Джеймс Крюс - Маяк на Омаровых рифах

— Пожалуй, Ванна-дер-Бак поступил справедливо. Удивительно, водяной, что ты поведал такую правильную историю! Только одно мне не нравится: почему полицейский колотит детишек?

— Колотушки — дело житейское, — отвечал водяной, не сводя глаз с далекой лодки.

— Ничего не житейское! — энергично тряхнул головой Иоганн. — Кто распускает руки, тот никудышный учитель. Скверное это дело!

— Возможно, — рассеянно кивнул водяной. Он слушал вполуха: расстояние между маяком и лодкой медленно, но верно сокращалось. Эту лодочку он твердо решил опрокинуть.

Иоганн тоже то и дело поглядывал на лодку. Когда водяной начинал свой рассказ, она была величиной с горошину, потом увеличилась до размеров вишни; вот уже хорошо видно и лодку, и две фигурки. Иоганн размышлял: «Еще час-другой — и они будут здесь! Отвлечь бы водяного еще чуть-чуть — и тетушка спасена!»

Но шанс на спасение был, к сожалению, невелик: Морешлёп вертелся как на иголках. Не расскажет ли водяной еще какую-нибудь историю, спросил Иоганн. К примеру, про остров Гельголанд?

Но водяной замотал головой.

— Сперва надо лодку перевернуть! — решительно заявил он. — Вот сделаю дело, вернусь — и будет тебе история.

— Ну тогда хоть послушай песенку! — в отчаянье взмолился Иоганн.

— А какую?

— Хочешь про разбойника? Хочешь про рыбий карнавал? Выбирай, какая понравится!

Водяной подумал-подумал и пробурчал:

— Мне и ту, и другую охота послушать. Только вот лодка…

— Да подождет твоя лодка! — с жаром перебил его Иоганн. И, вынув изо рта трубку, запел песенку…

Водяной рассмеялся:

— Славная песенка. Только слушателя водят за нос!

— Вот и хорошо, — отозвался старик.

— А песня про карнавал, она и правда про карнавал? — решил на всякий случай уточнить водяной.

— Ну конечно! — поспешно вскричал Иоганн. Старика беспокоили кровожадные взгляды, которые Морешлёп бросал на далекую лодку. Он откашлялся, словно певец на сцене, и, чтоб еще чуть-чуть потянуть время, запел песенку…

Выслушав песенку, водяной оживился:

— Я, кажется, знаю одну такую акулу, которая на тромбоне играет! Или это все выдумки?

— Выдумки или нет — главное, чтобы песенка пелась! — дипломатично заметил смотритель.

Пока они вели свои разговоры, к маяку подлетела чайка. Села на решетку балкончика и прокричала:

— Привет, Морешлёп!

— Привет, Александра! — пробурчал водяной.

Александра, только что побывавшая в лодке, разинула было клюв для доклада о самочувствии тетушки, как вдруг заметила, что смотритель делает за спиной водяного какие-то знаки и прижимает палец к губам. Он изображал перевернутую лодку и показывал на водяного.

Александра, птица понятливая, мигом смекнула, в чем дело. И тут же придумала, как помешать беде. Перегнувшись через решетку, она вытаращила глаза и крикнула:

— Вот это да!

— Что такое? — с любопытством спросил Морешлёп. — Что там?

— Вот так омар! — верещала чайка. — Вот так громадина! Он вползает в подвал! Вот он уже заполз!

— А сколько он весит? — облизнулся Морешлёп.

— Килограммов пятнадцать, не меньше! — крикнула Александра.

— Пятнадцать… — застонал Морешлёп. — Такого большого я никогда еще не встречал! Уступишь мне его, старина, если я его поймаю?

— Так и быть, — кивнул Иоганн. — В виде исключения!

— Пятнадцать кило! — восхищенно повторял водяной. — У меня уже слюнки текут!

Морешлёп грузно перевалился через решетку и во всю прыть зашлепал по приставной лестнице вниз. Иоганн спустился за ним: он понял, что чайка подстроила западню. И точно! Проковыляв в подвал, Морешлёп никакого омара не обнаружил. Пошарил слева, пошарил справа — омара не видно. Только тяжелая железная дверь вдруг бац — и захлопнулась; в замке лязгнул ключ.

— Эй, вы зачем меня заперли? — завопил водяной.

— Иначе никак! — крикнул из-за двери смотритель. — Старушка в лодке — мой друг. Не могу допустить, чтоб ты ее утопил.

— Если она твой друг, — захныкал Морешлёп, — то я не буду. Клянусь! Выпустите меня!

— Клянись не клянись, — крикнула Александра, — но пока лодка не приплывет, сидеть тебе под замком!

И тут вдруг Морешлёп смутился.

— А может, и правильно вы меня заперли, — пробурчал он. — На воле я бы не удержался — точно перевернул бы лодчонку! Такой уж у меня характер. Но войдите же и в мое положение: как я буду сидеть тут один-одинешенек в темноте? Хоть расскажите что-нибудь интересненькое…

— Это всегда пожалуйста! — крикнул смотритель. — Подожди-ка минутку!

И смотритель полез наверх за своим табуретом. Глянув с балкона на юг, он заметил черную тучу, которую ветром гнало прямехонько к лодке. Смотритель встревожился: вот-вот хлынет дождь!

— Если лодка попадет под ливень, — пробормотал Иоганн, — тетушка простынет и разболеется!

Сердито ворча, он взял под мышку свой табурет и спустился вниз — рассказывать обещанную историю. Морешлёп уже весь извертелся в подвале от нетерпения.

— Может, про трех китайских бургомистров? — спросил Иоганн.

— Наизусть знаю! — гулко раздалось из подвала.

— А я — нет! — заметила Александра.

— Ну, тебе я потом расскажу! — ответил смотритель.

Морешлёп задумался: что бы такое послушать? И тут его осенило. Хорошо бы сейчас про волшебников!

— Про одного волшебника я могу рассказать, — отозвался Иоганн. — Слыхал ли ты о волшебнике по имени Хинц Розенхольц?

— Слыхом не слыхивал! — в волнении заорал Морешлёп. И громко хлопнул себя по пузу от удовольствия. Послушать новенькую историю — что может быть приятней! И смотритель, то и дело косясь на тучу, повел рассказ…

Что на свете есть волшебники, ни для кого не секрет. Много разных историй служат тому доказательством. Но что среди колдунов и магов встречаются иной раз добрейшие люди, знают немногие. Вот почему мне и подумалось, что надо бы рассказать об одном волшебнике, который некогда жил у нас на острове. Звали волшебника Хинц Розенхольц, и была у него на Тюленьей улочке, прямо на взморье, лавка со всякими пустяками. Если бы Хинц захотел, он бы стал богачом и жил в роскошном дворце. Но богатство его не манило. Хинц любил свою лавочку и скромный домик у моря, где он жил один-одинешенек, с черным котом Цап-царапом.