Он смерил температуру почвы и сказал, что в ближайшие дни можно начинать атаку на сорняки.
Через три дня, когда почва достаточно прогрелась, Саша Неустроев выехал на тракторе в поле. Только теперь трактор тянул за собой не четырёхлемешный плуг с блестящими отвалами, а культиватор с острыми железными наконечниками, похожими на гусиные лапы. Лапы подрезали корни сорняков, взрыхлили верхний слой почвы, и поле из зелёного вновь стало чёрным.
— Теперь можно и сеять, сорняки нам не страшны, — сказала Марина и предупредила Костю, чтобы в воскресенье вся школьная бригада собралась на Пасынках.
Весть о том, что ребята сами будут сеять просо, быстро облетела школу.
Когда в воскресенье утром члены бригады привезли на подводе мешки с просом, они увидели на Пасынках столько школьников, что невольно переглянулись.
Ребята расхаживали по делянке, осматривали новенькую сеялку, заглядывали в пустой ящик, трогали рычаги.
— Это что здесь за народное гулянье? — нахмурился Костя. — Давай-ка, Паша, наведём порядок!
И он потребовал, чтобы все отошли от сеялки на десять шагов и не расхаживали по делянке.
— Ого! Хозяева приехали! — засмеялись школьники.
Вскоре подошли Галина Никитична и Марина.
Марина попросила членов школьной бригады подойти поближе к сеялке и задала им несколько вопросов: какие способы сева они знают, почему просо лучше сеять широкими рядами, как надо устанавливать сеялку?
В разгар беседы к Паше подобрался Алёша Прахов и вполголоса спросил:
— Чего это трактор задерживается? Может, поломка какая?
— Не должно. Наверное, горючим заправляется, — ответил Паша, хотя он и сам то и дело с беспокойством посматривал на дорогу.
Наконец, блестя на солнце светлыми шипами колёс, показался трактор. Он подошёл к краю делянки, развернулся, и к нему прицепили сеялку.
Ребята наполнили ящик сеялки семенами проса. Саша Неустроев сел за руль. Можно было начинать.
Алёша и Паша выразительно посмотрели на Марину.
Та развела руками — что, мол, с вами поделаешь! — и обратилась к трактористу:
— Саша, ребята и сеять сами желают. Ты уж допусти их к трактору.
— А потом мне проработка будет за челноки да огрехи. Нет уж, увольте! — заспорил было тракторист, но, заметив умоляющие глаза ребят, смирился. — Так и быть, допущу! Но только одного.
— Но нас же двое! — заметил Паша.
— Не спорьте! Сев — дело тонкое… И должен его кто-нибудь один проводить от начала до конца. Вот и выбирайте лучшего.
Ребята поёжились. Кто же кому уступит? Это ведь не так просто, когда у делянки собралось столько школьников.
— Чтоб обид не было, давай жребий кинем… — предложил Паша и вдруг заметил Алёшину мать — она подходила к делянке. — Ты что, звал её?
— Звал, — признался Алёша. — Я думал, по очереди трактор водить будем. Пусть бы она на меня посмотрела.
Дарья вступила в разговор прямо с ходу:
— Всё ещё стоите, рядите да судите! А мой-то Алёшка напустил пыли: «Приходи, мамка, посмотри. Я просо сеять буду, сам трактор поведу». — Она махнула рукой: — Да куда ему в калачный ряд! Зря я только от дела оторвалась…
Костя и Паша переглянулись, без слов поняли друг друга и подтолкнули Алёшу к трактору:
— Садись за руль… твоя очередь.
— Пашка, а как же ты? Может, и впрямь жребий кинуть?
— Занимай место, кому говорят! — зашипел Костя.
Алёша не заставил себя больше просить и, словно на крыльях, вспорхнул на сиденье.
Трактор тронулся и плавно потянул за собой сеялку. Носики сошников вошли в рыхлую почву. Паша, Костя и Вася Новосёлов, сняв обувь, шли вслед за сеялкой и зорко следили за тем, чтобы на сошники не налипала земля.
Школьники остались на конце загона. Сколько раз они видели, как их отцы и матери засевали поле рожью, пшеницей и другими семенами, но никогда это не занимало их так, как сейчас. Они, казалось, видели, как скользкие тугие зёрнышки проса вытекали через сошники в почву и затаивались среди комочков земли, чтобы через несколько дней пробиться наружу дружными зелёными всходами и заполнить всю делянку.
— Сеют! Сами сеют! — восторженно закричал кто-то из школьников.
Алёшину мать этот крик словно вывел из оцепенения. Она вдруг разулась, ступила на засеянный участок и крупно зашагала вслед за сеялкой. Догнала трактор и, не сводя глаз с сына, сидящего за рулём, дошла до конца загона. Здесь трактор развернулся, двинулся в обратную сторону, а Дарья по-прежнему, как заворожённая, следовала за ним.
