— Если хочешь знать, я ведь тоже железный!
— Каррамба! — простонал Минго. — Я железный, это я понимаю, а вот почему ты железный?
— Потому, — сказал Хосе очень серьезно, — что я знаю, но молчу о том, куда ты убегал и почему вернулся.
Минго побледнел и часто-часто замигал глазами.
— А ну-ка скажи, где я был? А ну!
— Ты уходил домой, но отец вернул тебя обратно. Что, правда?
Хосе, разумеется, ничего не знал, но как только увидел на голове Минго старый отцовский берет, то сразу сообразил: друг его побывал дома.
Минго, потеряв свой боевой задор, сказал:
— Каррамба! Ты прав.
И, решившись открыться до конца, добавил:
— Отец не пустил меня на порог. Не разрешил даже переночевать, хотя было поздно. Он сказал: «Ты, Минго, предал революцию!» Вот что он сказал мне. И это из-за того, что я бросил школу. Он у меня гордый и храбрый! А я не захотел предавать революцию и вернулся.
Они стояли на самой вершине горы, там, где веют самые чистые ветры.
— Я так и думал, что ты верный человек, — проговорил Хосе. — И я сделаю тебя своим адъютантом. Ладно? Ты станешь адъютантом адъютанта!
— Каррамба! — ответил Минго. — Конечно же, я буду твоим адъютантом, потому что ты, как и я, железный. Мы оба железные…
— «Я студентка первого года обучения, — не торопясь, с расстановкой читает чье-то письмо компаньеро Армандо. — Я очень восхищаюсь Фиделем и революцией. Мне кажется, что, воспользовавшись карандашом Фиделя, я смогу заимствовать ясный ум Фиделя, и это мне поможет успешно сдать экзамены. Фидель, пришли мне, пожалуйста, свой карандаш!»
«Вон чего захотела! — усмехнулся Хосе. — Как бы не так! Почему какая-то девчонка, а не я, адъютант, выпрашиваю карандаш у Фиделя?»
Ему стало грустно. Уже более двух месяцев прошло с тех пор, как Хосе стал самым обыкновенным учеником. Но он не переставал думать о своих боевых товарищах. Перед его взором вереницей проходят люди. Вот он видит перед собою растянувшегося от стены до стены деда своего, Хосе Педро Фернандо, вспоминает его слова: «Каждый дед оставляет своему внуку наследство. Кто какое может. Я тоже оставлю тебе наследство — доброе имя гуахиро Хосе. А это — стоящее имя».
На новом плакате Хосе прочел: «Ребенок, который не учится, не может быть хорошим революционером!» (Фидель Кастро).
Хосе вслушивается в слова компаньеро Армандо.
Прочтя письмо школьников Фиделю Кастро, учитель громко произнес:
— Венсеремос! Мы победим!
И все ученики дружно воскликнули вслед за ним:
— Венсеремос!
Хосе тоже подхватил это слово.
В эту самую минуту в класс, чуть прихрамывая, вошел посторонний человек. Все мальчишки, словно по команде, уставились на него. Всех поразили лохматые брови этого человека.
— Дед! — вдруг закричал Мигель и вприпрыжку бросился ему навстречу. — Что с тобою случилось? Тебя поранили, да?
Дед, погладил внука по голове, глухо заявил:
— Э, да что там со мною! Беда приключилась с нашим Фиделем. Он вместе со всеми своими людьми попал в окружение…
Хосе вскочил и прямо с места громко крикнул бровастому гуахиро:
— Неправда! Никто не может окружить Фиделя! Старый гуахиро ласково произнес:
— Я тоже так думал… Но то, что я говорю, правда!
С этой минуты Хосе не знал, куда себя девать: то бежал к учителю, что-то собираясь ему сказать, то, обхватив руками колени, сидел на земле, устремив глаза на далекие вершины. Минго — верный адъютант Хосе — неотлучно был с ним.
— Так я и знал, — промычал Хосе, яростно потрясая кулаками.
Минго не стал допытываться, кому грозится Хосе: это не дело — совать свой нос, когда тебя не просят. Минго знал свои обязанности.
— Надо спасать Фиделя! — твердо заявил Хосе. Видимо, он принял важное решение.
— Надо спасать, — согласился Минго, набираясь мужества.
— Слушай, Минго! — взволнованно проговорил Хосе. — Ты готов выступить в поход сегодня же ночью? Говори честно, это очень важно.
Каррамба! — вскричал Минго. — Куда ты, туда и я. Идем спасать Фиделя!
— Тише!.. — Хосе скосил глаза в сторону. — Нас могут услышать.
В глубокой тайне они начали собираться в поход. Самым трудным делом оказалось достать оружие. Оно было только у компаньеро Армандо, и ребятам волей-неволей пришлось ждать часа, когда учитель уйдет в школу обучать взрослых гуахиро.
— Ты погоди, я один проберусь в дом, — сказал Хосе, когда учитель покинул свою хижину.
Вскоре он вернулся с карабином в руках.
— Пойдем, Минго!
Но Минго отказался последовать за своим другом.
— Что с тобой? — забеспокоился Хосе. — Или ты передумал идти.
— Ты, Хосе, должен написать, кто взял карабин. Пусть не думают, что мы выкрали оружие, как воры.
Минго — упрямый малыш. С ним нельзя не считаться. К тому же он дело говорит.
Вернувшись в дом учителя, Хосе печатными буквами старательно написал на дверях: «Твой карабин взял Хосе».
Довольный своим поступком, он поспешно вернулся к Минго.
— А ну, пошли!
Минго во все глаза смотрел на Хосе.
— А ты написал, для чего взял оружие?
— Нет. Еще что придумаешь!
— Пусть компаньеро Армандо знает, для чего мы взяли оружие. Мы взяли его ради революции. Пока ты это не напишешь, я не пойду.
— Ну и придира же ты!
Хосе исполнил и эту просьбу своего маленького сурового друга.
Теперь, уже не терзаясь никакими сомнениями, они под покровом ночи направились по узкой каменистой дороге на запад, к штабу повстанцев, который Хосе оставил два месяца назад.
В полной темноте мальчишки начали спуск в ущелье. Чего тут скрывать, им было страшно. На каждом шагу их подстерегала опасность. И они знали об этом хорошо.
За ущельем начинался подъем. Мальчики шли молча, как и подобает мужчинам.
Все время под ногами белела дорожка. И вдруг она пропала. Поплутали, поплутали — и остановились.
— Вздремнем до утра, а там — дальше! — предложил Хосе, желая подбодрить своего спутника.
Ночью в горах пробирает дрожь, поэтому они легли рядом.
Как только ночь отступила, мальчики без труда отыскали, дорогу.
— Я тебя научу песне, — торопливо говорил Хосе, побаиваясь, что малыш Минго не выдержит испытания. — Хочешь, научу?
Минго кивнул головой.
Я не боюсь тебя, седой океан,
Ведь в руках у меня карабин!
Песня о седом океане стала их спутницей. С нею стало чуть веселее. И ногам идти легче. Это знает каждый, кто привык шагать с песней.
Часа через три, когда солнце начало припекать, мальчишки почувствовали жажду. Никогда им не хотелось так пить, как в это утро! А Хосе не пришло в голову запастись водою.
Хосе испугался за своего адъютанта: если заупрямится, с ним ничего не поделаешь. Он может решительно повернуть обратно. С него и спроса мало: что ни говори — малыш!
— Я еще не успел сочинить до конца песню про адъютанта, — торопливо заговорил Хосе. — Но думаю, что сочиню ее — песню о том, что адъютанты не предают, о том, что адъютанты не умирают…
— Каррамба! — воскликнул Минго. — Хорошая песня.
Прошел еще час, а может, и два. Наступила такая минута, когда Минго израсходовал последний запас своих сил.
— Скоро дойдем? — спросил он жалобно. — Я устал.
— Скоро, скоро, — начал успокаивать его Хосе. — Вот как только перевалим через эту самую высокую вершину, сразу увидим штаб повстанцев. Я хорошо помню…
«Даже в ту ночь, когда меня сопровождал один из барбудос, Антонио, дорога не казалась такой утомительной, — думал Хосе. — Только бы Минго не заупрямился».
Минго уже с трудом тащился за своим другом. Если бы он не боялся показаться перед ним слабым, то давно бы сдался. Он еле-еле держался на ногах, так он устал!
Неожиданно где-то сбоку застрекотал автомат. Потом второй, третий… И сразу же ответили оттуда, с вершины. Началась страшная пальба. Мальчишки еще никогда не слышали подобного грохота.
Пальба прекратилась так же внезапно, как и началась. Мертвая тишина установилась в горах.
Чуточку переждав, Минго рискнул приподнять голову. Хосе лежал впереди, шагах в пяти-шести. Недолго думая, Минго пополз к нему.
— Жив, Хосе? — спросил он.
— Жив. А ты?
— Я тоже целехонький… Сначала так испугался, и сказать не могу.
Возбужденный Минго не сразу обратил внимание на то, что Хосе лежит бледный и тяжело переводит дыхание.
— Ой! — закричал он, увидев кровь, просочившуюся сквозь гимнастерку Хосе. — Тебя поранили?
— Пустяки, — попытался улыбнуться Хосе. — Слушай, Минго! Ты не бойся, ладно? Если придется меня оставить тут, ты переваливай через гору. Понял? И скажи Фиделю: Хосе чуточку не дошел. Ладно?
— И он придет за тобою?
— Обязательно придет.
