Во всяком случае, вечером двадцать девятого марта он чувствует такую слабость, что едва хватает сил подняться с кровати, добрести до зеркала в коридоре и подсунуть карточку под раму зеркала после того, как мама и папа приготовили обед, поели, побеседовали с ним и посетовали, что опять приходится оставлять его одного. Потом ушли, но тут же вернулись, чтобы проверить, как он там без них, и он сказал им, чтобы не беспокоились, и лег спать. Тут-то его и одолела такая слабость, что лучше бы вовсе не подниматься: воры не явятся. Однако Самюэль Элиас берет себя в руки, проходит к зеркалу и прилаживает там карточку.
Ну вот, теперь порядок. Он перечитывает то, что написал, и собственная выдумка ему очень нравится. Настолько, что он даже желал бы, чтобы это было правдой!
Он по-прежнему желает этого, когда, лежа в постели и прислушиваясь к тишине, внезапно слышит, как перед домом останавливается машина. Вдруг на этой машине приехал вор… Хорошо, что Самюэль Элиас догадался приладить в коридоре свою карточку!
Однако никакие воры не являются в тот вечер. Только мама и папа читают карточку на зеркале, и наутро Самюэлю Элиасу приходится отвечать на трудные вопросы. Мама и папа допытываются, что это за три брата.
Викторина начинается за завтраком, когда Самюэль Элиас безмятежно уписывает бутерброд с медом, поглядывая в окно, за которым резвятся мартовские ветры. Мысли его предельно далеки от грабежей и прочих бурных приключений, когда папа вдруг поднимает глаза от яичной рюмки и говорит:
— Разве у нас есть шпинат в холодильнике?
— Нет, — успокаивает его Самюэль Элиас. — Откуда ему взяться?
— Вот именно, откуда, — говорит папа, выскребая белок из скорлупы.
Папа страсть как любит яйца!
Некоторое время все опять, как обычно, потом папа вдруг снова задает вопрос:
— А кто они такие, собственно, этот Бьёрн… и Ульф… и Стен?
Тут Самюэль Элиас догадывается, что его родители прочли карточку.
— A-а!.. — говорит он. — Так ведь эта карточка не тебе! Она…
Еще секунда, и он проговорился бы! Но папе нельзя знать, кому предназначалась карточка! Он так переживает из-за всего на свете! Разве сможет он спокойно трудиться вечерами, если узнает, каких гостей Самюэль Элиас ждет, проводив папу на работу. Нет, об этом ни слова! К тому же вовсе не известно, придут ли воры на самом деле! Может быть, он все это только вообразил себе! И Самюэль Элиас ограничивается тем, что журит своего папу.
— А ты не читай чужие карточки! — сурово произносит он.
В эту минуту на кухню входит в пестром халатике его мама, розовая и взлохмаченная.
— Это вы про ту карточку? — сонно произносит она.
— Она и не тебе писана! — предупреждает Самюэль Элиас.
Однако мама, сев за стол и принимаясь за яйцо, тоже начинает допытываться:
— А кому же?
Самюэль Элиас молчит как рыба. Папа откладывает ложечку и тревожно глядит на него.
— Это так, ворам одним, — со вздохом сдается Самюэль Элиас.
Ну, вот, как он и думал! Папа сразу превращается в комок нервов!
— Какие еще воры? — восклицает он так громко, что Самюэль Элиас чуть не роняет бутерброд.
— Ты только не волнуйся! — пытается он успокоить себя и своего папу, — Они еще не приходили. Но ведь они могут прийти!
Поздно. Папа уже сам не свой, он взлетает со стула, будто вертолет, и мечется между столом и плитой. Берет еще яйцо, но вместо того, чтобы есть, кладет его обратно, берет кофейник, наливает кофе в чашку, подносит ее ко рту, но вместо того чтобы пить, ставит чашку на блюдце и говорит:
— Вот что, Самюэль Элиас! Ты слишком мал, чтобы оставаться вечером дома одному! Мы уже говорили об этом раньше, скоро год, как это длится, и мы видим, что из этого получается! С тех самых пор, как мы сюда переехали, ты у нас вечерами без присмотра. Опыт явно не удался, что ни день, то не лучше, а только хуже! Мое мнение такое: пора нам всем согласиться, что ты еще слишком мал, чтобы в одиночку справляться со своими заботами!
Самюэль Элиас сидит как пришибленный.
— И если ты чего-то боишься, — подхватывает мама, — так и скажи! И ты должен говорить, если чего-то не понимаешь или не умеешь сделать! Если все люди будут стараться, как ты, со всем справляться в одиночку, никакого толку не будет! А еще ты должен научиться стоять за себя! Пора научиться говорить «нет»!
— Да, — соглашается Самюэль Элиас, уткнувшись носом в яичную рюмку.
