На пороге появляется четверка «Милки Стар», и толпа хлынула к ним. Ребята хохочут, болтают с поклонниками, а самый младший участник группы, Дейви, вдруг пристально посмотрел на маму. Ее заметили и другие, один даже рассмеялся. Я сжала кулаки. Но Дейви по-прежнему серьезен. Он подошел прямо к нам и нежно дотронулся до маминой руки:
— С вами все в порядке?
Мама едва на него взглянула. Она не отрываясь смотрела в темноту, туда, где давным-давно скрылась машина.
Дейви перевел взгляд на меня:
— Она с вами?
— Да, это моя мама, — резко ответила я.
— Что с ней?
— Она сильно расстроилась, — ответила я. — Все в порядке. Я… я отвезу ее домой.
— Хотите, я вызову вам такси?
— Нет-нет.
Такси нам точно не надо. Мы взяли такси от железнодорожной станции до Лестер-сквер и заплатили кучу денег. У мамы теперь всего пара фунтов в кошельке.
— Спасибо большое, мы справимся.
— Хорошо, берегите себя, — ответил Дейви и дотронулся до моей руки. Он вернулся к своим, и все они уселись в черный длинный лимузин.
— Ого! Вот это да! С тобой разговаривал Дейви!
Девушка рядом со мной чуть не прыгает от счастья.
— Какой же он хорошенький! Я больше всех его люблю, — подхватила ее подруга.
— Он к тебе прикоснулся! И к твоей маме тоже!
Мама посмотрела на них непонимающим взглядом. Она уже перестала кричать, но до сих пор одними губами шепчет «Дэнни».
— Ну же, мам, — я обняла ее. — Пойдем.
Она послушно сделала шаг. Я не имею представления, куда нам идти. Мы перешли большую площадь сквозь толпы народу. Вечер выходного дня, все кричат, толкаются, смеются. А мы идем как два зомби.
— Мама, ты знаешь, как нам добраться до вокзала?
Мама равнодушно огляделась.
— Нет, — ответила она, дрожа от холода. — Я и не думала… Я думала, все будет по-другому. Я была уверена, что сегодня мы домой не поедем. Я-то думала… Я рассчитывала, что мы уедем вместе с Дэнни. Я не собиралась кидаться ему на шею. Конечно, у него давно своя семья. Но ведь мы ждали целых одиннадцать лет. И я надеялась, что, увидев нас, он все сразу поймет. Но Доля, он на нас даже не взглянул! Неужели он меня не слышал? Я так кричала ему, так кричала!
Она снова сорвалась в крик.
— Смотрите, пьянчужка с маленькой девочкой! Позорище! — сказал кто-то совсем рядом.
Да как они смеют говорить такое! Сейчас я им дам! Моя мама в жизни не напивалась! Пара бокалов шампанского на Рождество — это все, что она может себе позволить. Но сейчас мама и правда ведет себя как пьяная: кричит, размахивает руками, и видок у нее еще тот: тушь растеклась, прическа растрепалась.
Я решила про себя, что как только мы сядем в поезд, ей станет лучше, и сама же испугалась: мне кажется, будто мама сжалась до маленького ребенка, а взрослая теперь я и мне надо о ней заботиться.
Мы все идем и идем, но куда — непонятно. Впереди толпа веселых дам среднего возраста, взявшись за руки, они распевают «Мы вас раскачаем!». Я подошла к той, что на вид самая добрая:
— Простите, не подскажете, далеко ли отсюда до вокзала?
— Прости, дорогая, но я сама издалека. Мы приехали на концерт на автобусе. Может быть, и вы домой на автобусе поедете?
— Нет, у нас билеты на поезд.
Кажется, я сейчас заплачу.
— Вокзал как раз по этой улице, дорогуша, — вмешался проходивший мимо мужчина. — Иди прямо, никуда не сворачивай — и не промахнешься!
Я ему не поверила, но все равно потащила маму туда, куда он мне показал, — и правда, мы скоро вышли к вокзалу. Это железнодорожный вокзал, но не тот, который нужен. Старый, с красивой башней на площади у входа. Но мама ни на что не обратила внимания, и мы вошли внутрь. У меня только одна безумная надежда: что этот вокзал каким-то чудом возьмет и превратится в наш. Но здесь все по-другому. Я посмотрела на табло с отправлениями поездов: ни одного знакомого названия.
Я подошла к человеку в форме:
— Скажите, как мне узнать, откуда отправляется поезд на Манчестер?
Он посмотрел на меня как на ненормальную:
— Отсюда нельзя попасть в Манчестер! Вам нужен Юстонский вокзал.
— А где это?
— На другой станции метро.
И он показал мне, куда идти. Мы спустились по лестнице, прошли по туннелю к автоматам, но дальше пройти не смогли. Я расстегнула мамину сумку, достала наши билеты, но автомат все равно не реагировал. К нам подошел человек в форме и проверил билеты:
— Это не те. Они на поезд от Манчестера до Лондона и обратно. Купите билеты на метро.
