— Бабушка! — сказала она громким шёпотом.
Ольга Васильевна сладко всхрапнула.
— Бабушка, это я.
— А? Что? — спросила Ольга Васильевна и сделала вид, что вовсе не засыпала.
— Бабушка, понимаешь, мне очень надо сообщить тебе одну очень важную вещь.
— Воображаю! Ну, сообщай.
— Помнишь, к нам тогда приезжала Вера Аркадьевна и не нашла никаких чертежей для дяди Бориса Матвеевича?
— Ещё бы мне этого не помнить!
— Ну, так вот. Бабушка, пойдём, пожалуйста, на чердак.
— На черда-ак?
— Да. Там и я, и Вадим, и Наташка с Тумбой…
— С какой тумбой?
— С Наташкиной же подругой! И потом…
— Так. Но зачем именно мне идти на чердак?
Варя подошла вплотную к креслу и сказала, глядя в упор на Ольгу Васильевну:
— Если говорить начистоту, мне кажется, я нашла на чердаке эти самые чертежи. Ты понимаешь?
* * *
Сергей Никанорович постоял на террасе, заглянул в окно и покашлял. Никто не отзывался.
«Странно, — подумал он. — И всё-таки придётся всыпать».
Когда Вадим, все последние дни убегая с утра на участок Бурнаевых, говорил: «Я сейчас, недалеко, вернусь быстро…» — и пропадал до вечера, Сергей Никанорович сначала только усмехался: мальчишка рано остался сиротой, недавно перенёс тяжёлую болезнь, жил весь этот год с дедом-пенсионером за городом и слишком обрадовался новым товарищам.
Но, когда Вадим совершенно серьёзно и даже испуганно спросил как-то, правду ли Варя говорит, что у него уши похожи на лопухи, Сергей Никанорович ответил: «Н-не знаю. А впрочем, весьма возможно», и внимательно посмотрел на внука. После этого он сразу велел Вадиму выполоть две грядки огурцов.
И вот теперь, по дороге на дачу Бурнаевых, Сергей Никанорович твёрдо решил: Вадимке за бессрочные отлучки всыпать и послать его на весь день за травой для козы.
Но он нашёл дом словно вымершим. Только где-то под самой крышей слышались голоса. Сергей Никанорович подумал и полез по лестнице на чердак.
У раскрытой двери он остановился в удивлении.
Освещенные полосами света, на деревянной балке сидели Вадим и три девочки — Варя, Наташа и одна незнакомая. А перед ними стояла… Ольга Васильевна. Она держала в руке маленький тупоносый ножик, размахивала им и громко говорила:
— Прекрасно и ещё раз прекрасно, что ты, Варвара, разобрала этот старый сундук и нашла в нём необходимые дяде чертежи. Через неделю я еду в Сайгатку в отпуск и отвезу их Борису. (При этих словах Варя рванулась вперёд, потом хлопнула себя по лбу и уселась на место.) А теперь вы хотите знать, как попал сюда вот этот старый охотничий нож? — Тут бабушка снова помахала им. — Этот ножик принадлежал когда-то…
— Привет, друзья! — сказал Сергей Никанорович, переступая порог.
— Привет! Присаживайтесь. — Ольга Васильевна показала рукой на деревянную балку, словно это был удобнейший диван, и торжественно продолжала: — Но тогда придётся начинать издалека…
История бабушки Ольги Васильевны
Шёл 1918 год.
Вдоль берега широкой, заметённой снегом реки бежала лошадёнка. В санях, с головой укутанные в заиндевевший тулуп, сидели женщина и черноглазый мальчишка.
— Далеко ещё, дедушка? — спросила она.
Возница повернул к седокам настуженное лицо:
— Эвон, за лесом аккурат и Сайгатка наша. Непривычные вы к здешним холодам?
— Ничего, привыкнем!
Чёрные, как и у мальчишки, глаза матери сощурились от яркого снега.
— Не замёрз, Борька?
— Нет. Пусти!
Красным кулаком он отводит край тулупа от лица. С того берега вдруг гулко раскатывается выстрел.
— Кто это, деда?
— Пошаливают. Может, охотники, а может, и беляки.
Лошадёнка с разбегу выносит сани на высокий бугор.
Внизу, в ложбине, темнеют на снегу осевшие домишки под белыми шапками. Чётко и дружно вьются по голубому небу розовые дымки.
— Вон она, место назначения. — Возница поднял кнут. — И не побоялась ты, молодка, к нам в глухоту податься?
— Чего ж бояться, дедушка? Муж мой в Сибири с белыми воюет, а я к вам ребятишек грамоте учить. Ведь не обидите?
— Зачем обижать? Вёрст с пяток отсюда Тайжинка есть, деревня. Так в ней тоже, как ты, учитель молодой приехал — не жалуется.
От деревни навстречу саням бежали ребятишки. Они молча и жадно оглядывали подъезжавших, потом прыснули в стороны.
