из чего трагедию делать.
— Разок? Да ты все время отлыниваешь. А кто полыть молы обещал? Тьфу, помыть полы. Да что ж такое-то?
— И это мне говорит человек, который всю неделю находит отговорки, чтобы не учить алгебру, — Пушок хотел засмеяться, но снова чихнул. Раз. Другой. Третий.
— Ты не заболел? — встревожилась Тайка.
— Не знаю. Апчхи!
— Вылезай. Надо скорее выпить чаю с вариновым маленьем.
— Апчхи!
— А еще бабушка говорила, что надо пить жибий рыр для укрепления иммунитета.
— Апчхи! Ой, только не рыр. Тьфу, Тая, я с тобой тоже заговариваться начинаю.
— Чаво у вас тут происходит? — из-за печки высунулся заспанный домовой Никифор. — Ишь разбушевались.
— Пушок отказ дежуривается, — пожаловалась Тайка.
— Чхи! Чхикифор! — коловерша утирал лапой слезы, катящиеся из глаз. — Кажется, нас глазя сведьмила. У нас заплетык языкается.
— Ничего не понимаю, — домовой развел мохнатыми лапами. — Это какой-то розыгрыш? Ладно еще энтот рыжий обалдуй, но ты, Таюшка-хозяюшка! От тебя не ожидал.
Тайка отчаянно замотала головой. Ну как объяснить Никифору, что их, похоже, и впрямь сглазили? Еще знать бы, кто посмел. Ведьм, кроме нее, в Дивнозёрье не было. Разве что какая-то пришлая объявилась?
Пушок все еще старался докричаться до домового, яростно жестикулируя лапами:
— Надо пери задвереть. И развеси прообережить. Ой, беда-беда!
Перья на макушке коловерши встали дыбом от страха, хвост распушился, и Никифор наконец-то понял, что все происходящее — не шутки.
— О-хо-хо, — он всплеснул руками. — Тут надобно посоветоваться со специалистом по проклятиям.
А потом шмыгнул за дверь как был, босиком, — и был таков.
* * *
Специалистом, за которым бегал Никифор, оказалась Марьянка-вытьянка. Ну а что? Во-первых, она рассудительная, во-вторых, никогда не теряется в сложных ситуациях, в-третьих, призрак.
Вот и сейчас первым делом Марьянка пихнула Пушку в пасть пряник, а Тайке сунула в руки смартфон.
— Пиши, ведьма. Глядишь, на печатный текст проклятие не распространяется. Когда это началось?
И ведь угадала! Тайке самой в голову не пришло. Но это потому, что она переволновалась.
«После захода солнца. Сначала я начала заговариваться, потом Пушок. Но он чихал, а я — нет».
Стоило ей это написать, как — апчхи! — ну, началось…
— Сглазом у вас не пахнет, — Марьяна шумно втянула носом воздух. — Может, проклятый предмет?
— Я бы почуял. В своем доме я как-никак хозяин, — покачал головой Никифор, но вытьянка отмахнулась.
— Ой, они такие бывают — насквозь проколдованные.
— Это в каком смысле? — домовой почесал в затылке.
— А в таком, что делали великие колдуны — не чета нам. Ведьма, может, из Дивьего царства подарочек прислали, а? Или, божечки упаси, из Навьего?
Тайка мотнула головой. Потом призадумалась.
— Или постой… Мне ба связки носкала, — она для верности указала на носок, но Марьяна и так догадалась.
— А Пушку она ничего не связала? Может, нить попалась порченая?
Но нет, коловерша от Семеновны подарков не получал, о чем сообщил, разочарованно мявкнув.
— Никто меня не любит. Дождатков от них не подаришься!
— Хм… а может, они что-то не то съели или выпили? — предположил Никифор.
Тайка принялась набирать текст:
«На завтрак был омлет с зеленью и помидорами. Потом в школе пообедала, но это не считается — Пушок в нашей столовке не ел. Когда вернулась, чай пила с мармеладом. А, и бутер с сыром, потому что колбаса закончилась».
На морде Пушка появилось мечтательное выражение — ведь лучше разговоров о еде, по его мнению, была только сама еда.
— А я доел щи с петропом и укрушкой. И колбасу. Еще мятники пряные. Апчхи! И пельмешки. Пачку. А потом филиное куре с картошечкой.
— Во проглот! — в голосе Никифора осуждение мешалось с восхищением.
— Я организменный растущ! — возмутился коловерша.
Взгляд домового вдруг прояснился:
— Ох ты ж, кажись, я начинаю понимать энту тарабарщину. Теперь бы понять, что за напасть приключилась и, главное, как от нее избавиться. Что думаешь, Марьянушка?
— А ведь есть совпадение, — просияла вытьянка. — Зелень! Может, злой корешок попался?
— Выходит, с кикимор спрашивать надо. Наверняка это их рук дело!
Никифор обрадовался, а Пушок, похоже, не очень. Ну конечно, он ведь сам любил распутывать загадки и играть в частного детектива, чтобы как в любимом кино и он, красивый, в центре внимания. А тут, во-первых, он сам пострадавший. Во-вторых, дело без него, считай, раскрыли. И в третьих, решение-то было на поверхности! Обидно.
— Чхи-киморы спят давно, — недовольно буркнул он.
Но Никифора было не переупрямить:
— Ничаво, проснутся. Неча нашу Таюшку-хозяюшку забижать! И тебя, балбеса рыжего. Хоть ты и оглоед, но мы тя любим.
* * *
Кикиморы и в самом деле мирно спали, свернувшись клубочком под корнями яблони. Прежде Тайка не пускала их в сад, вешала обереги, чтобы гонять воришек от сладких яблок, но потом передумала. Лучше ведь, когда все живут в мире, а урожай у ведьмы в саду обильный, на всех хватит. Кикиморы взамен пообещали не пакостить, да, видно, не сдержали слово.
— Подъем! — заорал Пушок прямо на ухо востроносой Кире и захлопал крыльями для устрашения.
— А? Что? Потоп? Пожар? — запричитала Кира, округлив спросонья глаза.
Ее сестра Клара продолжила мирно посапывать. Вот что значит здоровый сон — впору позавидовать.
— Сознавайся! — Марьяна приперла преступницу к шершавому стволу так яростно, что несколько еще не созревших яблочек шмякнулись в траву.
— В чем?
— Во всем!
— Это не я! — заверещала Кира, втягивая голову в худенькие плечи. — Это все Клара!
Ее сестрица перевернулась на другой бок и пробормотала сквозь сон:
— Чаво разорались? Дайте поспать.
— По твою душу пришли, — Кира ткнула сестру в бок тонким, как веточка, пальцем. — Сам детектив Пушок с подручными. Признавайся, че набедокурила?
Коловерша, заслышав это, выпятил грудь колесом. Тайке захотелось щелкнуть его по носу, но она сдержалась.
Клара резко села, огляделась, ахнула и проверещала:
— Это не я! Это все Кира! А что случилось-то?
— Вот вы нам и расскажите, — Никифор сплел руки на груди и сурово сдвинул брови.
Кикиморы, переглянувшись, пожали плечами.
— Кто-то опять вступил в наш след? — Кира почесала в затылке. — Значит, сам себе кулема. Мы, эта… стараемся на дорожках лапами не шлепать. Научены уже горьким опытом.
— Блюдем договоренности, — поддакнула Клара. — А ежели кому-то не свезло, значит, такова его судьба-судьбинушка. Неча тут на безвинных кикиморушек напраслину возводить. Отпустите мою сестру, живо!
— Вы, дамочки, обвиняетесь во вредении причиня! — завелся Пушок. — Признательное чистосердечие обвиняет легчу. Апчхи!
— Сам ты апчхи, — насупилась Клара, а Кира, хихикнув, предположила:
— Может, он перебродивших ягод налопался? Однажды моя знакомая шишига…
— Отставить вечер воспоминаний, — рявкнула вытьянка. — Признавайтесь, это вы грядки с
