Девочка поднималась по лестнице, потом долго шла по длинному больничному коридору. Сердце колотилось, заглушая стук костылей. А вот и третья от окна дверь направо, десятая палата. Сейчас она откроет дверь, войдет, и…
Она постояла несколько мгновений, пытаясь унять взбудораженные чувства. Потом открыла дверь, заглянула в палату… Взгляд упал на лежащую на кровати фигуру. Вот он, ее любимый. Лежит, отвернувшись к стене. Спит, наверное… Сейчас она подойдет поближе, тронет его за плечо… Фигура дернулась, но не повернулась. Тогда Юля, облизав пересохшие губы, проговорила:
— Рома, это я… Юля…
— Кто?! — простыня отлетела в сторону, и перед ошеломленной девочкой предстал Вася. — Это ты?! Откуда? Почему? Где Ромка?
— Ромка? Я не знаю… А его тут нет? — проговорила Юля неожиданно севшим голосом. Почувствовав слабость, она присела на край кровати.
Вася покачал головой, с сочувствием глядя на обессилевшую девочку.
— К тебе побежал, — буркнул он.
Юля опустила голову, закусила губу. Глаза наполнились слезами. Какая несправедливость!
— Мы, наверное, разминулись, — пробормотала она и горько, отчаянно заревела.
— Ну вот, полилось, — засуетился Вася. Он спрыгнул с кровати и бегал вокруг Юли, подсовывая ей то салфетку, то банку с газировкой. — Почему сразу плакать? Все же хорошо! Ну, разминулись, ну, не встретились, подумаешь! Не последний день живем.
— Тебе легко говорить, — Юлька утирала слезы то салфетками, то подолом необъятной рубашки Эммы. — А я так мечтала… Так ждала! Я же его больше двух недель не видела. Я соскучилась и больше не могу, понимаешь?
Вася, не зная, как быть с рыдающей девочкой, неловко обнял ее и принялся поглаживать по растрепавшимся волосам.
— Не реви, не реви, — приговаривал он. — Ну не повезло. В жизни всякое бывает!
— А когда он вернется? Он что-нибудь сказал? — Юля шмыгнула носом.
— Понятия не имею, — Вася покачал головой. — Надо же, какая история! Расскажи кому, не поверят.
— Я тогда пойду, — решилась, наконец, Юля. — Может, еще застану его там! А может, и нет…
Она поднялась с кровати, подошла к зеркалу. Но увидев себя, снова чуть не заплакала. Ужас какой! Зареванная, глаза опухли, нос красный… Тяжело вздыхая, девочка принялась приводить себя в порядок.
И тут Васю осенило.
— Слушай, а зачем тебе уходить! — воскликнул он. — Рома тоже обнаружит, что тебя нет, и обязательно вернется! А ты подожди его здесь…
— Как — здесь? А его мама? Если меня засекут, такое будет! Она же меня терпеть не может.
— Спрячешься в кровати. Как я! Закутаешься в одеяло и подождешь его! А я пока двинусь ему навстречу, чтобы предупредить.
— Прямо так и двинешься? — Юля окинула Васю скептическим взглядом. — В пижаме?
— Э-э-э… Да, действительно. А что же делать? — Вася почесал затылок, а потом махнул рукой. — А, ладно! В пижаме так и пижаме. Раз уж я сегодня работаю клоуном…
Высунувшись в окно, Юля наблюдала за Роминым другом. Вот он добрался до ствола, перелез на следующую ветку… Потом листва скрыла от нее мальчика, а еще через минуту она услышала треск и звук падающего тела.
— Ты цел? — крикнула девочка.
— Почти! — донеслось до нее. — Слушай! А у тебя мобильник-то есть?
— Не-а! Предки конфисковали.
— Жалко… Ладно, прячься скорее! Сейчас его мама нагрянет…
Но это предупреждение немного запоздало.
Едва Юля, убедившись, что с Васей все в порядке, обернулась, как столкнулась лицом к лицу с Роминой мамой.
Возмущению Ирины Степановны не было предела. Рассерженная женщина с первого взгляда поняла, кто перед ней. Нога в гипсе и костыли отмели оставшиеся сомнения.
Как она посмела! Явиться туда, куда ее никто не приглашал!
Ирина Степановна смерила девочку пронзительным взглядом. Худющая, угловатая, даже эта бесформенная одежда не скрывает выпирающих костей. Надо же, подобрала себе наряд! Никакого вкуса. А сама-то, ну ни кожи ни рожи! Бледные щеки, блеклые волосы, глаза, как прозрачная вода… Вся какая-то бесцветная, тусклая, неинтересная. И абсолютно неженственная. И что только Рома в ней нашел!
— Здравствуйте! — оказавшись лицом к лицу с Роминой мамой, Юля попыталась улыбнуться и быть приветливой.
Не ответив, Ирина Степановна молча огляделась.
— Где Рома? — голос ее звучал холодно и угрожающе, и сердце у девочки упало.
