Примерно за десять шагов до нижней ступеньки Горацио внезапно прижал его к стене и, прежде чем Грегор сообразил, что происходит, Маркус заломил ему руки за спину. Грегор начал орать, и в рот ему сунули кляп. Потом подняли и понесли обратно, вверх по лестнице, свернули в узкий проход и спустились глубоко вниз, под Регалию. Он отчаянно сопротивлялся, но они были слишком сильны. Наконец они подошли к массивной каменной двери, втолкнули его внутрь и встали у входа с оружием наизготовку.
Грегор оказался в небольшой комнате с очень низким потолком.
Он как раз поднимался с колен, когда на пороге возникла Соловет.
— Мы… нам с тобой следует прийти к согласию, — произнесла она.
На этих ее словах дверь захлопнулась, в замочной скважине повернулся ключ, и Грегор очутился в кромешной темноте.
Грегор хотел завопить от ярости, но не мог — во рту торчал, кляп. Он вскочил на ноги и бросился к двери. Он пытался вышибить ее плечом, но у него ничего не вышло: дверь была из цельного камня, она даже не дрогнула от натиска Грегора.
Некоторое время он продолжал мычать и метаться по своей камере, но наконец понял, что это бессмысленно — его не слышно снаружи, а если и слышно — его стражи надежны и невозмутимы.
Он сел, прислонившись спиной к двери, и постарался успокоиться.
Это было не так просто — в крови закипало яростничество. И не имея возможности выплеснуть свои эмоции — как в битве с крысами, — он чувствовал, что вот-вот потеряет над собой контроль. Он не мог смириться с кожаными путами, что сковывали его руки за спиной, и рычал от бессильной злобы и жгучего желания кого-то немедленно убить.
— Ну-ка успокойся! — приказал он самому себе. — Успокойся!
Он сделал несколько глубоких вздохов и попытался разобраться в ситуации.
«Каков твой план?» — снова услышал он в голове голос Живоглота. Это всегда помогало ему сосредоточиться.
«Прежде всего нужно освободить руки», — сразу пришел ответ. Они забыли забрать у него меч, а значит, не все потеряно. В полной темноте Грегор двигался вдоль стены на ощупь, пока не дошел до угла. Здесь он развернул меч таким образом, что тот оказался позади него. Водрузив меч в угол, он присел и с трудом вытянул меч из ножен — примерно до середины. Затем, придерживая меч и постоянно теряя равновесие, стал осторожно тереть ремни на запястьях о лезвие меча. Оно было острым, как бритва, и это заняло у Грегора немного времени — скоро ему удалось освободить руки. Он тут же вытащил изо рта кляп и с отвращением отбросил его в сторону. Теперь он мог орать по-настоящему громко — но не стал, понимая, что никто не придет его спасать.
Вокруг было абсолютно темно. Они не оставили ему даже жалкой свечки.
Йорк вроде отдал ему фонарик… А где он, кстати? Потерялся в суете в больнице, наверное. А дверь настолько толстая и массивная, что ни один лучик света не проникает сюда снаружи.
Грегор решил на ощупь исследовать свою темницу.
Она была маленькая и квадратная, примерно три на три метра. Потолок настолько низкий, что, когда стоял, — Грегор упирался в него головой. И в камере ничего не было. Ни скамейки, чтобы сидеть, ни еды, ни воды. Ни даже места, куда можно сходить в туалет. Или одеяла, чтобы укрыться, — а этого ему хотелось сейчас больше всего, потому что в камере было холодно, а одежда еще не просохла после купания мышат.
Грегор забился в угол и сунул руки под рубашку, чтобы согреть хотя бы ладони.
Зачем Соловет так поступает?
Видимо, хочет наказать его за то, что он сбежал в Огненную землю. Показать ему, что здесь главная она и что она может сделать с ним что угодно, если он ее ослушается.
Но Грегор чувствовал, что здесь кроется подвох. Если бы она действительно была столь всевластна, — ей не пришлось бы тайно, с помощью Горацио и Маркуса, похищать его и бросать в темницу. Его бы просто арестовали, как тогда, когда он явился в Регалию, не убив Мортоса и отдав крысеныша Живоглоту. Тогда он подвергся аресту, после чего состоялся суд.
А теперь Грегор был почти уверен, что только Соловет и несколько ее солдат знают, где он находится. А остальные? Кто-нибудь в курсе, что он исчез? Далей видела, как Горацио и Маркус увели его, но они сказали, что сопроводят его в больницу. Да и вряд ли у Далей есть время думать об этом и волноваться. Марет… он обычно не спускал глаз с Грегора и заботился о нем, но теперь, когда во дворце царила такая неразбериха, он скорее всего подумает, что Грегор умчался решать очередную проблему. Даже Босоножка слишком занята, чтобы скучать по нему. Мама больна, отец дома, в Нью-Йорке, Люкса и Говард балансируют между жизнью и смертью… Арес? Но он, без сомнения, слишком много сил потратил во время сражения в Огненной земле, а потом по пути в Регалию — такое вряд ли еще кому под силу. Так что Арес наверняка и когтем не может сейчас пошевелить.
