заметила Валентина.
А брюнет не дурак. Мама вполне могла так поступить. Но что ей угрожало, если она так сильно запутала следы?
Мерешинск был обычным провинциальным городком, переживающим не лучшие времена. Серые панельные дома, раскрашенные безвкусным граффити, перемежались с пёстрыми вывесками уличных забегаловок. Единственным и самым ярким отличием был запах с целлюлозного завода, построенного на окраине города. К удивлению многих, завод пережил все, даже самые перспективные предприятия, которые банкротились одно за другим, и продолжал с завидной регулярностью выбрасывать в атмосферу зловонные пары.
«Мак» оказался обычной замызганной двушкой, которую сдавали по часам. Кажется, в ней пытался оставить свой след каждый, кто побывал там. И надпись на спинке кровати «Здесь зародился и потух очаг нашей любви» была самой приличной отметиной.
— Где может быть этот конверт? — Илья вошёл первым и огляделся.
— Да им уже кто-нибудь костёр разжег, — раскрыв дверцы шкафа и увидев пустые полки, разочарованно протянула Лэйла.
— Или «очаг любви», — Гера поддел плечом приунывшую подругу.
Валентина подавила смешок.
Всё-таки Лэйла хотела найти письмо для себя. Расстроилась. А вот не всё коту масленица.
Она тут же мысленно себя одернула.
Что я за чудовище? Злорадствую, когда нужно искать любую зацепку, которая может привести к маме.
Валентина подключилась к поискам. Отодвинула тяжёлые шторы, проверила подоконники.
— Я уже все матрасы перетряс. Ну тут же должно быть что-то, — не сдавался Илья. Лэйла расхаживала по квартире, делая вид, что ей наскучило исследовать пыльные полки. Но каждый раз замирала, когда Илья радостно восклицал, думая, что близок к цели.
В конце концов она не нашла ничего лучшего чем пойти на кухню и открыть холодильник. За пожелтевшей от старости дверцей не было ничего, кроме бутылки с засохшим кетчупом и коричневого конверта в отсеке для овощей.
Лэйла просияла. Достала записку, но тут же засунула её обратно.
— Что там? — спросил Илья.
— Не ваше дело. Эта записка адресована мне, и я не обязана вам говорить, что в ней.
— Ещё чего. Давай показывай.
— Не буду.
— Бойцова, у тебя ПМС, что ли? — взбесился Илья. — Мы ехали сюда не для того, чтобы ты характер показывала. Истеричка!
— Истеришь у нас всегда только ты!
— Илья, она не виновата. Она же девушка. У них это обычный физиологический процесс, — простодушно вступился за подругу Гера.
— Герань, ты придурок. Идите вы… — Лэйла отбросила в сторону смятый конверт и закрылась в ванной.
— Пусть остынет. В ванне поотмокает. Зря, что ли, квартиру оплатили? — Илья осторожно поднял конверт и заглянул внутрь. Записка была очень короткой.
«Лэйла, навести своих родных дома».
— Вот тебе и прямая наводка, — обрадовался Илья. — Быстрее собирайтесь. Её родители живут через пять кварталов отсюда. Не будем терять времени.
— Нужно выдвигаться! — прокричал он, стуча кулаком в дверь ванной комнаты.
— Никуда я не пойду, — послышался из-за двери приглушенный голос. Зашипела вода. Вероятно, Лэйла открыла кран.
— Ты вконец офигела? А кто мне жаловался, что работа простаивает?
Молчание.
— Если мы не найдём Нелли, все твои восемьсот двадцать шесть человек — всего лишь пшик. Некому будет засчитать, и ничего ты не получишь, — перешел на угрожающий тон Илья.
Дверь открылась, и в проёме появилась Лэйла. В полной боевой раскраске.
— Хорошо. Но пойду только с ней, — ткнула пальцем в сторону Тинчи.
Валентина опешила.
Со мной? Тоже мне, нашла подходящего напарника.
— Может быть, лучше со мной? — участливо заглянул в лицо подруги Гера.
— Ой, Герань, без тебя уж точно обойдёмся, — Лэйла ухватила Валентину под локоть и вытащила за собой из квартиры, захлопнув дверь перед носом парня.
К дому родителей Лэйла шла молча, еле переставляя ноги, думая о чем-то своём. Так идут на экзамен, к которому не готовился, или на встречу с надоевшим поклонником… Когда надо, но совсем не хочется. И до последнего оттягиваешь момент.
— Почему ты взяла только меня? — спросила Валентина, смущаясь.
— Потому что ты — никто. И ничего для меня не значишь.
Семья Бойцовых жила в общежитии. Лэйла терпеть не могла это место. Маленькая душная комната досталась её матери Ирине от бабушки. «Поживете первое время, а потом на свою, шикарную квартиру заработаете», — сказала бабуля. Но не заработали даже на среднестатистическую.
«Злодейка с наклейкой», как тогда называли бутылку водки, разрушила надежды бабушки. Поначалу отец пытался скрывать от молодой жены свою привязанность к спиртному. Но такое в семье разве долго утаишь? Мать пробовала бороться, отнимала у него из рук рюмку, садилась рядом и участвовала в застольях — лишь бы благоверному меньше досталось. А потом привыкла, втянулась, и через пару лет могла глушить водку не хуже заправского алкоголика. Дочь старалась реже появляться дома, чтобы не видеть пьяных скандалов. Иногда, протрезвев, Ирина останавливала дочку в прихожей, дышала на неё перегаром и пихала в карман куртки замусоленную сотню: «Купи чекушечку, а на сдачу — себе булочку». Лэйла отмахивалась со словами: «Мне же не продадут» или «Лучше хлеба купи», — и стремглав вылетала на улицу. Ирина неуверенно сворачивала деньги в трубочку и засовывала себе в лифчик. Она сама в магазин сходит. «А девушка-то моя совсем выросла. Дерзить научилась матери. Да и ладно. Чай, не голодная. Детей в школьных столовых должны кормить».
Лэйла ненавидела то время. Когда от желания есть подкашивались ноги, тянуло в желудке и рот наполнялся слюной, даже если по радио звучала реклама недавно открывшейся пиццерии. Ей казалось, что с тех пор она всё пытается наесться и никак не может. Лэйлу передергивало при воспоминании, как любой из родителей мог прийти на родительское собрание навеселе. А потом было жутко стыдно, когда одноклассницы шушукались за спиной. Лэйла с трудом сдерживалась, чтобы не надавать тумаков этим сплетницам, а заодно и мамаше с папашей. Поэтому КНО одним своим появлением в жизни девушки исполнил её мечту — поскорее сбежать из дома.
Лэйла медлила перед тем, как нажать на звонок родительской квартиры.
Заходить не хотелось. Она порвала с прошлым раз и навсегда.
— Я уйду в Хиатус. Не хочу, чтобы они меня видели. Придумай повод зайти внутрь, — подтолкнула она Валентину вперёд.
Когда невысокая женщина с жёлтым лицом открыла дверь, Валентина не нашла ничего лучшего, чем сообщить, что пришла передать весточку от её дочери. Лэйла стояла рядом и зашла следом, но мать её не видела. Женщина, развернувшись, прошла в комнату, посредине которой стоял круглый стол, накрытый клеёнкой.
— Значит, живая, — вздохнула Ирина, неловко рухнув на табурет и жестом приглашая девушку за стол.
— Прохлаждается где-то, паршивка! Лишь бы в школу не ходить! — заорал грузный мужик, подливающий водку в