— Я… не… — Юля не знала, как ей быть. Ну и переплет!
— Где мой сын, я спрашиваю! — металл в голосе Ирины Степановны нарастал.
— Я думаю, Рома скоро придет, — Юля попыталась успокоить Ирину Степановну, но та только больше вышла из себя.
— Меня не интересует, что ты думаешь! Меня интересует, где он сейчас и почему это неизвестно кто сидит на его кровати, и почему вообще в палате посторонние, которых тут не должно быть! Нет, конечно, у некоторых ни стыда ни совести — они готовы при всех вешаться на парня. Но я не допущу, чтобы моего сына заманили в сети!
Юля вспыхнула, опустила глаза. Так вот, значит, как о ней думают! «Ни стыда ни совести»! «Вешается на парня»! «Заманили в сети»! Она почувствовала, что ее сердце сейчас разорвется. С трудом управляясь с больной ногой, Юлька неловко поднялась.
— Я… я, пожалуй, пойду, — пробормотала она, потянувшись к костылям.
Но Ирина Степановна железной хваткой вцепилась ей в руку:
— Никуда ты не пойдешь! Маленькая нахалка! Раз уж пришла, я тебя не отпущу! Выкладывай, где Роман, и учти — я могу проверить каждое твое слово!
«За что она меня так ненавидит?» — Юля чуть не плакала. Но срываться тоже нельзя — от этого может пострадать Рома.
— Я не знаю, — прошептала она, опустив глаза, полные слез.
— Что? — грозно сдвинув брови, Ирина Степановна еще сильнее сжала Юлину руку. — Что ты там бормочешь? А ну говори громче!
— Я не знаю, где Рома! — выкрикнула девочка. Ее голос зазвенел от подступивших к горлу рыданий. — Не знаю! И вы не имеете права оскорблять меня! И обращаться так со мной не имеете права! Я не преступница, а вы — не судья мне! — сказав это, Юля выдернула руку и, подхватив костыли, заковыляла к выходу.
Несколько секунд Ирина Степановна оторопело смотрела ей вслед, а потом спохватилась:
— Нет, погоди. Ты останешься тут, пока Рома не вернется, — с неожиданной для своего грузного тела легкостью Ирина Степановна рванулась вперед и встала в дверях.
— Вы меня что, в заложницы берете? — Юля больше не скрывала враждебности.
— Ах, какие мы слова знаем! И сколько в нас гонору! Ничего, ничего! Посидишь тут, шелковая станешь. Я тебя не выпущу отсюда, поняла?
— А я и сама не уйду! — воинственно заявила Юля. Она отошла от двери и уселась на Ромину кровать.
— Ах, вот ты как заговорила! — Ирина Степановна задохнулась от возмущения.
— А как мне еще с вами разговаривать? — Юля тоже кипела. — Вы же ничего не хотите слушать! И постоянно оскорбляете меня ни за что! Я вам ничего плохого не сделала! А еще взрослый человек. Вам стыдно должно быть!
— Ах ты… — кровь бросилась Ирине Степановне в лицо. Казалось, она вот-вот бросится на девочку с кулаками. — Ну, я тебе покажу. Ну, ты у меня узнаешь!
Взгляд женщины упал на лежащую на стуле сумочку. Она кинулась к ней и достала мобильник.
— Так ты говоришь, тебя зовут Юля? И твой мобильник сейчас у родителей? Что ж, отлично! Где тут у нас Юля? — Ирина Степановна пощелкала кнопками и поднесла телефон к уху.
Юля молчала. Она чувствовала себя опустошенной и усталой. Ей хотелось, чтобы все поскорее закончилось, и когда Ирина Степановна заговорила по телефону, девочка заткнула уши, чтобы ничего не слышать. Поэтому резкий разговор прошел мимо нее. И она не узнала, что Рома тоже «в плену», и не услышала, как родители «забили стрелку» — чтобы вечером на Ленинградском шоссе обменяться детьми.
Да-да, в тот самый момент, когда Юля, обессилев от нападок разъяренной Ирины Степановны, присела на Ромину кровать, сам Рома, по иронии судьбы, ежился под грозным взором Натальи Анатольевны.
События, произошедшие с ним, были как будто зеркальным отражением того, что случилось с Юлей. Разве что путь его в престижную клинику был более драматичным: через главный вход Рому не пустили, и ему пришлось перелезать через высокий каменный забор.
Корпус и нужную палату он нашел довольно быстро, но вот Юли там не было. Вместо нее на кровати, укутавшись простыней, лежала Эмма.
Наивные девочки! Они думали, что их маскировка кого-то обманет. Может быть, для Юлиной мамы это и сгодилось бы, но не для Ромы. Едва лишь взглянув на кровать, он понял — что-то тут не так. Не может быть, чтобы худенькая Юля так сильно продавливала кровать! И по размерам лежащая фигура была совсем другой… Он окликнул девочку и с упавшим сердцем увидел на месте Юли Эмму.