Значит, остается Викус. Догадается ли он, что Грегор заперт в темнице?
С того момента как началась война, Викус работает сутками напролет. И Грегор был уверен, что Соловет ему ничего не скажет. Они муж и жена — но доверия между ними нет, взять хотя бы эту историю с чумой.
А раз Соловет могла утаить от мужа такое — про Грегора ей ничего не стоит умолчать.
Прошло, вероятно, несколько часов. Грегор, скорчившись, сидел в углу, пытаясь хоть как-то согреться — одежда, казалось, и не собиралась сохнуть. Он был голоден и измучен, а темнота давила на глаза.
Мысли его крутились вокруг «Пророчества Времени», вокруг его смерти и того, как ему придется убивать Мортоса. Честно говоря, он не понимал, как может это сделать, сидя здесь. А что случится, если он этого не сделает? И что будет с этим Кодом Когтя? Босоножка в детском садике, но сработает ли предсказание насчет принцессы? В пророчестве в основном говорилось о том, как важно разгадать Код Когтя, о смерти Грегора и Мортоса — и почти не упоминалось обо всем остальном, будто это не имело значения, по крайней мере для Сандвича.
Наконец Грегор впал в состояние, близкое к ступору, находясь между сном и явью. И именно сейчас у него перед глазами стали отчетливо вставать картины боя, совсем недавно разыгравшегося в Огненной земле. Возбуждение и подъем, которые он испытал тогда, исчезли без следа. С тех пор, глядя, как меч разит крысиную плоть, как жуткие когти пытаются достать до его горла, — и не испытывал ничего, кроме страха и отвращения. Словно кто-то другой вселился в него во время боя. И этот «другой» спас его от смерти, заменив собой маленького и беспомощного ребенка, который только и мог, что просыпаться утром у себя дома и слышать, как мама зовет его завтракать.
Наконец Грегору удалось уснуть, свернувшись калачиком на каменном полу. Во сне Люкса летала на своей летучей мыши, весело хохоча, танцевала на стадионе, а потом, когда сон уже превратился в кошмар, лежала на больничной койке, куда его не пускали, и дышала все медленнее и медленнее — пока совсем не перестала дышать.
Он проснулся в холодном поту и услышал, что дверь темницы тихо приоткрылась. Медленно и осторожно он пополз на звук. Правой рукой наткнулся на тарелку. Рагу? Маленький кусочек хлеба. Кружка воды. Приборов не было. Изголодавшись, Грегор запихивал еду руками и глотал, почти не жуя. По крайней мере в планы Соловет не входит уморить его голодом. Естественно, ведь он — ее секретное оружие. Она не пытается его убить — она его наказывает, хочет унизить и, возможно, сломить.
Грегор поднял тарелку и вылизал остатки соуса. Он мог съесть в десять раз больше, но и этого было достаточно: у него хотя бы перестало сосать под ложечкой.
Больше ничего не происходило.
Грегору понадобилось отлить. Писать в дальнем углу ему не хотелось, и он помочился в кружку. Затем добрался до своего угла и вновь свернулся калачиком на полу.
Темнота продолжала давить на него, сводя с ума. Он закрыл глаза и стал представлять себе, что лежит на зеленой мягкой травке в Центральном парке в теплый день. Его ласкают солнечные лучи, согревают кожу теплым прикосновением. Может, он еще чуть-чуть полежит и купит себе хот-дог, обильно сдобренный сладкой горчицей. А потом поведет Босоножку кататься на карусели. В детском зоопарке они будут кормить свинку, и Босоножка будет заливисто хохотать, когда свинка захрюкает от удовольствия.
Но ему плохо. Плохо. Он больше не мог, не хотел здесь находиться, в этой безжизненной дыре под землей. Он даже думать не мог о том, что ему придется здесь остаться. Ему нужен свет, нужны люди, ему нужно знать, что происходит там, за дверью! Жива ли Люкса?
Это жестоко со стороны Соловет — отрезать его от окружающего мира. Как она могла так поступить? Как остальные могли не заметить его исчезновения?! Ведь уже прошли часы, а может, дни, с тех пор как его похитили. Неужели всем на него наплевать?
Ему стало так горько, что он закусил губу, чтобы не заорать. А потом внезапно случилось то, чего он меньше всего ожидал.