И, только когда машина остановилась около школьников и тракторист вместе с Алёшей, подняв капот, принялся копаться в моторе, Дарья обрела дар речи.
— Ну, спасибо тебе, мастер — золотые руки! — подошла она к Саше Неустроеву. — Алёшку моего к делу привадил! На тракториста вытянул! Да я тебе за такое не знаю что сделаю…
— Что вы, тётя Даша! — опешил тракторист. — Моих тут заслуг дробь малая. Вы вот кого благодарите!.. — Он показал на ребят, на Марину, на учительницу.
Дарья с недоумением оглянулась:
— Так уж много у него помощников?
— Много, Дарья Гавриловна, много! — засмеялась учительница и протянула ей сапожки. — Да вы обуйтесь, ещё простынете…
— Внимание! Сев продолжается! — закричал Алёша и, запустив мотор трактора, вскочил на сиденье.
Глава 37. ЧЕРЕЗ КРУТЫЕ ПЕРЕВАЛЫ
Если бы кому-нибудь довелось весной побывать в высоковских местах, он мог бы заметить немало любопытного.
Вы идёте, скажем, в высоковскую школу. Припекает солнце, уже слегка пылит дорога, хочется пить, и вы сворачиваете в сторону к родничку, что приветливо журчит у подножия «школьной горы».
Осторожно раздвигаете кусты, ищете глазами берестяной черпачок и замираете: на скамейке сидит мальчик и читает книгу. Ветка калины касается его плеча, шмель трубно гудит над его ухом, но мальчик только зажимает ладонями уши и не отрывает глаз от страницы. Изредка он поднимает голову, смотрит невидящими глазами поверх кустов, шевелит губами и потом вновь обращает глаза к книге.
Так не будем же мешать мальчику!
И вы идёте дальше.
Вот уютная, прогретая солнцем полянка среди зарослей. Здесь бы только резвиться кузнечикам да, забравшись на тёплый пенёк, отдыхать юркой ящерице! Но что это? Белой тесьмой к веткам орешника привязана географическая карта, и группа девочек, окружив её, путешествует по малым и большим рекам, выплывает в синие моря, поднимается на высокие горы. На поляну врывается ветер, карта надувается, как парус, и, кажется, зовёт девочек поскорее отправиться в дальнее плавание.
Пожелаем же им счастливого пути!
Вы приближаетесь к школьному саду и слышите, как за зелёной изгородью чей-то юношеский голос начинает читать стихи. Сначала неуверенно, тихо, но потом всё смелее и громче. К нему присоединяются другие голоса, и вот уже на весь сад звучат стихи Лермонтова о родине:
…Но я люблю — за что, не знаю сам —
Её степей холодное молчанье,
Её лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек её, подобные морям…
Не думайте, что это урок коллективной декламации.
Это просто высоковские школьники повторяют очередной билет по литературе.
Где только в эту весну они не готовились к испытаниям: в классах, дома, на лугу, в огородах, на берегу реки!
Восьмиклассники облюбовали себе место в дальнем углу сада. Здесь было покойно, тихо, раскидистая черёмуха отбрасывала густую тень.
Занимались группами и в одиночку, но Митя и Сёма Ушков зорко смотрели, чтобы ребята далеко не разбредались и держались границ облюбованной зоны.
Сегодня, проведя очередную перекличку, Ушков обнаружил, что Алёша Прахов исчез из школьного сада. Он отправился на поиски. Алёшу удалось обнаружить у родника.
— Забыл, как мы на собрании постановили? — набросился на него Ушков. — Заниматься всем вместе, кучно, проверять друг друга!
— Двоек у меня не будет… Головой ручаюсь! — заверил Алёша.
— На тройках думаешь выехать? Тоже не много чести классу. Ты скажи: почему к роднику ушёл?
— Так пить же хочется… горло пересохло.
— Ах, горемычный, замаялся! А ты бутылочку с водой захватывай.
Пришлось Алёше вернуться в школьный сад и присоединиться к ребятам.
А кругом так много было соблазнов!
Чьи-то незримые руки уже прошили зелёный луг первыми стежками цветов. Призывно шумел молодой, душистой листвой лес. В саду на все лады свистели и пели птицы, и школьникам казалось, что они слетелись сюда только затем, чтобы помешать им заниматься.
Блестела на солнце река, и Вася уверял всех, что он слышит, как в воде плещется рыба.
В поле по-прежнему неумолчно и басовито гудели тракторы, как будто над колхозом проплывали эскадрильи самолетов. Но вот в мерный гул моторов вплёлся сердитый вой, отчего Паша приподнялся и озадаченно прислушался:
