Я понимал, что в случае успеха такого рейда в тылу противника будет надолго посеяна паника. Это соответствовало нашим расчетам: постоянно тревожить врага, не давать ему покоя, изматывать его нервы и отвлекать силы для охраны тылов. Я спросил:
— Итак, вы беседовали с начальником штаба… Что предлагает Борисов?
— Начальник штаба предлагает организовать отряд из смелых и физически закаленных бойцов. Этот небольшой отряд должен скрытно проникнуть через линию фронта и быстро достичь села Гутрово. Комсомольцы из Гутрова дали согласие быть проводниками. Они хорошо знают местность и проведут наших бойцов прямо к автоколонне противника. Есть шанс захватить несколько машин с бензином и вернуться на этих машинах через линию фронта.
Предложение капитана выглядело очень заманчиво. В последние дни мы экономили каждый литр бензина, и, если бы нам удалось захватить этот драгоценный груз, положение бригады стало бы намного легче.
Взволнованность капитана незаметно передалась и мне. В самом деле, почему бы не рискнуть? Я знал, что добровольцев для любого смелого дела в бригаде хоть отбавляй. Но какой переполох поднимется в тылу противника! О, это будет фашистам памятный урок.
Не медля, мы тут же разработали план ночного рейда. Начальнику штаба Борисову поручалось отобрать группу наиболее отважных воинов в сорок человек, включив в нее восемь шоферов и трех местных комсомольцев. Командиром группы Зайцев предложил старшего лейтенанта Сабодаха, и я согласился. Офицер Сабодах — тихий, улыбчивый парень — был известен в бригаде железной выдержкой и бесстрашием. Ему уже не раз поручались самые рискованные задания, и он выполнял их с поразительной находчивостью и отвагой.
Было решено, что бойцы отряда уйдут в поход налегке, без вещевых мешков, саперных лопат, котелков и другого имущества. Вооружение — автоматы, винтовки и ручные пулеметы. Кроме того, каждый боец должен был получить холодное оружие — нож или клинок, по три ручных гранаты и по две толовых шашки. Эти шашки нужны были на случай, если бы пришлось что-либо подрывать.
Уже через десять минут старший лейтенант Сабодах принялся отбирать бойцов для ночного рейда. Рискованная задача пришлась ему по характеру: он сказал капитану, что давно уже томился по настоящему делу.
Как и следовало ожидать, добровольцев оказалось множество. Но Сабодах отбирал воинов очень строго: только тех, кого лично знал по боям, в ком ни капли не сомневался.
Свой отряд он разбил на группы и назначил старших групп. Бывалый разведчик, он предусмотрел даже отделение тыла, в которое вошли четыре бойца и санитарка.
Через час после моей беседы с Зайцевым отряд был построен в неглубоком овражке у реки, и его командир доложил мне об этом. Я подошел к строю и осмотрел воинов. Одетые в легкие десантные куртки, с ножами и гранатами на поясах, все они выглядели отлично — статные, крепкие парни, как на подбор. Только на левом фланге виднелась маленькая, словно бы случайная фигурка. В сумерках я не рассмотрел лица этого солдата и подошел ближе. Оказывается, это была Машенька из Мышеловки!
— Послушайте, старший лейтенант, — обратился я к Сабодаху, — вы решили взять в рейд и Машеньку? Правда, отбор бойцов для этой операции полностью доверен вам, но девушке будет, пожалуй, не по силам…
Сабодах тряхнул головой и улыбнулся:
— Нет, это не случайно, товарищ полковник! Машеньку из Мышеловки я назвал первой. Она уже два месяца в разведроте, и в ней я уверен, как в себе.
Чуточку взволнованный звонкий голос спросил:
— Разрешите?
Я кивнул Машеньке:
— Слушаю…
— Очень прошу вас, товарищ полковник, оставить меня в отряде. Я знаю, что буду нужна.
— Что ж, Машенька, желаю успеха. Только запомни, это не близкий путь: двадцать километров до села, двадцать обратно. А главное — бой.
Я сказал бойцам напутственное слово и каждому пожал руку.
В девять часов вечера отряд двинулся в путь. Осторожно и бесшумно ступая по следам командира, они повернули цепочкой за излучину оврага и вскоре исчезли в ночи.
С этой минуты время как будто стало идти медленнее. Ночь была темная и сырая. На переднем крае, как обычно, то возникала перестрелка, то устанавливалась настороженная тишина. Противник запускал осветительные ракеты, и холодный, мертвенный огонь плескался по взгоркам, по оврагам, по зябкой ряби реки.
Я старался заняться очередными делами, но мысленно все время возвращался к отряду Сабодаха: где сейчас сорок наших воинов, как обстоят у них дела?