Все это он сказал нам громким голосом, как будто мы совсем тупые.
Я вытащила мамины два фунта, но для двоих этого оказалось мало.
— Можно мы потом вышлем вам деньги, когда вернемся? — попросила я, но меня никто не стал слушать.
И я увела маму от билетных касс. В отчаянии я подошла к девушкам, которые спускались по лестнице. Они чуть старше меня, весело болтают, смеются.
— Простите, пожалуйста, мне нужно добраться до станции Юстон. Нет ли у вас мелочи? — спросила я.
Но они не обратили на меня внимания и прошли мимо, как будто не услышали.
Зато меня услышала мама. Она вздрогнула так, будто ей дали пощечину:
— Доля! Прекрати немедленно! Ты не попрошайка!
— У нас нет выхода. Нам надо доехать до вокзала, — ответила я и обратилась к другой паре: — Пожалуйста, простите за беспокойство…
И я снова повторила свою речь, но на их лицах — отвращение. Не ко мне. К маме.
— Как вам не стыдно заставлять ребенка попрошайничать?
— Как ужасно она выглядит! Сразу видно — наркоманка. Она не заслуживает права быть матерью при таком обращении с ребенком. Надо у нее девочку забрать!
Я сжала мамину руку:
— Вы все не так поняли. Нам просто не хватает на метро. У нас поезд отходит с Юстонского вокзала.
Подошел человек в форме. Он злой, и все вокруг тоже злые. Мы с мамой убежали от них вверх по лестнице на большую широкую улицу. Остановились, отдышались и всхлипываем от слез.
— Мама!
Я обняла ее.
— Все в порядке, все хорошо, — ответила мама и тоже крепко меня обняла. — Чтобы я позволила тебя забрать у меня…
Это снова моя мама, и я крепко к ней прижимаюсь:
— Что теперь?
— Пойдем пешком, ничего не поделаешь.
Она посмотрела на нашу обувь. Я-то в кроссовках, а вот она надела сегодня свои лучшие белые туфли на высоком каблуке, и на обеих щиколотках у нее уже появились красные заплатки. Она одолела еще два перекрестка, а потом не выдержала и разулась. На нейлоновых следочках уже дырки на больших пальцах. И когда наконец, спустя очень-очень долгое время, мы дошли до Юстонского вокзала, следочки порваны в клочья. Мама хромает, но не жалуется.
— Слава богу! — воскликнула она, заходя в здание вокзала.
Здесь мне все уже знакомо, но все равно ощущения странные. Народу почти никого, только компания парней, что-то бормочет себе под нос пьяный старик, а на холодной привокзальной площади, не обращая ни на кого внимания, сидят парень и девушка.
— Интересно, — говорит мама. — А где все?
Я посмотрела на табло отправлений. Там ничего, совершенно ничего не отправляется до пяти сорока пяти утра.
— Мама, сегодня поездов не будет.
— Доля, что за глупости, будут, конечно, — ответила мама и посмотрела на вокзальные часы. — Ох. Ты права. Мы опоздали. — Она вздохнула. — Мы опоздали на все на свете.
Я испугалась, что мама снова заплачет или закричит. Я беру ее за руку. Она вся дрожит.
— Что же я за мать такая? — пробормотала она.
— Ты самая чудесная в мире мама, лучше всех! — горячо уверила ее я.
Смотрю по сторонам, но не вижу, где можно прикорнуть. В конце концов мы уселись на жесткие скамейки возле закрытого киоска с журналами о звездах.
— Не будем же мы здесь ночевать, — сказала мама.
Однако выхода у нас нет, так что придется. В гостиницу мы пойти не можем: нет денег, и даже кредитки ни одной, потому что мама, не в силах справиться с соблазном, все время покупала разные штучки для нашего дома. Мы влезли в долги, но исправно по ним платим, и даже дом сохранили, так что все у нас хорошо. Если не считать сегодняшнего дня.
— Жаль, у нас с собой ничего теплого: мне холодно.
Я прижалась к маме.
— Клади голову мне на колени, солнышко, — сказала мама. Она погладила меня по голове, нежно перебирая мой хвостик. — Закрой глазки. Представь, что мы с тобой не на грязном вокзале, а на чудесной большой кровати с роскошными свежими белыми простынями. Всюду темно и тихо, и ты вот-вот крепко-крепко уснешь…
Голос у нее все такой же охрипший, но я снова услышала свою любимую маму, и тихонечко, сквозь сон, я слышу ее голос. А потом она запнулась и снова заплакала.
— Мам, не надо. Лучше расскажи мне еще про теплую постель. У тебя так хорошо получается мечтать.
Она покачала головой и плотно сжала губы:
