достает деньги, расправляет их, аккуратно складывает, прячет обратно в нагрудный карман и застегивает его.
Уголок другого кармана безобразно свисает вниз, напоминая о нападении, «воронят».
Словно для того, чтобы скрыть оборванный карман от глаз матери, Рейн прижимает ладонь к груди и медленно идет через улицу, пока не скрывается в воротах родного дома.
Характеристика на ученика десятого класса Рейна Эрма.
…спокойный практичный юноша. Успевает хорошо, но больше благодаря трудолюбию, нежели способностям. Эмоциям — ни хорошим, ни плохим — не подвержен, они не находят почвы в его прямолинейной и деловитой натуре. Ясность и бесхитростность его внутреннего мира исключают сомнения и двойственность… Несколько удивляет увлеченность фотографией. Полагаю, что успехи его в этой области временны и, по всей вероятности, он обязан ими своему наставнику, имеющему большой опыт…
Классный руководитель Элли Каземаа.
Рейн живет в обыкновенном двухэтажном деревянном доме, в квартирке, где кухня отделена от жилой комнаты тонкой перегородкой. Дверной проем в этой перегородке завешен пестрой ситцевой занавеской. Такая же занавеска скрывает от любопытных глаз плиту и кухонный шкафчик.
Из обстановки здесь только самое необходимое. Посреди комнаты видавший виды круглый стол, у стены — трехстворчатый шкаф и кровать карельской березы, у окна — письменный стол, на нем книги и школьные принадлежности, рядом сравнительно новая кушетка, на которой спит Рейн. Небольшая полка над кушеткой плотно забита учебниками, художественной литературой и конвертами с фотоснимками. На той же стене висят большие фотографии в паспарту: городские виды, портреты одноклассников — кто орет во все горло, кто корчит рожу, кто задумался, кто хохочет от души…
Чистота и порядок, белое покрывало с кружевной оборкой на постели, плющ, свисающий из настенной вазы, глиняный кувшин на круглом столе, радующие взгляд осенние кленовые листья в нем — от всего веет уютом.
Высокая женщина с усталым лицом стоит возле кухонного окна и штопает занавеску из дешевенького тюля. От многократных стирок занавеска перекосилась, края обвисли, и время кое-где уже проело дырки в редкой ткани.
— Здорово, мам! — Рейн торопливо вешает куртку на вешалку возле двери так, чтобы оборванный карман не бросился в глаза матери. Он и сам умеет вдеть нитку в иголку… К чему понапрасну волновать маму рассказом об этой дурацкой потасовке. Мать и так вечно переживает из-за каждого пустяка. Завтра утром Рейн сам зачинит карман — и все дела.
— Здравствуй, — откликается мать и тотчас спрашивает:
— А что это за девушка такая?
Голос у матери спокойный, в нем нет ни тени упрека, лишь проскальзывает легкое любопытство. Рука с иголкой старательно пытается восстановить былой узор.
— Да так… одна… Рийна, — небрежно роняет Рейн и заглядывает за ситцевую занавеску перед плитой. Так и есть, на кухонном шкафчике его ждет несколько ломтей хлеба. На этот раз с творогом и брусничным вареньем. Рейн наливает себе из стоящего на плите кофейника большую кружку кофе и с завидным аппетитом молодого человека принимается за еду.
С иголкой в руке, в проеме занавески появляется мать и спрашивает уже с нескрываемым интересом:
— Из вашего класса, что ли?.. Я вроде как не слышала такого имени прежде…
— Нет, не из нашего класса, — выдавливает из себя Рейн.
— Так кто ж такая? — голос матери по-прежнему выдержан и спокоен, и тем не менее в нем звучат уже просыпающееся сомнение и тревога. Каждый новый, до сих пор неизвестный матери факт или фактик, так или иначе связанный с Рейном, вселяет в ее сердце беспокойство. Ей хотелось бы знать все занятия, все дела сына, его встречи, разговоры, знать малейшие оттенки его мыслей и чувств. И только убедившись, что ее Рейну не грозит ничего плохого или опасного, она успокаивается.
— Ну чего ты так заволновалась из-за нее? — спрашивает Рейн вроде спокойно, и все-таки в его голосе слышится сдержанное нетерпение, если не строптивость.
— Как же мне не волноваться… — мать огорчена непонятливостью сына. — Нынче девушки всякие попадаются… Порядочную днем с огнем поискать… Да и какой из тебя кавалер…
— Ну знаешь… — оскорбленно возражает Рейн.
Но мать не дает сбить себя с толку. Для нее Рейн все еще ребенок, с которого глаз спускать нельзя, а потому она искренне верит, что поучения, нотации, многословные наставления помогут ей направить сына на путь истинный, не дадут ему сбиться с него. Собственно говоря, у нее и нет никаких других средств повлиять на сына: отец Рейна давно умер, а что касается образования, кругозора, то сын уже обогнал мать. После долгих дневных, а то и ночных дежурств в больнице, где она работает санитаркой, у нее остается не слишком много времени для общения с сыном. Прокормиться и кое-как одеться — вот весь смысл её существования. Такая жизнь утомляет и отупляет, времени хватает лишь на то, чтобы приготовить обед, починить одежду. А если иногда вечером она и берется за книгу, то глаза вскоре закрываются сами собой.
Еще совсем недавно ее материнское сердце тихо радовалось: Рейна приняли в фотоклуб и какой-то инженер по имени Ян взял его под свою опеку. Парню, растущему без отца, нужен взрослый друг и наставник. Рейн через день ходит к нему заниматься фотографией. Учится, набирается опыта в этом деле, небось, они и мужские разговоры ведут… Но по мере того, как сын рассказывал о Яне Ряммале то одно, то другое, надежды ее в конце концов рухнули. В фотоделе мальчик действительно может поднатореть под руководством этого инженера, но что касается остального, то учиться у этого чудака совершенно нечему. Что за странные разговоры, что за дурацкий восторг перед старыми халупами, что за смехотворное убеждение, будто все люди добрые и честные… Вон и жена от него ушла! Если подумать, так у него действительно не все дома — позволяет совершенно чужому мальчишке по собственному разумению пользоваться его вещами, транжирить фотобумагу, химикаты. Это же все деньги, деньги, выброшенные на ветер!
Вот мать Рейна и старается всеми доступными ей средствами — наставлениями да уговорами — воспитать сына настоящим человеком.
— Тебе перво-наперво школу надо кончить… А девчонкам, дело известное, им то одно, то другое подай. Пустая трата времени… да и денег тоже… А то как же! Думаешь, им бы только по улице прогуляться! Как бы не так! То это купи им, то другое, то пригласи…
Рейн поел, сполоснул кружку под краном. Он проходит мимо матери, садится за письменный стол и раскрывает принесенный из клуба фотожурнал. Перелистывает страницы, не
