Эпилог второй
(На сей раз это и правда конец истории.)
Когда можно сказать, что рассказ окончен? Если в нём говорится о путешествии, конец совпадает с моментом, когда герои после многочисленных приключений прибывают в пункт назначения или возвращаются в исходную точку. Если это детектив, в конце выясняется, кто убийца, и следует его наказание. А вот любовные истории могут закончиться двумя совершенно противоположными способами в зависимости от того, ищут ли главные герои в начале рассказа свою любовь или уже знакомы друг с другом. В первом случае обычно говорят: «и жили они долго и счастливо», во втором – «они разошлись и никогда больше не встречались».
Некоторые утверждают, что история заканчивается тогда же, когда заканчивается конкретный эпизод: ведь потом с её главными героями уже не происходит ничего интересного или, по крайней мере, ничего такого, о чём стоило бы рассказывать. Эту точку зрения, однако, не разделяют те, кто считает, что всё происходящее с людьми достойно рассказа, а если с человеком ничего не происходит, то он просто уже умер.
Лалага Пау и Тильда Сорренти тем летом не умерли. Они выросли, стали взрослыми, общались с другими людьми, испытали много радостей и много горестей. За свою жизнь обе они не раз более или менее серьёзно болели, но, к счастью, выздоравливали. И ни одна из этих болезней не была туберкулёзом.
С большому облегчению Лалаги первой же зимой после приезда Тильды в Портосальво, в феврале, все школы Лоссая получили приказ Министерства здравоохранения отправить своих учеников сдавать пробы на реакцию Манту и флюорографию. Так что скрывать тайну смертельно опасных поцелуев больше не было никакой необходимости.
Тот, кто не хотел проверяться вместе с классом, мог сделать это в частном порядке, при условии, чтобы предоставит секретарю справку от рентгенолога, подтверждающую хорошее состояние здоровья лёгких.
Дядя Даниэле для уверенности лично отвёл детей и племянников в клинику своего однокурсника по университету, доктора Гандурры. Лалага не раз слышала, что там надо раздеваться (не догола, можно оставить трусы), а крестики и медальоны брать в рот. (Девочки с косичками тоже должны взять их концы в рот, потому что, свисая на грудь или на спину, они создают на рентгеновском снимке помехи, которые можно ошибочно принять за затемнения в лёгких.)
– Глубокий вдох... Задержи дыхание! Вот так... – говорил доктор Гандурра. – Теперь повернись правым боком. Вдох! Хорошенько наполни свои лёгкие... Теперь ещё разок... Вот так, хорошо... Задержи дыхание... Щёлк! Теперь левая сторона: глубокий вдох... Задержи дыхание... Всё! Можешь спускаться и одеваться. До свидания, синьорина Пау, и передавай привет отцу.
Потом пришёл черед Тильды. Та тихонько разделась (поскольку она была уже почти взрослой, ей разрешили остаться в комбинации), а волосы заколола двумя шпильками. Казалось, её совершенно не беспокоит результат, которого Лалага, напротив, ждала с замиранием сердца: как минимум, ей пришлось бы старательно разыгрывать изумление. В любом случае, даже если у Тильды найдут туберкулёз, взрослые всё узнают и примут меры. Оставалось надеяться, что время ещё есть.
Но лёгкие Тильды оказались столь же чистыми и здоровыми, как и у Лалаги. Реакция Манту тоже оказалась отрицательной: страшной бацилле Коха, даже если она и попала в их тела, не удалось пустить корни, она были изгнана с позором (так доблестные защитники осаждённой крепости сбрасывают со стен атакующих).
На пасхальные каникулы Лалага вернулась на Серпентарию и рассказала отцу о результатах проверки.
– Надеюсь, у Министерства здравоохранения хватит ума не делать эту проверку ежегодной, – сказал доктор Пау. – Боюсь, воздействие рентгеновских лучей может оказаться вредным.
– Ты, как обычно, преувеличиваешь. Так мы скоро собственной тени начнём бояться! – ответила ему жена.
А когда Лалага вернулась в Лоссай, она обнаружила, что Тильда сделала короткую стрижку. Но на сей раз она не стала подражать кузине: в тот год в «Благоговении» в моде были хвостики.
