— Ну, шесть… И что дальше?..
— А то, что насчет актового зала мы договорились, но Амалия Захаровна сказала, чтобы точное время твоего выступления мы согласовали с тобой отдельно! В общем, ты можешь завтра выступить со своим номером после шестого урока, да?.. А то Марине надо успеть объявление нарисовать!
Вот тут я взглянул на Оливию и Марину с сомнением.
— Я теперь уж и не знаю… — протянул я задумчиво. — Стоит ли показывать этот номер прямо–таки всем?.. Уж очень он на всех неоднозначно влияет!.. Вот что значит — открыть этот самый ящик с пан… Ящик Пандоры, хотел я сказать!..
Оливия и Марина уже в который раз переглянулись, весело рассмеялись, и Оливия воскликнула:
— Ну, Слава! Какая же она Пандора! Она… Она такая лапочка!..
— Она такое солнышко!.. — добавила Марина. — Такая радость!.. Такое счастье!..
— Собственно, как и ты сам!.. — выдала Оливия.
— Гхм!.. — сказал я.
Девчонки опять переглянулись, хихикнули и мечтательно устремили глаза куда–то вверх.
— Как бы я сама хотела хоть чуточку быть на нее похожей!.. — воскликнула Оливия.
— И я тоже!.. — добавила Марина.
Я взглянул на девчонок внимательно.
Это явно был очень искренний порыв. Лица Оливии и Марины еще сильнее раскраснелись от прилива чувств, и они, судя по всему, этого ничуть не стеснялись.
Мне стало очень тепло на душе. И, в каком–то вдохновенном порыве, я захлопал глазками, всплеснул руками и голосом Мишель пропищал:
— Ну, хорошо! Вы меня уговорили!.. Я выступлю завтра перед вами после шестого урока!.. Так и напишите в своем объявлении!
Оливия с Мариной ахнули, вытаращили глаза и тут же засмеялись и зааплодировали.
Лица старшеклассников повернулись к нам, многие сделали шаг в нашу сторону, увлекая за собой других, и я понял, что сейчас меня вновь начнет окружать восторженная публика.
Но, к счастью, в этот самый момент прозвенел звонок на пятый урок.
Все стали расходиться, Оливия с Мариной тоже пошли, ускоряя шаг, и Марина крикнула мне на ходу:
— Это будет самое лучшее, самое неповторимое объявление в моей жизни!..
— Ой, подождите! — воскликнул я им вслед. — В каком смысле неповторимое?.. Вы там смотрите!..
Но девчонки ничего мне не ответили. Они рассмеялись и перешли на бег. Их легкие платья высоко взметнулись, и я увидел, как из–под платья Марины на миг показались очень красивые оборки ее белоснежных панталон.
Я хмыкнул, улыбнулся и пошел на урок.
Последние два урока, химия и физика, прошли просто замечательно, в атмосфере «познания истины», как любит говорить наш любимый физик Юрий Викторович. Вот уж кто умеет создавать эту самую атмосферу!
А сразу после шестого урока ко мне с очень важным видом подошла Шурочка и сказала:
— Слава! Тебя Амалия Захаровна зовет!.. Срочно!
Мое сердце отчего–то екнуло, хотя никаких причин опасаться этого приглашения у меня не было.
«Может быть, кто–нибудь из «публики» чего–нибудь натворил?.. Или Марина все–таки что–нибудь не то нарисовала?» — волновался я, быстро шагая рядом с Шурочкой.
Я уже представил себе плакат, на котором нарисована целая стая летающих панталон самого разнообразного вида, и мое сердце екнуло еще сильнее.
Но в этот самый миг мы с Шурочкой как раз поравнялись с нарисованным Мариной плакатом. Перед ним собралась небольшая толпа, и мы остановились тоже.
На плакате была нарисована девочка, в розовом платье старинного фасона и в чепце. Лицо девочки было очень похоже на мое собственное, но у меня, конечно, лицо мальчика, особенно если без грима, а лицо девочки на плакате было однозначно девчачье. И очень даже симпатичное.
Ну а текст был такой:
«Завтра, …апреля сего года, в актовом зале состоится мини–монспектакль народного артиста нашей школы Ярослава Студеницына, который покажет свою сценку «Мишель и Жюли в саду или Настоящий формидабль»! Начало спектакля — сразу после 6‑го урока! Приглашаются все желающие! Спешите видеть и не говорите, что не видели! А когда вы все увидите, то уже никогда не забудете!..»
Все стоявшие перед плакатом рассматривали его, читали, шумно делились впечатлениями и нас с Шурочкой не заметили.
Мы быстро пошли дальше.
Я глубоко вздохнул.
— Почему ты вздыхаешь? — заинтересовалась Шурочка.
