когда приходил ко мне на дачу, тоже погиб.
Пошел на пруд, поплавал, деловито почистил перышки и взлетел в небо.
Он долго парил в воздухе, словно выбирал направление. Потом выбрал и полетел в сторону серебристой мачты высоковольтной электролинии. И ударился о нее.
Это мальчишки мне рассказали.
Они закопали лебедя в землю рядом с лебедушкой.
А я туда не ходил.
Мой хороший знакомый много лет снимает дачу, а точнее, две комнатки в частном домике на втором этаже в Трака́е, под Ви́льнюсом. Места там хорошие: древний замок на острове, а вокруг озера…
Я бывал там не раз, изучал историю древней Литвы и битвы с крестоносцами, но приезжал, в общем-то, не для этого, а просто навестить моего знакомого.
И всегда мой знакомый хвалился:
— Ну, а сейчас моя приятельница прибежит, смотри!
Я уже знал, что в доме живет мышка-полевка, или житник, как ее зовут…
И в прошлый мой приезд, и в позапрошлый она забавляла нас.
В доме живет собака.
В доме живет кошка.
Но мышка никого не боится.
Откуда — неизвестно! — она забирается на второй этаж, вылезает на пол через крошечную дырку и лакомится печеньем, которое ей специально подбрасывает мой знакомый.
Мой знакомый доволен, и мышка довольна.
Лапки у нее белые, а мех серенький с желтизной.
Играет мышка, печенье забавно ест и на нас посматривает.
Собака внизу лает — мышка не боится.
Кошка мяукает — не боится мышка.
Нас, людей, и то не боится.
— Право, житник! — говорил я.
— Ей хоть землетрясение! — отвечал мой знакомый.
В прошлом году я был в Литве по делам и, конечно, заехал в Тракай навестить своего знакомого.
Улица была прежняя, и дом прежний.
Перед домом шумели бульдозер и трактор с ковшом. Что-то рыли, что-то ровняли.
В доме нас встретила лаем собака.
Кошка, мяукая, потерлась о мои брюки.
Мы поднялись на второй этаж.
Хозяин был, как всегда, гостеприимен.
Говорили мы о многом, но я все время чувствовал что-то не то. Или грустен мой собеседник, или озадачен чем-то, или я не к месту оказался у него в гостях.
— Как работается? — спросил я.
— Да никак, — ответил мой знакомый.
И опять мы замолчали.
Ели, пили, говорили ни о чем.
Я посмотрел на пол и вспомнил:
— А где ваша мышка? Как ее звали — полевка или житник? — поинтересовался я.
И тут все понял.
Мой знакомый нахмурился больше прежнего:
— Глупо, конечно, говорить о таком, но работать не могу… Пропала мышка, как бульдозер затарахтел у дома. И кран еще. Вот уже две недели. Искал — не нашел, а так сама прибегала. Вот вам и житник!
Много я видел за границей деловых людей — от крупных миллионеров до мелких торговцев, но такого не видел…
Было это в Кальку́тте, в Индии.
На шумной и не очень чистой улице Леди-стрит сидел на тротуаре укротитель змей. Рядом с ним стоял плетеный сосуд с коброй, а в ногах бегал мангуст. Казалось, ничего особенного.
По всей Индии можно встретить таких укротителей. С кобрами и мангустами. Известно, что кобры, с которыми они выступают, неопасны. У них нет ядовитых зубов: вырваны в малом возрасте. Ну, а мангуст — добродушный милый серебристый зверек — знает хозяина и никогда не нападет на его безобидную, беззубую кобру.
Цирковой номер, и только!
Но тут перед укротителем лежала бумажка, и на ней было написано по-русски:
«Прошу! Пожалуйста! Всего 1 рупия (рубль)!»
Ну как не остановиться перед таким укротителем! И надпись у него по-русски, и рупия пояснена: дескать, рубль.
Остановились.
Укротитель обрадовался.
— Рус — хорошо! Ой, хорошо! — восклицал он, услышав нашу русскую речь. — Хинди-руси, бхай-бхай!
И что-то еще в этом духе.
Руки его театрально поплыли над плетеным сосудом, и оттуда также театрально вылезла голова кобры. Мангуст прыгал и танцевал вокруг сосуда и делал вид, что нападает на кобру.
Мангуст играл.
Кобра играла.
Укротитель смеялся и угодливо говорил:
— Рус — хорошо! Ой, хорошо! Хинди-руси, бхай-бхай!
Мне было жаль мангуста.
Он, правда, симпатичен.
Вот славный зверек, которого многие почему-то считают хищным! Ну, он борется со змеями, но и наш русский ежик уничтожает змей смертельной хваткой. Ежик от этого не становится хуже, и мангуст не становится. А он еще, в отличие от ежика, больше любит людей, понимает их и готов на любые фокусы, на любые человеческие причуды.
Мне было жаль и безобидную кобру, хотя она красива и отвратительна без меры.
Мне было жаль — очень жаль! — укротителя, который так суетился вокруг нас.
Я спросил через переводчика:
— А зачем вам русский язык? И надпись на русском?
— О-о! Бизнес! Я — деловой человек и все понимаю! — воскликнул укротитель. — Калькутта — большой порт. Много людей! Много моряков! Но русские — самые щедрые! Я прошу у них рупию, дают две. Другие не так… Я специально изучил русский…
Мы дали укротителю три рупии.
Укротитель вновь стал колдовать над коброй. Славный мангуст суетился рядом.
Мы попрощались с укротителем.
— У меня такой праздник сегодня! Рус — хорошо! Империализм — плохо! Три рупии — неделя жизни моей семье! Хинди-руси, бхай-бхай!
Так говорил укротитель, путая речь английскую, русскую и хинди.
Мы пожелали ему счастья.
Машин сейчас всюду много, и потому милиция следит за ними не только с земли, но и с воздуха.
И в Москве, и в других городах над дорогами летают патрульные милицейские вертолеты. Превысил скорость, пошел на неположенный обгон — берегись!
Но вот случай, который мне рассказал знакомый милиционер-вертолетчик.
Их вертолет нес патрульную службу над дорогой Алма-Ата — Фрунзе.
Все было нормально.
Внизу мчались машины — «Волги», «Жигули», «Запорожцы» и грузовые, конечно. Старые попадались — «Победы» и «ЗИМы», иностранные — «мерседесы», «форды», «пежо», «ягуары», «шевроле», а по обочинам — ослики. Влево и вправо по дороге.
С вертолета все видно!
Тут заметил мой милиционер-вертолетчик нарушителя.
Машина «Жигули» зеленого цвета гнала со страшной скоростью!
И мало того, что гнала.
Обгоняла другие машины, вывертываясь от встречных, и даже спокойных осликов пугала: они шарахались в сторону.
— Давай вниз! — сказал он своему помощнику.
Вертолет стал спускаться ниже, но скорости не убавил.
Чтобы не отстать от злополучных «Жигулей».
И вдруг!
Огромная птица со страшными черными крыльями мчалась прямо навстречу вертолету.
Вертолет вывернул влево, выше, опять ниже, но птица спикировала прямо в стекло.
— Садись! — успел крикнуть помощник своему командиру.
В кабине
