первой ступила на слани и, крепко опираясь на посох, двинулась вперед. За ней Ксюша и позади всех, вздыхая и охая, — Матвеевна.
Вначале слани выступали над гладью воды. В некоторых местах они были подтесаны сверху, нога ступала по ним увереннее, тверже. На других участках поднявшаяся из-за дождей вода залила слани. Бабушка шла тут медленнее, меряя вначале глубину батогом.
Не скоро добрались до густой поросли ивняка на небольшом островке среди болота.
Присели. Но бабушка не дала рассиживаться долго.
— Айда сразу. Этот переход еще не самый трудный. Вот следующий — потяжельше.
И снова все идут, где по скользким жердям, а где, не видя их, нащупывая то ногой, то батогом.
В одном месте Матвеевна ступила мимо, испуганно охнула, замочила подол юбки.
— Вы идите вперед, — сойдя на край бруса, уступила ей дорогу Ксюша. — Может, я когда могу помочь.
Анисья Кондратьевна, не оборачиваясь, усмехнулась. «Вот как, значит, внученька! — мысленно обратилась она к Ксюше. — Не пугливая! Еще старухе помогать собралась…»
Почва заметно