Возница остановил лошадь у единственной крытой железом избы, спрыгнул, потопал ногами и неожиданно зычно крикнул:
— Учительшу новую из города принимайте! Жив-ва!..
Ольга Васильевна поселилась при школе.
Школа была деревянная, в восемь окон, бывшая изба лавочника. Вместо парт стояли наспех сколоченные скамейки; столов было всего два.
Ольга Васильевна отгородила угол единственным шкафом и грифельной доской. Повесила занавеску, а сверху написала: «Учительская», хотя учительница она была одна. Сынишка Борька во время уроков сидел у печки, строгал лучинки или бежал на улицу кататься на ледянках. Первые дни учеников приходилось собирать по дворам. Потом привыкли и потянулись сами. Букварей не было, учились читать с голоса, а писали поперёк на присланных из тайжинской школы старых тетрадях.
Когда пришло лето, Ольга Васильевна с ребятами работали в поле или уходили на Каму за дикой смородиной и грибами, после осенних первых заморозков — за сладким вяжущим шиповником.
Но вскоре началось такое, что собирать шиповник далеко от деревни стало опасно: с севера по Каме к городу Сарапулу подходили белогвардейские части. От Ижевска к ним на помощь шли колчаковцы. А с юга, от Волги, говорили, уже поднимаются навстречу врагу первые отряды партизан и молодой Красной Армии. К тихой далёкой Сайгатке вплотную подошла гражданская война…
Однажды в конце сентября Ольга Васильевна с тремя старшеклассниками собирали за деревней валежник. Незаметно, переговариваясь, забрели с вырубки в лес.
Было очень тихо, только иногда, пригибая сосны, с шелестом пролетал над головой ветер. Ребята стаскивали в кучу сухие замшелые сучья, кривые коряги. Вдруг шедший позади белоголовый Кирилка остановился:
— Ольга Васильевна, чего это?
Из-за сосен от осинника почудился слабый голос: то ли человек просил о помощи, то ли кричала лесная птица.
Ольга Васильевна раздвинула ветки, прислушалась. Где-то с хрустом обломился сук, большая сова метнулась с лиственницы, и всё смолкло.
— Вот что, ребята, — подождав, сказала Ольга Васильевна. — На сегодня хватит. Собирайтесь-ка к дому!
Мальчики взвалили на плечи вязанки и вдруг снова застыли. Да, совсем рядом опять кто-то застонал. Теперь было ясно — человек. Далеко на дороге процокали копыта, и мелькнула за соснами тёмная тень.
— Конник! — шепнул белоголовый Кирилка. — С винтовкой…
Жёлтые листья, шелестя, посыпались на землю.
— Глядите! — вдруг вскрикнул Кирилка, опуская вязанку.
За осинником, у старого пня, привалившись к нему, сидел человек. Он упирался одной рукой в землю, вторая, окровавленная, лежала у него на коленях. Человек отгрызал зубами край рубахи.
— Стойте здесь, — сказала Ольга Васильевна и, отстраняя мальчиков, шагнула вперёд.
Человек отпустил рубаху, здоровой рукой схватился за лежащую на земле двустволку.
— Что с вами? Помочь? — тихо спросила Ольга Васильевна.
— Иди своей дорогой.
— Давайте перевяжу! Э, да у вас и нога тоже…
Человек сказал сквозь зубы:
— Не подходи…
— Я учительница сайгатская, не бойтесь меня, — твёрдо ответила Ольга Васильевна.
Он пристально посмотрел на неё, опустил ружьё. Теперь Ольга Васильевна увидела: на нём широкий кожаный ремень, меховая шапка, высокие сапоги. Охотник…
По дороге снова зацокали копыта уже нескольких лошадей. Щёлкнул выстрел. Человек, не глядя на Ольгу Васильевну, схватил двустволку и пополз к оврагу, в сторону ельника. За ним по траве стелился ржавый след.
Ольга Васильевна подождала немного и, подталкивая мальчишек, быстро повела их прочь от дороги. Сзади затрещали ветки, кто-то пронзительно засвистел. Ольга Васильевна крикнула:
— Сворачивайте в ельник!
Но в воздухе вжикнула пуля и шлёпнулась о ствол сосны.
— Эй ты, стой!
Лошадь, хрипя, налезала на Ольгу Васильевну, грудью, жарко дышала в лицо.
— Дайте пройти, сдержите коня.
— Но, не командуй! — Сверху на неё глянуло скуластое злое лицо. Блеснули на солнце офицерские погоны. — Что делаете здесь, в лесу?
— Мы хворост собирали.
— Из какой деревни?
— Из Сайгатки. Я учительница, это мои ученики. Дайте пройти!
— Погоди, успеешь. Никого здесь не видела?
— Нет, никого.
— А если врёшь?
— Здесь никого не было.
