— Последний раз вы собираете здесь шишки, — под конец еще раз напомнил Мейнхард и добавил, что теперь они находятся в состоянии войны с обоими мальчиками Кеза, и пусть те в дальнейшем лучше не попадаются им в руки. А Красномурашу и его шайке Мейнхард велел кое-что передать. При воспоминании об этом у малышей Кеза покраснели лица, но повторить слова Мейнхарда они так и не смогли.
Во-вторых, Волчья Лапа ходил к госпоже Кеза.
Волчья Лапа сказал, что теперь картина ему ясна, а по дороге он поговорил и с самими малышами, и каждый может сейчас проделать то же самое, и что он уверен в правдивости их слов. Волчья Лапа посоветовал госпоже Кеза обратиться к самому констеблю, но она сказала, что лучше будет голодать или работать, пока руки не отвалятся, но она не пойдет унижаться перед этим хамом в мундире. И это, конечно, правильно, одобрил Волчья Лапа. Затем он сообщил госпоже Кеза, что мальчишки с улицы Лаане на ее стороне и что они объявили сыновьям констебля войну. Услышав это, госпожа Кеза улыбнулась, но затем, прослезившись, сказала, что мальчики ее очень обрадовали и что она всем им очень благодарна, но она не сторонница войн и поэтому ей достаточно уже того, чтобы мальчики только мысленно поддерживали ее, но оставались в мире с сыновьями констебля.
Если не считать последнего пункта, сообщение Волчьей Лапы сильно запало в душу Красным муравьям, а слова госпожи Кеза — не считая последнего пункта — вызвали у них настоящую гордость. Они не стали говорить об этом, но это было видно по их деловитости. И ведь так бывает в каждую войну, что благородство цели и благодарность и сочувствие тех, кого приходится защищать, придают воинам силу и отвагу, с которыми можно творить чудеса.
К послеобеденному часу в крепости были устроены два больших тайника и три поменьше, доступ к потайному подземному ходу был находчиво упрощен, а сам ход старательно замаскирован. В тайниках хранился следующий боезапас:
1. Один трехкилограммовый пакет с золой — зольная бомба.
2. Четыре двухкилограммовых зольных бомбы.
3. Девять однокилограммовых зольных бомб.
4. Тринадцать полукилограммовых зольных гранат.
5. Шесть полных картофельных мешков крепких еловых шишек для метания вручную.
6. Полтора картофельных мешка сосновых шишек для стрельбы из рогаток.
7. Восемь горстей мелких камешков для стрельбы из рогаток.
8. Три абсолютно исправных рогатки.
9. Две пары резинок для рогаток (с кожаными пращами).
10. Одна запасная резинка для рогатки.
11. Одно гороховое ружье.
12. Одно запасное древко для знамени — на случай, если в ходе сражения со знаменем что-либо случится.
13. Одна манерка из-под килек с питьевой водой (спрятанная отдельно и хорошо замаскированная) — на случай, если в ходе сражения одолеет жажда.
14. Четырнадцать приличных кусков дерна, сложенных в отдельную кучу, для применения в особом случае.
Из этого подробного перечисления можно заключить, что теперь крепость была вооружена до зубов и должна была выстоять в самом кровопролитном бою. Затем атаман Красномураш, еще раз все проверив, отдал приказ запастись дополнительно двумя корзинами шишек и поднять над крепостью знамя.
— У меня, кажется, есть идея получше, — сказал Волчья Лапа. Он вообще в течение всего дня был задумчивее обычного. — Ребята, — застенчиво начал он, — как бы там ни было, мы правильно сделали, что объявили войну сыновьям констебля. Но… когда я был у госпожи Кеза — она такая маленькая и худенькая, вы ее видели, и руки у нее от стирки совсем… ну, это вы тоже видели… Тогда я подумал: что было бы, если бы и мы отправились в сад господина Маази… и я высчитал — восемьдесят три с половиной, деленное на шесть — получается четырнадцать часов, а вшестером это не так уж много…
Красные муравьи молчали. Волчья Лапа тоже уставился в землю и замолчал.
— Ха! — засмеялся вдруг Рогатка. — Вот это да! Хорошенькое дело — пять мальчишек разом в саду господина Маази! Да он сразу спустит на нас собаку!
— Во всяком случае, — сказал Раймонд, — я работы не боюсь, только ведь господин Маази нас к саду и близко не подпустит.
— А если с нами будет госпожа Кеза? — возразил Волчья Лапа.
Тут, конечно, было о чем подумать.
— Если госпожа Кеза пойдет вместе с нами, тогда господин Маази нас пустит, честное слово, — рассудил наконец Луи. — Только у меня есть идея получше. По-моему, это очень мило со стороны господина Маази, что он согласился, чтобы госпожа Кеза отработала долг у него в саду. И госпожа Кеза с этим согласна, она сама сказала об этом Волчьей Лапе. Ведь так?
— Ну и что дальше?
— Конечно, мы пойдем работать вместе с госпожой Кеза, — продолжал Луи. — Но почему мы должны работать на нее? Пусть она работает сама за себя! В саду господина Маази мы можем недурно заработать себе на карманные расходы.
— Лучше помолчи, Луи! — с презрением сказал Волчья Лапа.
— Действительно!
— А что в этом плохого? — горячился Луи. — У тебя самого нет ни сента в кармане. До сих пор должен мне за мороженое.
— Тебе все должны, — заметил Раймонд вполголоса.
— И должны! — вспыхнул Луи. — Но вы не видите, где можно зашибить лишний сент!
— Флаг мы с собой не возьмем, — прекратил перебранку атаман. — Это мирный поход.
— Я буду работать в саду отдельно от вас.
— Тогда ты с нами в сад не пойдешь, — сказал Красномураш.
— Но ведь я вхожу в ватагу.
— Больше не будешь входить.
— Ты не имеешь права! Другие строили крепость не больше меня.
— У атамана свои права! — веско заявил Красномураш. — И если желтый галстук мешает тебе быть с нами, можешь хоть сейчас отправляться к «Молодым орлятам» и там и остаться.
Это было сказано ядовито, и Луи строптиво умолк.
Примерно в половине седьмого Красные муравьи остановились у ворот доходного дома госпожи Сикк. Полного единодушия они не достигли, но никто не подавал виду, что это так. Ждать им пришлось недолго. Вскоре из дому вышла госпожа Кеза. Увидев в воротах мальчиков, она немного удивилась, но кивнула Волчьей Лапе как старому знакомому и, как всегда, сказала всем несколько шутливых слов. Она действительно была худенькой и слабой, еще совсем молодой и красивой женщиной, но Рогатка уже обращал на такие детали внимание — она могла быть чуть румянее. Во всяком случае, улыбка госпожи Кеза и ее девичья хрупкость и живость подействовали смягчающе на беспокойное настроение Красных муравьев. Они последовали за госпожой Кеза, что, как было заметно, снова изумило ее.
— Госпожа Кеза! — Атаман Красномураш вспотел от напряжения, но объяснение происходящего входило в его обязанности. — Наша ватага пойдет с вами работать в саду господина Маази.
— Вот здорово! — улыбнулась госпожа Кеза.
— Восемьдесят три с половиной разделить на шесть — получится около четырнадцати часов, — воспользовавшись убедительной аргументацией Волчьей Лапы, обосновал намерения ватаги Красномураш. — Это три с половиной вечера — не так уж много.
Только теперь до госпожи Кеза стал доходить смысл сказанного. Она на мгновение остановилась, посмотрела на Красных муравьев, и глаза ее подозрительно заблестели. Пока она вытирала глаза, все шли молча, не глядя друг на друга. Но когда госпожа Кеза снова улыбнулась мальчишкам и стала искать слова, Красномураш сказал очень серьезно:
— Госпожа Кеза, не стоит нас переубеждать, потому что мы так уж решили.
От этого содержательного заявления всем стало легче, и они всю дорогу говорили о вещах посторонних.
Господин Маази стоял в воротах своего двора и, увидав госпожу Кеза, сразу же попятился. На голове у него почему-то красовался котелок и, приветствуя госпожу Кеза, он приподнял его весьма почтительно. Он даже умел улыбаться, этот господин, и улыбка очень шла к его представительному носу и бородке.
— Вы очень точная и обязательная женщина! — сказал господин Маази.
Но тут он заметил Красных муравьев, которые стояли группой у ворот, и улыбка исчезла с его лица.
— Что понадобилось этой банде мальчишек во дворе господина Маази? — спросил он и трагически возвел руки. — Разве господин Маази недостаточно ясно сказал — ни один воришка-мальчишка не ступит на двор господина Маази? И разве нет на воротах таблички, что здесь бегает по двору злая собака и всех кусает. Понту! Понту-Понту!
Такая табличка действительно висела на воротах, и когда-то был здесь пес Понту. Но после того как Понту приказал долго жить, а это случилось уже несколько лет назад, господин Маази новой собаки не завел. Как говорили, от жадности.
— Чего они еще ждут и не уходят? — Господин Маази в волнении ударял рукой об руку. Рогатка успел уже собраться с духом — он был смелее других — и вышел вперед.
— Господин Маази, — сказал он так кротко, как умел, — мы пятеро находимся в услужении у госпожи Кеза.