— Да так… Надо же придумать — народный артист школы! Ведь нет же такого звания!
— Как это нет?! — удивилась Шурочка. — Когда у нас есть!
— Ну, есть… И что это такое — «мини–моноспектакль»?..
— А вот эта твоя сценка — это и есть настоящий моноспектакль. — уверенно заявила Шурочка. — И я даже не согласна с тем, что он мини! Он очень даже макси! Несмотря на то, что не такой уж и длинный!..
И Шурочка засмеялась.
Я вновь только вздохнул.
Перед приемной Шурочка вдруг сказала:
— Ну, ты входи, а я сейчас, быстренько!..
И куда–то убежала.
Я вошел в пустую приемную и скромно постучал в дверь кабинета директора.
— Да–да, смелее!.. — тут же послышался бодрый голос Амалии Захаровны.
— Здрасьте, Амалия Захаровна!.. — сказал я, входя и закрывая за собой дверь.
— Здравствуй, Ярослав! Здравствуй, золотце! — радостно воскликнула Амалия Захаровна, поднимая голову от своих обычных бумаг.
— Да уж, золотце… Самоварное!.. — пробормотал я в ответ.
— Ничего подобного! Не самоварное, а настоящее. И к тому же самой чистой пробы!
Я посмотрел на Амалию Захаровну с упреком.
— Амалия Захаровна! Мы ведь с вами об этом уже говорили! — воскликнул я. — Разве можно так перехваливать ребенка?.. Надо быть сдержаннее в оценках!..
— Хм… — задумалась Амалия Захаровна. — Сдержаннее?.. Ты уверен?.. А мне почему–то сегодня совсем не хочется быть сдержанной!.. И в оценках и во всем остальном!..
И она рассмеялась.
Я демонстративно развел руками и поднял лицо к потолку.
— Что такое происходит сегодня в нашей школе?.. — задал я вопрос люстре. — Причем не только с учениками!..
За люстру ответила сама Амалия Захаровна.
Она взглянула на меня уже совершенно серьезно и сказала:
— Ну, допустим, началось это не сегодня, и даже не вчера! И, скажу тебе прямо, даже не само по себе. Но при этом все идет естественным путем!..
— Естественным?.. То есть все то, что происходит — это естественно?..
Взгляд Амалии Захаровны стал еще более серьезным.
— А вот это — очень важный вопрос! Хотя мы с тобой знаем на него ответ, не так ли?..
Амалия Захаровна вперила свой внимательный взгляд прямо мне в лицо. И я увидел, что в ее глазах сверкают примерно такие же искры, что я видел утром и в глазах Людмилы Васильевны!..
Я почувствовал, что на моем лице возникает улыбка. Сама собой, естественно!.. Но я приложил все силы, чтобы ее сдержать.
— Мы с вами?.. — многозначительно переспросил я.
— В том числе, мой дорогой. В том числе!
— Угу… А кто еще входит в это число?..
— Прежде всего те, кто никогда не преувеличивают, но и не преуменьшают свою роль!
— В каком спектакле?..
— Ну, скорее даже не в спектакле, а в театре. Том самом, о котором писал Шекспир.
«Весь мир — театр, все люди в нем — актеры…» — всплыли в моей голове слова. Сами собой, разумеется!..
Вот тут я даже слегка рассердился. Что же такое получается? Я уже не могу управлять ни своими чувствами, ни своими мыслями!.. Они теперь возникают сами собой и что хотят, то и делают!..
Неужели это и есть тот естественный путь, о котором говорит Амалия Захаровна?..
Видимо, моя озадаченность отразилась на моем лице, потому что Амалия Захаровна победно улыбнулась и сказала:
— Кстати, что это ты застрял у дверей?.. Иди сюда, садись.
«Ладно, ладно!..» — подумал я, подходя к ее столу.
Амалия Захаровна решительным движением отодвинула свои бумаги и гостеприимно указала на стул.
Я сел.
— Какие у тебя планы на вторую половину дня?.. — спросила Амалия Захаровна, резко меняя тему.
— Ну, я хотел пообедать, у нас в столовой, после обеда немножко позаниматься в читальном зале, а потом у меня тренировка в нашей секции.
— В малом спортзале?
— Да.
— То есть домой ты попадешь не раньше пяти?
— Даже не раньше шести.
Я посмотрел на Амалию Захаровну вопросительно.
— У вас есть ко мне новое поручение?..
— Нет–нет! — воскликнула Амалия Захаровна. — Ни в коем случае! Если только я осмелюсь в ближайшее время дать тебе еще какое–нибудь поручение, Людмила Васильевна просто порвет меня на части! Она так и заявила.
— Ничего себе! Когда?..
— А сразу после твоего утреннего, так сказать, медосмотра. Специально пришла, чтобы поговорить со мной о тебе!..
