— Теперь пойдем на кладбище, расскажешь нам о себе, — распорядилась Фейт, когда Мэри начал отказывать аппетит.
Мэри согласилась, на этот раз вполне охотно. Поев, она вновь обрела присущую ей от природы живость и разговорчивость.
— Вы ничего не передадите вашему папаше, если я расскажу? И никому другому тоже? — предварительно уточнила она, когда ее усадили, как на троне, на могильной плите мистера Поллока.
Дети священника уселись в ряд на другом надгробии напротив нее. В происходящем были и возбуждающая интерес необычность, и тайна, и приключение. Не зря этот день обещал какие-то события: нечто и в самом деле произошло.
— Нет, не передадим.
— Взаправду?
— Вот тебе крест!
— Ну… я сбежала. Жила я у миссис Уайли, на той стороне гавани. Знаете миссис Уайли?
— Нет.
— Ну, не жалейте, что не знаете! Кошмарная тетка! Ух, до чего я ее ненавижу! Замучила меня работой почти до смерти и держала впроголодь, а порола, почитай, каждый день. Вот, гляньте-ка.
Мэри показала худые руки, сплошь в ссадинах и черных синяках. Мередиты содрогнулись. Лицо Фейт вспыхнуло ярким румянцем негодования. Голубые глаза Уны наполнились слезами.
— В среду вечером она отлупила меня палкой, — бесстрастно продолжила Мэри. — За то, что корова у меня, пока я ее доила, взбрыкнула и разлила ведро с молоком. Да откуда мне было знать, что треклятая корова собирается взбрыкнуть?
Дрожь волнения — не столь уж неприятного — пробрала ее слушателей: им самим никогда не пришло бы в голову произносить такие не совсем общеупотребительные слова, но слышать, как их употребляет кто-то другой — и к тому же девочка… такое в известной мере щекотало нервы. Несомненно, эта Мэри Ванс была интересным созданием.
— Я тебя совсем не осуждаю за то, что ты убежала, — воскликнула Фейт.
— Да я убежала не потому, что она меня отлупила. Порка для меня в порядке вещей. Я к этому привычная. Нет, я еще за неделю до этого собиралась дернуть… потому как узнала, что миссис Уайли собирается сдать свою ферму в аренду и переехать на житье в Лоубридж, а меня отдать своей родственнице, которая живет под Шарлоттауном. Уж такое я терпеть не собиралась! Эта ее родственница еще похуже, чем сама миссис Уайли. Я-то уж знаю: миссис Уайли одолжила меня ей на месяц прошлым летом. Я бы охотнее к самому дьяволу жить пошла.
Сенсация номер два! Но Уна, казалось, была немного испугана.
— Ну я и решила, что смоюсь. У меня было семьдесят центов. Мне их весной миссис Крофорд заплатила — я для нее картошку сажала. Миссис Уайли про это не знала. Она в то время гостила у родственницы. Я решила, что проберусь сюда в Глен, куплю билет до Шарлоттауна и попробую там найти какую-нибудь работу. У меня, я вам скажу, любое дело спорится. Уж я-то не лентяйка! Так что усвистала я в четверг утром, прежде чем миссис Уайли встала, и прошла пешком до Глена — шесть миль. А когда пришла на станцию, обнаружила, что деньги свои потеряла. Не знаю как, не знаю где. Так или иначе, а они пропали. Я не знала, что мне делать. Если бы я вернулась к старой Уайли, она бы с меня шкуру спустила. Тогда я пошла и спряталась в том сарае.
— А что ты будешь делать теперь? — спросил Джерри.
— Не знаю. Придется, видно, вернуться и получить от старухи сполна. Думаю, теперь, когда в животе у меня кой-какая жратва есть, я это вынесу.
Но, несмотря на браваду, в глазах Мэри был страх. Уна неожиданно перебежала с одной могильной плиты на другую и обняла Мэри.
— Не возвращайся. Оставайся здесь с нами.
— Ох, миссис Уайли меня все равно разыщет, — сказала Мэри. — Она, наверное, уже напала на след. Хотя, думаю, я могла бы оставаться здесь, пока она меня не найдет… если у вас в доме никто не будет против. Я была круглой дурой, что надеялась от нее удрать. Она кого хочешь выследит. Но я была так… нещасна.
Голос Мэри дрогнул, но она стыдилась проявлений слабости.
— Так и собаки не живут, как я эти последние четыре года жила, — пояснила она с вызовом.
— Ты жила у миссис Уайли четыре года?
— Угу. Она взяла меня из приюта в Хоуптауне, когда мне было восемь.
— Миссис Блайт из того же самого приюта! — воскликнула Фейт.
— Я в приюте два года жила. Попала туда в шесть лет. Мамаша моя повесилась, а папаша глотку себе перерезал.
— Ну и дела! А почему? — спросил Джерри.
— От пьянки, — сказала Мэри коротко и выразительно.
— И у тебя нет никакой родни?
— Ни единой души, насколько я знаю. Хотя когда-то, должно быть, родня была. Меня назвали в честь полудюжины родственничков. Мое полное имя — Мэри Марта Лусилла Мур Болл Ванс. Слыхали что-нибудь подобное? Мой дед был богатым человеком. Побогаче вашего деда — готова об заклад побиться! Но папаша все пропил, и мамаша ему помогла. Они меня тоже били. Ух, меня так часто лупили, что мне это теперь вроде как даже нравится.
Мэри гордо вскинула голову. Было очевидно, что детям священника жаль ее, а она не хотела, чтобы ее жалели. Она хотела, чтобы ей завидовали. С веселым видом она огляделась кругом. Ее странные глаза, прежде тусклые от голода, теперь ярко блестели. Уж она покажет этим мальцам, что она за особа!
— Я страшно много болела, — объявила она с гордостью. — Мало найдется ребят, которые перенесли бы столько хворей, сколько перенесла я. У меня была скарлатина, и корь, и рожа, и свинка, и коклюш, и невмония.
— А у тебя была когда-нибудь смертельная болезнь? — спросила Уна.
— Не знаю, — сказала Мэри неуверенно.
— Конечно же, не было, — презрительно фыркнул Джерри. — Если человек смертельно болен, он умирает.
— О! Ну, до конца-то я ни разу не умерла, — сказала Мэри, — но однажды была чертовски близка к этому. Они уже думали, что я покойница. Собирались тело на стол выложить, когда я вдруг взяла да очнулась.
— А что ты чувствуешь, когда полумертв? — спросил Джерри с любопытством.
— Да ничего. Я узнала об этом только через несколько дней. Это случилось в тот раз, когда у меня была невмония. Миссис Уайли не хотела звать доктора — говорила, что не собирается входить в такие расходы из-за приютской девчонки. Старая Кристина Макаллистер выходила меня припарками. Это она меня к жизни вернула. Но иногда я думаю, что уж лучше бы я померла не наполовину, а целиком — и со всем этим покончила. Мне было бы лучше.
— Если бы ты попала на небеса, то полагаю, что да, — заметила Фейт с некоторым сомнением в голосе.
— А что, есть еще какое-то место, куда попадают после смерти? — спросила Мэри озадаченно.
— Еще есть ад, — сказала Уна, понижая голос и обнимая Мэри, чтобы намек звучал не так ужасно.
— Ад? Это где?
— Ну, это там, где дьявол живет, — пояснил Джерри. — Ты же о дьяволе слышала… сама о нем упоминала.
— Ну да, слышала, но я не знала, что он где-то живет. Я думала, он просто бродит по свету. Мистер Уайли, когда был жив, частенько ад поминал. Всегда туда других людей посылал. Я думала, это какой-то городок в Нью-Брансуике, откуда он был родом.
— Ад — ужасное место, — сказала Фейт, испытывая приятный трепет, который ощущаешь, рассказывая о чем-нибудь страшном. — Плохие люди попадают туда после смерти и горят там в огне целую вечность.
— Кто это тебе такое сказал? — спросила Мэри недоверчиво.
— Это в Библии написано. И мистер Айзек Кродерз говорил нам то же самое в воскресной школе, когда мы жили в Мэйуотере. Он был церковным старостой и все-все про это знал. Но тут не о чем беспокоиться. Если человек хороший, то он отправится на небеса, а если плохой, то, я думаю, сам захочет в ад.
— Я в ад не хочу! — заявила Мэри однозначно. — Какой бы плохой я ни была, вечно гореть в огне не хотела бы. Уж я-то знаю, что это такое. Я однажды случайно схватилась за раскаленную кочергу. Что надо делать, чтобы быть хорошим?
— Надо посещать церковь и воскресную школу, читать Библию, молиться каждый вечер и жертвовать на зарубежные миссии, — сообщила Уна.
— Многовато, — покачала головой Мэри. — Еще что-нибудь?
— Еще ты должна попросить Бога простить тебе грехи, которые ты совершила.
— Да я никогда никаких грехов не совершала, — сказала Мэри. — А что это вообще такое — грех?
— О, Мэри, наверняка ты какие-нибудь грехи совершала. Все совершают. Разве ты никогда не лгала?
— Тыщу раз, — сказала Мэри.
— Это ужасный грех, — торжественно заявила Уна.
— Ты хочешь сказать, — уточнила Мэри, — я попаду в ад за то, что мне случалось иногда соврать? Да не могла я не врать. Однажды такое дело было, что, не соври я мистеру Уайли, он бы мне все кости переломал. Вранье меня не раз от порки спасало это я вам точно могу сказать.
Уна вздохнула. Разрешить такое множество теоретических трудностей, с которыми она столкнулась в данном случае, ей явно было не под силу. Она содрогнулась, когда подумала о том, каково это — подвергнуться жестокой порке. Вполне вероятно, что она тоже солгала бы в такой ситуации. Она сочувственно стиснула маленькую мозолистую руку Мэри.