По расчетам, путь в двадцать километров они должны были проделать за три-четыре часа. Но сколько времени займет бой, нападение на школу, в которой разместились фашистские офицеры, и на автоколонну?
Сабодах прикидывал, что эта операция продлится полчаса. Впрочем, возможно, и больше. В таком походе нельзя все предусмотреть, как нельзя забывать о хитрости и коварстве врага.
Если нашим бойцам удастся захватить автомашины, они должны примчаться еще ночью. Если машины не захватят, — еще три часа на обратный путь. Значит, отряд нужно ждать не раньше четырех часов утра.
С отрядом Сабодаха ушел и мой водитель Миша Косолапов. Прощаясь, он говорил:
— Машину выберу самую большую, семитонную. Есть у них семитонки, итальянской марки «СПА». Как-то довелось мне на такой трофейной «СПА» ездить, — огромная, как сарай. Вот этакий «сарайчик» и мечтается мне «подцепить», да чтобы обязательно с бензинчиком!
Где он был теперь, бойкий и веселый Миша Косолапов? Все ли предусмотрел в ночном походе Сабодах? А вдруг три сельских паренька ошиблись и не заметили фашистских патрулей у школы и у автоколонны?
Ночью наши саперы закончили починку моста, и бригада стала переправляться через Сейм на его северный берег. К четырем часам утра отряд Сабодаха не возвратился. Не было слышно о нем ни к шести, ни к семи утра…
Фашисты подтянули свежие силы и бросили их в бой, стремясь овладеть мостом. На южном берегу реки мы оставили группу смельчаков, которая продолжала держать оборону, пока бригада займет новый рубеж. Связь с этой группой на некоторое время прервалась, так как вражеский снаряд оборвал провод. Поэтому я лишь в девятом часу утра получил из отряда Сабодаха первую весточку. Ее доставил шофер Иван Денисенко.
Он оказался самым удачливым в отряде, рослый, кудрявый, синеглазый донбасовец Денисенко. Он привел в бригаду грузовую трофейную машину с тремя тоннами немецкого бензина.
Как закончился ночной рейд отряда, Денисенко не знал. Он мог рассказать только о первой половине операции.
— Поначалу все шло как по маслу, — рассказывал Денисенко. — И ночка темная, хоть глаз коли, и ветер шуршит — шаги скрадывает. Добрались мы до фашистских окопов неприметно: спят они, клятые, как барсуки. И время раннее, а спят. Видно, перед атакой отсыпаются. «Ну, спите, думаем, харцызяки, чтоб вам не проснуться и через год!» А тут не по плану получилось: кто-то из наших впотьмах на фашиста наступил. Фашист, как видно, подумал, что свои, ругаться начал, с кулаками полез… Пришлось его, конечно, приколоть, чтоб и другие не проснулись и лишнего шума не было. А другие — без внимания, лишь бы на них не наступили.
Трое ребят, комсомольцы из Гутрова, каждую кочку в поле знают: прямо к школе нас привели. Смотрим, окна в школе завешены и свет сквозь одеяла пробивается. Значит, не спят… Ближе подползаем, песню стало слышно: орут кто в лес, кто по дрова, да еще губные гармошки, будто колеса немазаные, поскрипывают.
А на улице полно машин, большие и малые, и все брезентом поверху затянуты. Груз, видно, важный, но охрана пустяковая — правду ребята говорили, два часовых на улице топчутся.
Залегли мы на огороде, притихли, ждем, пока эти «рыцари» нагуляются. В двенадцать часов ночи стало вроде бы тише… Тут старший лейтенант приказ по цепочке передал: у каждого окна по два бойца должны стать, а у дверей — пять автоматчиков.
Школа одноэтажная, деревянная, шесть окон и одна дверь.
Условие такое: по свистку командира десантники выбивают окна и швыряют в классы по гранате и по толовой шашке. Автоматчики врываются в здание и открывают огонь.
Но еще первая наша задача нерешенной осталась: надо было точно узнать — двое часовых у колонны или больше. Тут эта девушка, Машенька, в разведку пошла. Смелая дивчина и легонькая, как тень… Ждем ее пять минут, десять. Двое часовых посреди улицы стояли, а потом ближе к машине отошли.
Я рядом с командиром у забора лежал. Прикоснулся он к моему плечу, шепчет:
«Будешь машину гнать — запомни: у въезда в село часовые стоят».
Тут Машенька вернулась: я даже не заметил, как она проскользнула под забором огорода.
«Точно, товарищ старший лейтенант, говорит, часовых двое, но в машинах, в кабинах и в кузовах фашисты храпят».
