Маус, увидев моё творение, спросила:
— Это что за газета такая?
— В каком смысле? — говорю.
— Она и на газету не похожа. Никогда не слышала, чтоб газеты писались вручную.
— Это говорит только о том, как мало ты об этом знаешь. Напечатать любой может. А вот вручную написать — для этого нужен особый талант!
— А что это за странные кляксы по краям?
— Странные кляксы? Может, тебе очки пора выписывать? Любой, у кого есть глаза, увидит, что это рисунки, символизирующие наши занятия!
— Серьёзно? — удивилась Маус, поднося газету к глазам. — А я вижу исключительно чернильные пятна.
— Сходи к окулисту, — сказала я. — Все остальные поняли, что это картинки.
Тут подходит Расс и спрашивает:
— Шейла, почему ты не попросила мою маму помочь? Тогда бы, может, было поменьше клякс.
Не успела я парировать, подошли два парня и вручили мне решённый кроссворд.
— Ну, Шейла Великолепная, где твой приз? — спросил один из них.
И тут до меня дошло, что о призе-то я и не подумала! Я была уверена, что никому мой кроссворд не разгадать.
— Ну? — спросил второй.
Что бы придумать?! Шейле Великолепной нельзя прослыть обманщицей.
— Поздравляю! — торжественно произнесла я. — Вам очень повезло. Исключительно повезло! Суперисключительно!
— И что мы выиграли?
— Саму газету! Вот что выиграли. На следующей неделе вы издадите её самостоятельно! Если, конечно, не поймёте, что вам нужны помощники. Мало кто может выпускать газету в одиночку.
— Это что за приз такой?
— Я знала, что вам понравится! — сказала я ребятам.
А сама подумала, что когда в следующий раз я придумаю грандиозный проект, то, пожалуй, буду боссом, а всю чёрную работу пусть выполняют помощники.
Случилось так, что Аллену и Полу — ребятам, которые выиграли мой конкурс, — понравилось выпускать газету. Они организовали кучу отделов и не пропустили ни одного занятия в кружках. А миссис Биндел вызвалась распечатывать им копии. Некоторые предпочитают во всём искать лёгкие пути! Они даже поменяли название на «Сплетни и приколы от Аллена и Пола».
Маус у них корреспондент. Ходит и задирает нос.
— Наверное, выпускать газету — не твоё призвание, раз ты бросила после первой же недели, — сказала она мне.
— Я просто хотела проверить свои силы. Проверила, убедилась, что всё могу, — и хватит.
— Знаешь, — сказала Маус, — а по-моему, выпускать газету каждую неделю — вот вызов себе. Я решила когда-нибудь стать настоящим репортёром. Так что, если увидишь под статьёй подпись «Маус Эллис», можешь похвастаться, что знала меня, когда я только начинала карьеру.
— Подумаешь, — фыркнула я. — Может, я к тому времени стану кое-кем поважнее.
— Кем, например?
— Кое-кем! Так тебе всё и скажи.
— Ты не говоришь, потому что сама ещё не придумала. Так ведь?
— Я пока выбираю. Может, устроюсь объявлять прогноз погоды по телевизору.
— Прогноз погоды?
— Да. Клёво, наверное, всегда знать погоду заранее.
— О! — воскликнула Маус. — Идея! А что, если я буду телерепортёром, а ты будешь объявлять погоду, и сделаем на телевидении передачу «Новости от Эллис и Тубман»?
— Мне больше нравится «Новости от Тубман и Эллис».
— Или «Новости от Маус и Шейлы».
— Или «Новости от Шейлы и Маус», — сказала я.
— Ладно, это можно и потом решить.
— Да, — говорю. — Вообще, телепередача — хорошая идея. А как её назвать — не очень уж важно.
— Но командой мы станем хорошей, — сказала Маус.
— Обязательно, — сказала я.
— По рукам?
— По рукам.
И мы пожали друг другу руки.
Предсказывать погоду я хочу по одной простой причине: чтобы заранее знать, когда собирается гроза. Вчера ночью было ужас что: громыхало и сверкало по полной программе. Мама с папой не в курсе, но я полночи просидела в шкафу.
Вернувшись сегодня из лагеря, первым делом включила радио и сидела слушала, пока не дождалась объявления погоды. «Во второй половине дня ясно, без осадков». Вот и отлично. Значит, не о чем беспокоиться.
Уснуть-то я уснула, но посреди ночи проснулась от кошмарного шума! Нет, это не гром гремел, но всё равно страшно до жути. Положила на голову подушку — может, так не будет слышно. Всё без толку.
Наконец, больше не в силах терпеть, подскакиваю к окну. Что, вы думаете, я там вижу? Двух Дженнифер! А то одной, понимаете, мало. Сидят и воют на луну в две глотки.
Утром за завтраком я рассказала всей семье о клоне Дженнифер. Всем было смешно. Всем, кроме меня!
❖ ❖ ❖
Два дня спустя Либби заявила, что клон Дженнифер — мальчик.
— Откуда ты знаешь? — спрашиваю.
— Видела, как он писает. Он пометил большое дерево за домом, возле забора.
Ухажёр Дженнифер приходит в гости каждую ночь. Заснуть всё сложнее. Утром он испаряется, будто его и не было. И чья это собака, неизвестно.
Теперь я не знаю, как выйти из дому; жить стало небезопасно.
— Дружок Дженнифер бегает по улице без поводка, — сказала я маме. — И как, по-твоему, мне выходить?
— Он только по ночам прибегает, — возразила мама.
— Это ты так считаешь, — говорю. — Но кто знает, что ему взбредёт на ум?
— Никто не знает. Но беспокоиться не о чем. Друг Дженнифер абсолютно безвреден.
— Ой, правда? Он сам тебе сказал? Позвонил в дверь и говорит: «Здравствуйте, миссис Тубман. Я абсолютно безвреден!»?
Мама вздохнула.
— Вижу, разговаривать с тобой бесполезно. Уж если ты что вбила себе в голову, то всё, не переубедишь.
Через несколько дней в гости зашла Маус. Мы занимались йо-йо перед домом. Ей подарили «Дункан баттерфляй», это йо-йо в форме бабочки, если смотреть в профиль. Причём мне этого никто не рассказывал, сама поняла! Маус пыталась обучить меня новому трюку — он называется «Вокруг света», — но я раз за разом промахивалась и лупила себя по голове.
И вдруг… Странное ощущение, будто за мной наблюдают. Медленно оборачиваюсь и вижу… Ухажёра Дженнифер! Я взвизгнула и запустила в него йо-йо. Он бросился на меня. Я рванула со всей скоростью, на какую способна, — и врезалась прямо в загородку, за которой привязана Дженнифер. Этот тип помчался за мной, лаял как бешеный и явно собирался меня покусать. Я бежала с воплем, пока не споткнулась о цепь Дженнифер. Упала и зажмурилась, рыдая. Всё, думаю, это конец. И тут почувствовала, что ноги у меня мокрые: это из меня вытекает кровь!
Через минуту я услышала, как надо мной склонилась мама. Маус говорила:
— Она вдруг как завопит и как побежит, миссис Тубман. Я не успела её остановить.
— Мои ноги, — плакала я. — Мои ноги! Сделайте что-нибудь, остановите кровь!
— Какую кровь? — спросила мама. — Не вижу никакой крови.
— Но у меня ноги все мокрые, — всхлипывала я. — Я же чувствую.
— Открой глаза, Шейла, — сказала мама, — и увидишь, почему они мокрые.
Я открыла один глаз, потом второй. Перевернулась, и мама помогла мне сесть. Дженнифер, эта глупая собачонка, лизала мне ноги!
— Ну всё, теперь у меня будут страшные волдыри, — сказала я Маус. — Каждый величиной с яблоко.
Маус молча смотрела на меня и качала головой.
Мама повезла меня к врачу, потому что я здорово ободрала коленку, когда шлёпнулась, споткнувшись о цепь.
— Я же говорила, правда? Говорила, что держать собаку опасно. Посмотри, что она со мной сделала! Нет, ты посмотри, посмотри!
— Дженнифер и её приятель тут ни при чём, Шейла, — сказала мама. — Если бы ты вела себя спокойнее, ничего бы не случилось.
— Я и вела себя спокойно! — говорю. — Это её дружок как с цепи сорвался ни с того ни с сего. А ты его зубы видела?
После ужина заскочила Маус.
— Хотела убедиться, что с тобой всё в порядке, — сказала она.
— Всё в порядке.
— Волдыри вскочили?
— Волдыри?
— Да, аллергическая сыпь, оттого что тебя Дженнифер лизала.
— Ах, эти волдыри… Да, огромные. На печени и по всем кишкам.
— На печени и в кишках?
— Ага. Врач сказал, мне ещё повезло. Если бы на лёгкие пошло — я могла бы вообще умереть.
Маус наклонила голову к плечу и с минуту молчала. Я тоже ничего не говорила. Наконец она посмотрела мне прямо в глаза.
— Шейла, если человек чего-то боится, он должен это просто признать, тебе не кажется?
— Ну конечно! — говорю. — Если бы я чего-то боялась, то так бы и сделала.
— Я тоже. Слушай, я не говорила, но я очень боюсь стрекоз.
— Серьёзно?
— Да. Хотя и знаю, что они не кусаются. А ты? Чего ты боишься?
— Я-то?.. Ну… Дай подумать.
— Думай на здоровье, не спеши, — сказала Маус.
— Знаешь, даже ничего в голову не приходит… Разве что львов.