— Учись говорить «нет»! Слышишь, Самюэль Элиас! — бушует мама. — Можешь ты сказать «нет»?
— Да, — повторяет он.
Знать бы, что из-за этой карточки будет столько шума, — никогда не стал бы писать! Так хочется, чтобы распрей вовсе никогда не было! Но, к сожалению, иногда без них не обходится.
Папа стоит у плиты такой же белый, как яйцо, которое он держит в руке.
— Ну, что ты так переживаешь! — говорит Самюэль Элиас своему папе. — Ведь не ты же остаешься один дома по вечерам!
— Не я, — соглашается папа. — Но лучше это был бы я, чем ты!
— Ты! — фыркает Самюэль Элиас. — Да ты бы никогда не решился!
Он понимает, что сказал дерзость, но ведь папа даже средь бела дня не любит оставаться один дома! После школы Самюэлю Элиасу то и дело приходится садиться играть с ним в шашки или придумывать еще какую-нибудь забаву, чтобы развеселить его. Иначе папа будет расстраиваться, а он на все способен!
— Послушай! — внезапно восклицает папа. — Что мне пришло в голову!
— Ну что? — стонет Самюэль Элиас.
— Как его звать, этого твоего друга?
Самюэль Элиас тщательно обдумывает вопрос, но видит только один ответ.
— Ты про Магнуса? — вздыхает он.
— Ну да! — горячо подхватывает папа. — Давай спросим, нельзя ли тебе некоторое время ночевать у Магнуса?
Самюэль Элиас удивленно смотрит на папу. И что это ему взбрело на ум? Разве можно ночевать у человека, который чуть что выходит из себя?
— Только пока в театре не найдут другого осветителя! — уговаривает его папа. — Потому что я сегодня же подам заявление об уходе!
Так для Самюэля Элиаса начинаются ночевки у Магнуса Пильбума и его мамы. Вечером после обеда он встает из-за стола, забирает свой портфель и зубную щетку и целует маму, уходя из дома на ночь. Это он-то, который еще никогда не ночевал в гостях! Самюэль Элиас складывает губы трубочкой и целует мамины губы, чуточку облупленные с краю. Он старается не задеть это место. Ему и приятно, и неприятно прощаться с мамой до завтра.
Затем он идет через двор в сопровождении своего трусишки папы. Иногда папа даже делает вид, будто он взаправду зайчишка-трусишка. Но об этом Самюэль Элиас не должен говорить никому, даже маме! Его пана боится всего на свете, кроме перепалки! Говорит, что перепалка его только взбадривает. Надо же!
— Сегодня мы с твоей мамой здорово поцапались! — сообщает он счастливым голосом Самюэлю Элиасу, когда они идут через двор.
— Повезло тебе! — Самюэль Элиас старается порадоваться за папу. — А о чем же вы поцапались?
— О том, что очень уж часто цапаемся.
Однако они уже дошли до квартиры Магнуса и надо звонить в дверь.
— Как славно, что у нас будет маленький ночной гость! — говорит мама Магнуса и ставит в комнате Магнуса раскладушку после того, как папа торжественно передал ей Самюэля Элиаса.
Раскладушка предназначена для Самюэля Элиаса. Магнус спит на своей кровати; их разделяет тумбочка.
Поначалу Самюэлю Элиасу как-то непривычно на этой раскладушке. Тем более, что Магнус без конца включает и выключает свой ночник.
— Слышь! — говорит в темноте Магнус, выключив, включив и снова выключив свою лампу. — А почему ты должен спать у меня? Почему не можешь спать у себя дома?
Самюэль Элиас долго молчит, лежа на раскладушке, наконец признается:
— Потому что я про воров думаю, понял?
— Воры — это да! — соглашается Магнус в виде исключения. — Тьфу на них!
Мама не разрешает ему ругаться, поэтому он всегда вместо брани говорит «тьфу».
— Тьфу на всех этих воров! — говорит Магнус. — И тьфу на всех убийц!
Они лежат в темноте, слушая, как тикает будильник, и думают про убийц. В гостиной шелестит газета и прокашливается мама Магнуса.
— Хорошо, что ты лежишь ближе к дверям! — шепчет Магнус.
— Почему хорошо?
— Потому что, если ночью придут убийцы, они сперва начнут с тебя! А я тем временем постараюсь улизнуть!
Самюэль Элиас ворочается на раскладушке и смотрит на луну за окном. Кажется, какой-то паук заткал ее паутиной, но тут Самюэль Элиас видит, что это вовсе не паутина, а просто дерево растопырило свои ветки. Когда Магнус начинает посапывать по ту сторону тумбочки, Самюэль Элиас тихонько встает с раскладушки и проходит в гостиную к его маме.
