Лицо у Митьки пошло красными пятнами.
— Да вы что, ребята? — растерянно забормотал он. — Думаете, опять я заодно с Авдеем? Да не знал я ничего, не знал… Слово даю. Как сказал тогда дедушка, что после карантина телята, я и поверил. Вот хоть Вовку спросите…
Вовка подтвердил, что всё так и было.
— Ну и дед-столет, — хмыкнул он. — Мы пасём, крутимся, а он за нашими спинами всякие делишки обтяпывает…
Мы молчали.
— Не верите? Да? — выдохнул Митька. — По глазам вижу — не верите. Опять, мол, Авдея выгораживаю. Тогда я… — распустив кнут и судорожно сжимая его рукоятку, он вдруг шагнул к женщинам из Дубровки и кивнул на разложенную на газете еду: — Топайте отсюда! Забирайте свои пироги-пышки! И телят уводите!
Тётки с недоумением поднялись.
— Ошалел, малый!
— Может, на солнышке перегрелся.
— Охолонись тогда трошки.
— Да мы сейчас Авдея покличем.
— Уводите, говорю! — повысил голос Митька. — Чтоб духу их не было. — И решительно махнул нам рукой: — Андрюха, Петька, марш на ферму, зовите животновода. Пусть акт на этих тёток составят.
— Правильно, — поддержал я Митьку. — Нельзя нам в колхозном стаде чужих телят пасти. Запретило правление. — И я сделал вид, что готов сию же минуту бежать на ферму.
Женщины, собрав еду, заругались, заохали, пригрозили, что пожалуются на наше самоуправство Авдею, но сами, то и дело оглядываясь по сторонам, быстро словили своих телят и, накинув им на шеи верёвки, вывели из стада.
Митька оглушительно щёлкнул вслед им кнутом.
— Теперь-то верите или нет?
— Да верим, верим. — Андрей хлопнул его по плечу. — Ловко же ты их шуганул.
— Ловко-то ловко, — помрачнел Митька, — а только мне теперь в пастухах не быть… Съест меня дед Авдей.
— Ничего… — успокоил Андрей. — Мы тебя выручим.
Вечером, когда телят загоняли на ночёвку, Авдей долго присматривался к стаду:
— Вроде как недостача у нас… Опять телят растеряли.
— Нет, дедушка, всё в порядке, — невинным голосом пояснил Андрей. — Только какие-то тётки приходили и забрали пять своих телят. Они, оказывается, к нашему стаду приблудились…
— Это кто ж позволил?.. Без моего-то ведома? — Авдей строго поманил к себе Митьку.
— А он ничего не знает, — сказал Андрей. — Это мы с Петькой телят отпустили. Чего в самом деле чужаков пасти… тут и своим травы не хватает.
— Чёрт те что! Скоро совсем на голову мне сядете, — подозрительно косясь на Андрея, выругался Авдей.
В полдень, пригнав телят на водопой, мы с Андреем обнаружили в стаде незнакомого нам рыжего бычка.
Был он шустрый, лобастый, крепенький, как молодой дубок, с умильной, лукавой мордашкой. Бычок по-хозяйски расхаживал по стаду, обнюхивал и задирал наших телят, а столкнувшись с Чернышом, затеял с ним весёлую игру. Сначала они как ошалелые скакали по поляне, потом принялись меряться силами, бодаться, стараясь потеснить друг друга широкими лбами. С каждой минутой схватки становились всё злее, бычки налетали друг на друга уже с разбега, словно шли на таран, около губ пузырилась пена.
Мы с другом разняли драчунов и сообщили старшему пастуху, что в нашем стаде появился чужой телёнок.
— И впрямь приблудный, — согласился Авдей, оглядывая ещё не остывшего после схватки бычка, и глаза его загорелись: — Хорош, бестия, хорош. Стать-то какая, порода… цены ему нет…
Мы высказали предположение, что бычок, наверное, из Владычинского или Кузьминского колхоза, и хозяева, конечно, уже ищут его по всей округе.
— Надо в правление колхоза сообщить о приблудном бычке, — сказал Андрейка. — Пусть оттуда соседям по телефону позвонят.
— Да-да, нынче же сообщу, — согласился Авдей и наказал нам позорче смотреть за приблудным бычком, чтоб он никуда не улизнул из стада.
Но прошёл день, другой, а за Лобаном, как мы прозвали бычка, никто не приходил.
Авдей частенько подходил к нему, гладил по шее, по спине, щупал колени, осматривал копыта.
— А знаешь, он чего-то замышляет, — как-то шепнул мне Андрей и спросил Авдея, почему до сих пор хозяева не забирают бычка: может, из правления позабыли позвонить по телефону?
— Вполне возможно, — согласился Авдей.
— А давайте мы с Петькой в Кузьминки сбегаем. И во Владычино, — предложил Андрей. — Про Лобана сообщим. Пусть его домой забирают.
— Нет уж, вы телят пасите, — подумав, сказал Авдей. — Сам схожу. Я ведь в округе всех пастухов знаю.
Он пропадал с утра до вечера, а когда вернулся, то сказал, что приблудный телёнок совсем не из Кузьминок и не из Владычина, а из отдалённого Гадаевского колхоза.
— Вот ведь куда махнул, паршивец. Почти за двадцать километров. Завтра за ним пастух придёт, заберёт его.
Мы с облегчением вздохнули.
И верно, на другой день, не успели мы ещё телят на пастбище выгнать, как к нам в лагерь заявился гадаевский пастух. Был он приземист, одутловат, с бельмом на глазу, с густой псивой щетиной на щеках и подбородке.
— Где тут беглец наш? — озабоченно обратился он к Авдею, наспех пожав ему руку. — Ну и морока с ним, окаянным… Третий раз уже убегает.
Авдей провёл гадаевского пастуха в загон и указал на Лобана.
Пастух накинул ему на шею верёвку, завязал узлом и потянул бычка за собой. Но телёнок заупрямился, подался назад.
— А вы покличьте, — посоветовал Андрей. — Как у вас в стаде его звали?
— Бес его знает… всех не упомнишь, — отмахнулся пастух. — У меня их поболее вашего будет.
Авдей стеганул хворостиной Лобана по ляжкам, подтолкнул его сзади, и тот наконец вышел из загона.
— Спасибо, Авдей Силыч… за присмотр, за всё… — поблагодарил гадаевский пастух.
— Да уж как заведено… Пастух пастуха завсегда выручит… — И Авдей, сунув Митьке в руки хворостину, кивнул на бычка. — Подгони-ка упрямца. Подмогни человеку.
— И далеко их провожать? — недовольно спросил Митька. — Мне же стадо выгонять надо.
— Шагай, шагай, там видно будет. А телят я сам попасу.
Мы проводили взглядом заарканенного бычка, который, то и дело оглядываясь и недовольно помыкивая, без особой охоты плёлся за гадаевским пастухом. Сзади телёнка подгонял Митька.
— А бычок-то не очень к пастуху тянется, — вслух подумал Андрей.
— Отвык, шалопут, избаловался, — сказал Авдей и, посмотрев из-под ладони на солнце, приказал Вовке поднимать телят.
Вскоре они погнали телят на пастбище.
Мы с Андреем взяли косу, серп, пустые мешки и отправились сенокосничать.
По дороге встретили сына владычинского пастуха Павла, Лёньку, того самого, который когда-то передал нам сбежавшего Черныша.
— Салют, пастухи! — приветствовал он нас и сообщил, что у них от стада отбился бычок.
— Какой он из себя? — чуть ли не в один голос спросили мы с Андреем.
— Здоровяк, драчун, задирает всех. Вроде вашего Черныша. Только масть рыжая. А кличем — Лобан да Лобан.
— Вот-вот! — вскрикнул я. — И мы его так прозвали.
— Так он у вас, бродяжка! — обрадовался Лёнька. — Третий день его ищем. Что ж вы молчали до сих пор?
— А разве наш пастух не заходил к вам? — спросил Андрей. — И не говорил ничего?
Лёнька помотал головой.
Нам стало всё ясно. Андрей посмотрел на петляющую вдоль реки тропинку, по которой гадаевский пастух увёл бычка, и вдруг махнул нам рукой:
— Айда в погоню! Может, ещё и успеем…
Мы со всех ног помчались по тропинке к бревенчатому мосту через Пружанку.
По дороге Андрей сообщил Лёньке про деда Авдея, который передал Лобана гадаевскому пастуху.
Бежали мы, как на пожар, не жалея сил, но в пастушеской одежде и обуви нам вскоре стало невмоготу. А до моста было ещё далеко.
Запыхавшись, первым сдался я.
— Не догнать нам… не успеем.
— А если плюнуть на мост? — предложил Андрей. — Напрямик рвануть. Через реку. Вот время и выгадаем.
Мы согласились. Разделись до трусов, спрятали одежду и обувь в прибрежных кустах и, разрывая цепкие заросли водяных лилий и кувшинок, вплавь перебрались на другой берег Пружанки.
Андрей оказался прав. От моста дорога на Гадаево заворачивала вправо, петляла между холмами и перелесками. Мы помчались напрямик, через посевы, узкими межниками и полевыми тропками.
После купания в холодной Пружанке бежалось легко, и мы минут через пятнадцать выбрались на взгорок, через который полевая дорога переваливала на Гадаево. Залегли в кустах и принялись наблюдать. Но дорога была пуста.
— Видно, вперёд ушли, — сказал Андрей. — Опять догонять надо…
— Слышь, Андрей, — шепнул я. — А почему провожать бычка Авдей Митьку послал? Может, он заодно с дедом? Опять они ловчат да мухлюют…
— Да нет, не должно, — не очень уверенно ответил Андрей. — Митька, он вроде раскусил деда… другим становится.
