Видно было, что девочке нравится гнать коров. Она весело гикала. Коровы шли охотно, быстро, и выходило, что каждая из них знает, где живёт. Каждая подходила к своим воротам и испускала низкий, басовый звук, лишь отдалённо похожий на «му» из книжек.
Хозяйки выбегали встречать коров.
А если хозяйки медлили, девочка начинала звонко кричать перед воротами:
– Тёть Наташа!
– Тёть Лёля, пришли!
Только некоторые коровы мешкали, пытались напоследок ухватить пыльной травы или тянулись объедать листья с деревьев. Но у девочки, казалось, глаза были со всех сторон, она тут же оказывалась рядом.
– Вперёд, Ракета!
– Идём, Ласточка, на отдых пора.
У наших ворот девочка остановилась и, не поглядев на нас с Костей, набрала воздуха и как закричит:
– Баб Аня, иди Кралю встречать!
У неё получилось «бабаня». А мы-то хозяйку зовём Анной Ивановной.
«Бабаня» выскочила и, тоже не глянув на нас, заговорила:
– Спасибо, Катенька, напасла ты Кралю, ай как напасла!
И к этой своей Крале:
– С молочком вернулась, с молочком!
Видно было, что Катенька нравится Анне Ивановне гораздо больше, чем мы с Костей. Да мне и самой она понравилась. Мне тоже захотелось вот такие чёрные шорты в облипку, и так же легко, хозяйкой, шагать по улице, и так же управляться с коровами, и звать их по именам: «Вперёд, Ракета!»
Я подумала, что сегодня же попрошу маму купить такие шорты. Может, они где-нибудь в деревне продаются.
Мама согласится. Она говорит: «Девочку должна интересовать одежда».
А после я подумала: ну, буду я в новых шортах. От этого всё равно не перестанешь бояться коров!
А если бы у меня и появилась откуда-нибудь Катина храбрость, то всё равно – кто мне позволит вот так же гонять стадо? И кто научит отличать Ракету от Крали и от Ласточки?
Между тем коров в деревне разобрали. Осталась одна рыжая в пятнышках. Она, видно, принадлежала девочке в чёрных шортах. Девочка гнала её снова к нам, уже с другого конца деревни. Поравнявшись с нами теперь, она остановилась перед нашей скамейкой. Постояла, стесняясь. И спрашивает:
– Ребята, а вы что, городские?
Так мы с Катей и познакомились.
Мы уже поняли, что она Катя, живёт в Липовке, пасёт коров.
А ей про нас всё надо было знать.
Откуда мы, сколько нам лет?
Кем мы приходимся Анне Ивановне?
А если никем, то почему тогда живём у неё?
– Мама в командировке в Собакине, – объясняю ей. – И нас привезла с собой, дышать свежим воздухом.
Катенька говорит:
– Понятно. И что ж вы у нас разместились, а не в Собакине?
Косте не хочется вспоминать, как его товарищ по игре обманул. Назвался Макаром из Липовки, а сам откуда – ищи-свищи.
Костя мнётся:
– Ну, знаешь, в Собакине не нашлось квартиры…
И Катенька удивляется:
– Что, правда? Никто и на квартиру вас не пустил?
Нам уже надоело на вопросы её отвечать. Надо же быть такой любопытной!
Мимо по улице женщина шла, в ситцевом платье и спортивных штанах с лампасами. На голове платок, а в руках тяпка.
Я и не знала, что так по улице можно ходить. Растерялась, забыла даже, что в деревне надо со всеми здороваться.
А женщине мы, видать, тоже странными показались. Остановилась она и стала рассматривать нас, как каких-то зверушек.
– Катенька, – спрашивает, – кто же это с тобой?
И Катенька тут же давай пересказывать всё, что у нас выведала.
– Представляете, – говорит, – тёть Марина, их в Собакине и на квартиру никто не пустил. Вот, наша баб-Аня только пустила…
Женщина тут заахала:
– Надо же, собакинские не пустили! А мамка-то к ним, к собакинским, в командировку приехала!
И наконец махнула рукой:
– Ну что ж, и живите у нас, раз баб-Аня вас приняла!
Как разрешение дала напоследок. И дальше со своей тяпкой пошла.
Гляжу я на Катю и слова сказать не могу. Она же старше нас! Неужто ей никто не говорил, что чужим людям на улице нельзя всё выкладывать, что пожелают они узнать?
Костя тоже стоял огорошенный.
– Ты, – спрашивает, – всегда такая разговорчивая?
А Катя и не понимает, о чём он. Переспрашивает:
– Чего?
Костя в ответ сердито:
– Я, может, вовсе не хочу, чтобы мои дела все подряд обсуждали.
Катенька улыбнулась: а, вот он о чём! Успокаивает:
– Да это не все подряд! Это же тёть-Марина. Она из нашей деревни. Да она вообще-то моей маме двоюродной сестрой приходится!
И смотрит – не поймёт, чем мы недовольны.
Сникла, растерялась. Теперь и не скажешь, что это та самая девчонка, которая так ловко управляется с громадными животинами и по деревне шагает хозяйкой. Девочка, которой мы восхищались, на которую я хотела похожей быть!
Ей, видно, не хочется, чтоб на неё сердились.
– Пойдёмте, – просит, – ко мне во двор. Гостями будете. Я только с Луной управлюсь.
Мы думали, что ослышались оба. Костя спрашивает:
– Как – с Луной?
А это у неё корова – Луна. Катя объясняет: подоить её нужно.
Мы с Костей переглянулись. Отчего бы и не пойти в гости? Чем ещё заниматься?
Во дворе у Кати оказалось примерно как у Анны Ивановны. Здесь тоже разбегались глаза. Какие-то сооружения, маленькие домики – баня, видать, сарайчики. Всюду громоздились доски, ящики. А в середине двора стояла миска, из неё цыплята клевали.
Катя заводила в сарай Луну. Луна шла медленно, переступала ногами – и будто втягивалась вовнутрь.
Мы с Костиком тем временем огляделись. У самых ворот увидели перекладину. И это было так похоже на турник, что Костя даже рассмеялся. Перекладина тянулась от ворот к столбу, врытому поодаль. Костя подпрыгнул, повис, подтянулся разок-другой. Спросил у Катеньки, точно шутя:
– Это у тебя что, турник?
Она кивнула смущённо.
– Да…
Костя заинтересовался:
– А кто на нём занимается?
Катя застеснялась ещё больше.
– Мальчишки наши, из деревни. Они вот так делают…
Она схватилась за перекладину, и вдруг её ноги оказались сверху, промелькнули над моей головой – одна, вторая, как раскрытые ножницы.
И вот она уже снова на земле стоит – а хвостик на голове ещё продолжает лететь. Ещё какой-то миг он торчит букетом…
И мне уж до того хочется вот так же уметь на турнике, как она!
Пожалуй, всё-таки попрошу маму купить чёрные шорты. Буду как Катя. Да если бы я хоть маленько была похожа на неё – ух, и гордилась бы я! А она снова смотрит на нас, будто в чём-то виновата.
– Вы побудьте, – говорит, – я к Луне пойду.
Костик остался, а я за Катей в сарай пошла. В сарае на гвоздике висел чулок. Катя взяла его и хвост Луны к задней ноге стала привязывать.
– Зачем? – спрашиваю.
Катя говорит:
– А она бьётся хвостом.
Я удивилась:
– Так они дерутся, когда их доят?
Катя точно оправдывается:
– Нет, не все. Это наша Луна такая нежная.
Ничего себе нежная, думаю. Хвостище у неё толще моей руки. Небось, как хлестанёт таким – с ног и собьёт. Не зря его привязывают.
Под животом у Луны вымя, из него четыре отростка торчат, длинные и толстые.
Катя принесла тазик с водой (всё-то в деревне тазики!) и стала тряпочкой Луне отростки протирать. А Луна топчется на месте, вихляется из стороны в сторону. Катя её гладит по рыже-белому боку. И этот замшевый бок под её рукой ходит, волнуется – живой. Луна громко дышит.
Я только решилась тоже её погладить, Катя говорит:
– Лена, не обижайся на меня. Ты выйди, пожалуйста, с братом во дворе постой. Луна чужих чувствует. Она при тебе не будет доиться. Сама видишь, Луна у нас нежная…
Ну и подумаешь! Сиди в своём сарае с Луной!
Костя во дворе учился подтягиваться на турнике и ноги высоко подкидывать. Пока никто не видел, он тужился изо всех сил, и лицо у него такое делалось, что я чуть не фыркнула.
Из сарая слышалось, как Катя уговаривает Луну смирно стоять и хвалит:
– Вот ты какая умница!
Вскоре Катя вышла из сарая с ведром, понесла его в дом. Возвращается, в обеих руках несёт по кружке:
– Вам молочко…
Молоко тёплое оказалось, странное. Густое, травой пахнет. Я закрыла глаза и – раз-раз его быстрыми глотками.
А Костя глотнул разок и стоит время тянет. Спрашивает:
– А кто, говоришь, на этом турнике занимается? Твой брат?
– Ну да! Я же говорю, брат, Шурик, – откликается Катя. – Это Лёнчик сказал, что нам турник нужен. Не только в школе, но и дома, в своей деревне. В школу-то, в Кувакино, каждый раз не побежишь! Вот дедушка и сделал, как он нарисовал…
– А что же в вашем дворе, а не у того… у Лёнчика?
Катя плечами пожимает:
– Так ведь мой дедушка! А Лёнчику кто сделает? У него ни отца, ни деда нет, одна мама, тёть-Наташа.
Косте вообще-то неинтересно про Лёнчика. Он спрашивает на всякий случай:
– А Макар у вас есть в Липовке?
Катя докладывает:
– А то! Дед у меня Макар – это раз. Дальше – Петровы грудного своего назвали Макаром…
Костя говорит:
